<<<     ΛΛΛ     >>>   

Маренцио необыкновенно изобретателен. Он стремится придать едва ли не каждому из сотен своих произведений по возможности особый облик. Даже в пределах лирической разновидности жанра (она у него важнейшая) композитор находит множество образных аспектов и композиционных решений. А так как Маренцио не ограничен чисто лирической тематикой, то тем больше у него оснований быть многообразным.

Творчество Джезуальдо требует совершенно иных критериев оценки. Его тематика в общем однородна, и природа его образности избирательна: любовная лирика - в экспрессивно-драматическом выражении, в духе остроскорбного lamento. Если в мадригалах Джезуальдо и проступают порой черты иной, более светлой образности, то они служат прежде всего резким контрастом основному содержанию его произведений, оттеняют его, делают еще более ощутимым, разительно впечатляющим. Ни образную систему Джезуальдо в целом, ни уровень его экспрессии нельзя считать типичными для итальянского (и не только итальянского) музыкального искусства его времени - даже памятуя, что композитор стоит на рубеже двух эпох и предвосхищает некоторые черты образности барокко. В конце XVI века или в самых смелых исканиях XVII (у Монтеверди, Фрескобальди, Пёрселла) мы не обнаружим такой концентрации мучительно-скорбной образности, такого уровня темной экспрессии - и, соответственно, такой особенной стилистики, резко выступающей на общем фоне музыкального развития. Вне сомнений, Джезуальдо был высоко одаренным художником, очень смелым, дерзостно восстающим против эстетических норм искусства объективного, уравновешенного, внеличностного, связанного с традициями полифонии строгого стиля. Оставаясь во внешних рамках вокального многоголосия a cappella, он избрал иной тип мелодического тематизма, иные принципы голосоведения, ладогармонического движения и в итоге внес в свои произведения остросубъективный смысл, симптомы дисгармоничного мировосприятия, избирательно-индивидуальную выразительность.

Легче всего объяснить общий характер искусства Джезуальдо его личной судьбой (трудной, даже трагичной), его собственным душевным складом, быть может, особенностями его беспокойной психики. Но даже те, кто решается называть его "гениальным психопатом" (См.: Redliсh H. F. Gesualdo da Venosa. - В кн.: Die Musik in Geschichte und Gegenwart, B. 5, 1956, S. 41-45) , вряд ли будут в силах обосновать феномен Джезуальдо как художественное явление, если не отметят, что переломная эпоха от Ренессанса к XVII веку уже питала трагический гуманизм (в связи с открывшейся несбыточностью возрожденческих идеалов) и тем самым создавала почву для подобных исключительных явлений в искусстве. Да и сама личная судьба композитора как бы сфокусировала то, что не раз тогда случалось и могло случаться в среде, в которой он существовал, даже в особой касте, к которой он принадлежал.

Карло Джезуальдо, князь Венозы, родился примерно около 1560-1562 годов в замке возле селения Джезуальдо, в ста километрах от Неаполя. Род его укоренился в той местности с XI века. Известно, что отец композитора любил музыку (быть может, и сочинял ее), содержал в замке собственную капеллу, в которой работали многие известные музыканты, в том числе мадригалисты Помпонио Ненна, Сципион Дентиче, Дж. Л. Примавера. Надо полагать, что кто-либо из них, возможно Ненна, руководил ранними музыкальными занятиями будущего композитора.

С юности Карло Джезуальдо уже умел играть на разных инструментах (в том числе на лютне) и с успехом пел. В какие именно годы он начал сочинять музыку, точно не известно. Первая книга его мадригалов появилась в свет в 1594 году, когда он вступил в новый период жизни, едва оправившись от перенесенного несколько ранее тяжелого потрясения. Еще в 1586 году Джезуальдо женился на своей двоюродной сестре Марии д'Авалос. Это был ее третий брак: она схоронила одного за другим двух мужей - оба были итальянскими маркизами. После четырех лет супружеской жизни, имея уже малолетнего сына, Джезуальдо был оповещен о неверности жены, выследил ее и в октябре 1590 года умертвил ее и любовника - не установлено, сам ли или с помощью наемников. Поскольку князья Джезуальдо входили в узкую касту, связанную с высшими церковными кругами (в частности, мать Карло была племянницей папы Пия IV, а брат отца-кардиналом), дело об убийстве удалось замять, хотя оно и получило громкую огласку. Джезуальдо, однако, опасался мести со стороны родственников убитого, который тоже принадлежал к итальянской знати. Средневековый кодекс чести еще не утратил силу в этой среде: считалось, что муж отстаивает свою честь, "наказывая" неверную жену. Тем не менее Джезуальдо, видимо, терзался и угрызениями совести, и воспоминаниями об обманутой любви. Во всяком случае, тень трагического прошлого легла в дальнейшем на его творчество, а быть может, и сочинять музыку он начал особенно интенсивно именно в 1590-е годы.

С 1594 года Джезуальдо находился в Ферраре. Там его влиятельные родные внушили герцогу Альфонсо II д'Эсте, что тому будет династически полезен брак его двоюродной сестры Элеоноры д'Эсте и Карло Джезуальдо. Пышная свадьба состоялась в феврале 1594 года, с праздничным кортежем, при участии музыкантов из дома Джезуальдо. Поселившись с семьей в Ферраре в палаццо Марко де Пио, композитор собирал у себя многих музыкантов и любителей музыки, объединив их в основанную им академию, главной целью которой было исполнение избранных произведений - для улучшения музыкального вкуса. По всей вероятности, на собраниях академии Джезуальдо не раз участвовал в исполнении своих мадригалов. Современники очень высоко оценили его новаторство. Тогда же, в Ферраре он подружился с Тассо, поэзия которого была ему близка по своей образности и эмоциональному тонусу: на тексты Тассо он создал много больше мадригалов, чем на тексты любого из итальянских поэтов. Последние годы жизни Джезуальдо были омрачены и постоянными семейными неурядицами, и тяжелыми болезнями. Скончался он в 1613 году.

Мадригалы составляют главную, подавляющую часть творческого наследия Джезуальдо. В 1594-1596 годах вышли первые четыре книги его пятиголосных мадригалов, в 1611 - еще два их сборника. Посмертно опубликованы мадригалы на шесть голосов (1626). Кроме того, Джезуальдо создал ряд духовных сочинений (но не месс). Сохранилась также рукопись его четырехголосной "Гальярды для игры на виоле" (1600). Прижизненную славу принесли композитору именно его мадригалы. Появляясь впервые как раз в те годы, когда во Флоренции готовились первые оперные опыты, а монодия с сопровождением была полемически противопоставлена полифонии строгого стиля, мадригалы Джезуальдо по-своему тоже означали драматизацию музыкального искусства, поиски новой выразительности, хотя и в многоголосном вокальном складе.

Своеобразно было отношение Джезуальдо к поэтическим текстам. Из 125 его пятиголосных мадригалов лишь в 28-и обнаружены тексты определенных поэтов. 14 произведений написаны на стихи Тассо (в двух сборниках), 8 - на слова Гварини, остальные 6 - на единичные тексты шести второстепенных авторов (А. Гатти, Р. Арлотти и других). Чем дальше, тем реже обращался Джезуальдо к чужим текстам. В первом сборнике из 20 мадригалов 13 написаны на стихи Гварини, Тассо и иных поэтов, в четвертом сборнике среди 20 произведений найден лишь один текст Р. Арлотти, в шестом сборнике остались неизвестными все авторы текстов 23 мадригалов. Предполагают, что стихи для них написаны самим композитором, тем более что и с чужими текстами он обращался весьма свободно (Это, между прочим, затрудняло атрибуцию ряда текстов в мадригалах Джезуальдо: порой он отбирал строки из середины поэтического произведения или фрагмента его и к тому же изменял текст по своему вкусу).

Что же именно отличает музыку Джезуальдо, которая воспринималась его современниками как бесспорно новая, совершенно особенная? Хроматизм, всегда привлекавший композитора, был в известной мере подготовлен в произведениях Вичентино, а тот, в свою очередь, ссылался на образцы Вилларта, еще ранее начавшего писать "в новом ладу". Вдобавок оказывается, что неаполитанская школа мадригалистов (малоизвестная в наше время), представленная П. Ненна, Аг. Агреста, Сц. Лакорциа, К. Ломбарди, А. Фонтанелли и другими второстепенными авторами, вообще тяготела к хроматизму. Тем не менее в мадригалах Джезуальдо хроматизм воспринимался, видимо, иначе, будучи выражен более смело и в совокупности с иными чертами стилистики. Главное же - хроматизм Джезуальдо неразрывно связан с вполне определенной образностью, острохарактерной, главенствующей в его мадригалах.

В некоторых произведениях Джезуальдо отчетливо ощутимы как бы две сферы образности: более экспрессивной, "темной", страстно-скорбной - и более светлой, динамичной, "объективной". Это отмечено и советскими исследователями. В мадригале, например, "Moro, lasso" ("Умираю, несчастный") противопоставление диатоники и хроматики символизирует образы жизни - и смерти (См.: Дубравская Т. Итальянский мадригал XVI века. - В кн.: Вопросы музыкальной формы, вып. 2, с. 91-93 ). Во многих случаях темы радости диатоничны и противопоставлены темам страдания с их хроматизмом (Приведя примеры из трех мадригалов Джезуальдо, другой исследователь утверждает: "Все темы радости [...] имеют единый музыкальный строй, выраженный в подвижном характере, ясном диатоническом кружеве имитаций, в единоладовости, консонантности, поступенности, обильной вокализации. Все темы страдания [...] также выдержаны в едином ключе: хроматические полутоновые интонации, ходы на уменьшенные и увеличенные интервалы - намеренно невокальные, подчас со скачками в пределах колючих септим и ион, остродиссонирующие аккорды, неприготовленные задержания, соединение далеких (3,5,6 знаков) гармоний" (Казарян Н. О мадригалах Джезуальдо. - В кн.: Из истории зарубежной музыки, вып. 4. М ., 1980, с. 34)) . Однако в этом противопоставлении образные силы, если можно так выразиться, совсем не равны, что нетрудно проследить на примерах многих мадригалов: "Moro, lasso", -"Che fai meco, mio cor misero e solo?", "Se tu fuggi", "Tu piangi о Filli mia", "Mille volte il di", "Resta di darmi noia". Светлые, объективные образные эпизоды по общему характеру и чертам стилистики не несут на себе отпечатка творческой личности Джезуальдо. Они традиционны для музыки мадригала его времени и могли бы встретиться как у Маренцио, так и у многих других композиторов. Именно потому, что они традиционны и нейтральны, как бы находятся на общем уровне,- они и способны по контрасту оттенить то, что необычно, индивидуально и ново у Джезуальдо.

В научной литературе особенности новой стилистики Джезуальдо обычно рассматриваются в связи с его гармонией. Советские исследователи, в частности, справедливо подчеркивают у него гармонизацию хроматической малосекундовой интонации и при этом - богатство вертикали (мажорные и минорные трезвучия, секстаккорды и квартсекстаккорды, септаккорды, неприготовленные диссонансы) (Дубравская Т. Цит. изд., с. 86) . Поскольку объяснить принципы хроматизма Джезуальдо как систему, полностью связанную либо со старой модальностью, либо с новой, созревающей мажорно-минорной ладовостью, не удается - с легкой руки Стравинского постоянно утверждают, что новая гармония мадригалиста объяснима только логикой голосоведения. Уже цитированная выше Н. Казарян в другой работе утверждает: "В основе самых смелых аккордовых сочетаний Джезуальдо лежат лишь два принципа: строго параллельное голосоведение и хроматическое противодвижение во взаимодействии двух или трех голосов музыкальной ткани при опоре на терцовую (преимущественно трезвучную) вертикаль" (Казарян Н. О принципах хроматической гармонии Джезуальдо.- В кн. Историко-теоретические вопросы западноевропейской музыки. Сб. трудов (межвузовский), вып. 40, с. 105) .

Однако стилистика Джезуальдо производит в целом иное впечатление, чем стилистика Маренцио, у которого тоже можно встретить и хроматизмы, и подготовленные голосоведением различные виды септаккордов - включая даже уменьшенный. Маренцио движется от диатоники к хроматике спокойно, последовательно, причем хроматизм не становится у него важнейшим выразительным средством, не определяет его творческую индивидуальность. Иное дело у Джезуальдо: хроматизм его был воспринят современниками и даже воспринимается нами как своего рода переворот в стилистике, связанный со вторжением новой образности в итальянский мадригал. Нова в принципе не только гармония Джезуальдо, но и его мелодия - тоже важнейшее выразительно-драматическое начало его мадригалов. Если исследование аккордов порой можно объяснить логикой голосоведения, то склад мелодии, всецело нарушающий эту традиционную логику, зависит от новых музыкально-поэтических задач, диктующих композитору то смело драматический возглас, то интонации страстной скорби или нежной томности увядания, то взрыв отчаяния, то мольбу о пощаде... Одной гармонии здесь мало: Джезуальдо остро индивидуализирует интонационный склад мелодии, столь непохожей у него на мелодическое развертывание, типичное для полифонии строгого стиля.

Он сообщает ей порой прерывистое дыхание - благодаря коротким паузам. Она движется напряженно, в высокой тесситуре, патетически выделяя пик кульминации (часто - ля второй октавы). Когда в мадригалах Джезуальдо возникают интонационно простые, с жанровым оттенком мелодические фразы, они по контрасту оттеняют меру новизны скорбной мелодики.

Разумеется, мелодика и гармония взаимодействуют в многоголосии Джезуальдо. Сплошь и рядом гармония окрашивает мелодию в неожиданные, странные тона, сообщает ей красочность, хрупкость, таинственность, неопределенность. И то и другое приобретает очень важное значение для композиции мадригала в целом, для его формообразования.

Джезуальдо не изобретает какой-либо особой формы в своих произведениях. Его мадригалы совсем невелики (чаще всего протяженностью от двадцати до тридцати тактов) и лишь в тех случаях, когда в них выделены две образные сферы (например, "Mille volte il di", "Tu piangi, о Filli mia"), они несколько расширяются в объеме. Музыка развертывается, следуя за смыслом поэтического текста и одновременно объединяясь интонационными связями, внутренне-вариационными приемами, имитациями (обычно не строгими). Как мы многократно убеждались, эти же приемы господствовали в полифонических мессах и мотетах строгого стиля.

Однако новый тематизм Джезуальдо неизбежно накладывает свой отпечаток и на общее впечатление от формы целого. В отличие от традиционной опоры старых полифонистов на канонизированные церковные напевы, мелодии популярных песен или собственный тематизм "нейтрального" характера (например, диатонический гексахорд или символические темы из немногих звуков в ровном движении), Джезуальдо стремится к наибольшей индивидуализации своего тематизма, как правило, начиная мадригалы то драматичными возгласами, то скорбными жалобами, всегда приметными, "эмоционально ударными", захватывающими внимание.

Очень большое значение придает композитор подходу к кульминации и ее достижению в важной точке формы и в зависимости от поэтической кульминации. Так, в мадригале "Ahi, gia mi discoloro" многократно, в порыве чувств берется верхнее соль (вторая октава) и лишь однажды, в 23-м такте достигается вершина - верхнее ля на возгласе "Moro, mia vita" ("Умираю, жизнь моя"). Степень образной напряженности, да еще и в пределах небольшой формы, у Джезуальдо совершенно иная, чем в крупных полифонических композициях строгого стиля. Все характерные для него слова - "Сладостная смерть", "Пощады! кричу я, плача", "Умираю, несчастный" и т. д.- выделяются и мелодически и гармонически необычными средствами. Вряд ли всегда эти гармонические смелости следует объяснять логикой голосоведения, так сказать, пересечением горизонталей. Джезуальдо, видимо, нередко искал неожиданную вертикаль, быть может даже - за инструментом. Обычно подчеркивается, что его мадригалы были впервые изданы в партитуре, тогда как другие многоголосные произведения выпускались еще в партиях. Не исключено, что Джезуальдо сам пожелал этого, стремясь следить при исполнении не только за линиями голосов, но и за цепью вертикалей, которые были для него очень дороги, как выразительные средства.

Далеко не всегда спокойны и окончания его мадригалов. Правда, в ряде случаев они завершаются умиротворением или просветлением, но отнюдь не на подъеме (например, со словами "Я умираю"). Часто напряжение длится до последнего созвучия.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Опирается на большие профессиональные традиции предшествующего времени произведения флоренции
Искусство ханса сакса было широко популярно в его стране благодаря сочности
Времени выделяются песня гимн
После чего работал в немецкой придворной капелле альбрехта
Ярко ренессансные явления здесь сменялись маньеристскими