Пиши и продавай! |
Танцевали вплоть до ужина, который готовил сам знаменитый Мариус из "Эрмитажа". При лиловом свете столовой мореного дуба все лица стали мертвыми, и гости старались искусственно вызвать румянец обильным возлиянием дорогих вин. Как бы то ни было, а ужин был весел, шумен, пьян -- и... вдруг потухло электричество! Минут через десять снова загорелось... Скандал! Кто под стол лезет... Кто из-под стола вылезает... Во всех позах осветило... А дамы! -- До сих пор одна из них,-- рассказывал мне автор дневника и очевидец,--она уж и тогда-то не молода была, теперь совсем старуха, я ей накладку каждое воскресенье делаю,-- каждый раз в своем блудуаре со смехом про этот вечер говорит... "Да уж забыть пора",-- как-то заметил я ей. "И што ты... Про хорошее лишний раз вспомнить приятно!". Модные парикмахерские засверкали парижским шиком в шестидесятых годах, когда после падения крепостного права помещики прожигали на все манеры полученные за землю и живых людей выкупные. Москва шиковала вовсю, и налезли парикмахеры-французы из Парижа, а за ними офранцузились и русские, и какой-нибудь цирюльник Елизар Баранов на Ямской не успел еще переменить вывески: "Цырюльня. Здесь ставят пиявки, отворяют кровь, стригут и бреют Баранов", а уж тоже козлиную бородку отпустил и тоже кричит, завивая приказчика из Ножевой линии: -- Мальшик, шипси! Шевелись, дьявол! И все довольны. Еще задолго до этого времени первым блеснул парижский парикмахер Гивартовский на Моховой. За ним Глазов на Пречистенке, скоро разбогатевший от клиен- тов своего дворянского района Москвы. Он нажил десяток домов, почему и переулок назвали Глазовским. Лучше же всех считался Агапов в Газетном переулке, рядом с церковью Успения. Ни раньше, ни после такого не было. Около дома его в дни больших балов не проехать по переулку: кареты в два ряда, два конных жандарма порядок блюдут и кучеров вызывают. Агапов всем французам поперек горла встал: девять дамских самых первоклассных мастеров каждый день объезжали по пятнадцати--двадцати домов. Клиенты Агапова были только родовитые дворяне, князья, графы. В шестидесятых годах носили шиньоны, накладные косы и локоны, "презенты" из вьющихся волос. Расцвет парикмахерского дела начался с восьмидесятых годов, когда пошли прически с фальшивыми волосами, передними накладками, затем "трансформатионы" из вьющихся волос кругом головы,--все это из лучших, настоящих волос. Тогда волосы шли русские, лучше принимавшие окраску, и самые дорогие--французские. Денег не жалели. Добывать волосы ездили по деревням "резчики", которые скупали косы у крестьянок за ленты, платки, бусы, кольца, серьги и прочую копеечную дрянь. Прически были разных стилей, самая модная: "Екатерина II" и "Людовики" XV и XVI. После убийства Александра II, с марта 1881 года, все московское дворянство носило год траур и парикмахеры на них не работали. Барские прически стали носить только купчихи, для которых траура не было. Барских парикмахеров за это время съел траур. А с 1885 года французы окончательно стали добивать русских мастеров, особенно Теодор, вошедший в моду и широко развивший дело... Но все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов и Андреев (последний с 1880 года) занимали, как художники своего искусства, первые места. Андреев даже получил в Париже звание профессора куафюры, ряд наград и почетных дипломов. Славился еще в Газетном переулке парикмахер Базиль. Так и думали все, что он был француз, на самом же деле это был почтенный москвич Василий Иванович Яковлев. Модные парикмахеры тогда очень хорошо зарабатывали: таксы никакой не было. -- Стригут и бреют и карманы греют! -- острили тогда про французских парикмахеров. Гиляровский В. Москва и москвичи 5 прически |
|
|
|