<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но Платон был бы пустым формалистом, если бы сводил искусство к ритму и гармонии. Отнюдь не всякий ритм и не всякая гармония является областью искусства; и, значит, отнюдь не всякое пение и не всякая пляска являются художественными. То и другое в искусстве должно быть прекрасным. Что же такое прекрасное в телодвижениях и песнях? Здесь Платон сначала указывает на частичное прекрасное, а именно на "мужество" (andricos, andreios 655 ab, мы бы перевели, скорее, "бодрость", "подобранность", "подтянутость", "легкая и большая смелость", "активная живость"), но тут же он употребляет более общее выражение, а именно, "что всякие телодвижения и напевы, выражающие душевную и телесную добродетель – ее самое или какое-либо ее подобие, – прекрасны; а все, выражающие порок, не прекрасны" (655 b). Поэтому неправильно рассуждают те, которые утверждают, что "степень получаемого душой наслаждения и служит признаком правильности мусического искусства" (655 d). При этом добродетель должна быть свойственна самой природе человека, а не только его внешним обычаям. Только подражание добродетельным свойствам как природы человека, так и его обычаев делает хороводы прекрасными (655 е – 656 а), то и есть подлинная и правильная "радость" (655 с-е, 656 а), которая и является главнейшим воспитательным орудием (656 с). Кроме термина "радость" (chairein 654 с, 655 с-е, 659 d) Платон в данном случае употребляет также и термины "счастье" (657 de eyphrainesthai), "блаженство", (eydaimon 662 а, macar 662 e), "наслаждение" (657 bc, 658, 660 b hedone), "очарование" (epaidein 664 b, 671 a, VII 812 c), "тонкий вкус" (eyaisthetos 670 b), "приятность" (hedistos 662 c-e). Этим как раз, по Платону, богат Египет, который не только в мусических искусствах, но также и в живописи и ваянии уже десять тысяч лет назад установил подобного рода художественную практику и до настоящего времени не меняет ее никакими нововведениями. Добродетель и мужество являются также условием и для критики художественных произведений (659 а).

3. Морально-политическая природа ритмики и хороводов

Подобного рода художественное установление Платон мыслит не просто как субъективную потребность и не просто как общественный обычай, но как государственный закон, будучи весьма недовольным, что такого закона часто не бывает в эллинских городах или что он здесь часто нарушается (659 b-d). Законодатель, по Платону, должен в этом смысле строжайше воздействовать на поэтов (660 а) и особенно заставлять их создавать такие ритмы и гармонии, которые развивают у людей справедливость, эту самую важную человеческую добродетель (660 е – 661 d).

Справедливая жизнь – самая приятная (hedistos) жизнь, и человек, ведущий ее, – самый блаженный (macariotatos), и надо всячески наказывать тех, кто думает иначе (662 с, 663 а). Несправедливое – неприятно и позорно, справедливое – благочестиво. Наилучшая (aristos) жизнь признается богами – наиприятнейшей (hedistos, 664 b). Платон считает, что ни здоровье, ни красота, ни богатство, ни острое зрение, ни слух, ни вообще хорошее состояние органов чувств, ни обладание тиранической властью, ни даже бессмертие вовсе не являются благами, если они не сопровождаются справедливой жизнью. Все эти блага являются даже злом, а не благом, – пусть хотя бы мы имели в виду и личное бессмертие человека. Несправедливому человеку лучше скорее умереть, чем жить, да еще бессмертно. Своими ритмами и гармониями поэты обязаны прежде всего развивать в людях справедливость (660 е – 661 е).

В данном случае Платон не говорит, что нужно понимать под красотой, если она не пронизана идеей справедливости. Но, по-видимому, он имеет здесь в виду нечто определенное, как относительно здоровья, богатства и пр. Существует, следовательно, настоящая и подлинная красота (она есть в основе – справедливость, выражаемая ритмами и гармониями), и существует красота не настоящая и не подлинная (изображающая и восхваляющая жизнь несправедливую). Несправедливая жизнь – позорна и безобразна, а справедливая – выше всего и приятнее всего (662 а – 663 d). Ради воспитания справедливости можно даже допускать ложь и утверждать, что справедливость всегда хороша, хотя истина, в этом отношении, была бы прекраснее (663 de).

4. Три типа хороводов

В связи с этим Платон дает теорию трех возрастных хороводов.

Детский хоровод Муз "со всяческим рвением перед всем государством открыто воспевает эти положения". Второй хоровод состоит из молодых людей, не старше тридцати лет, и посвящен Аполлону для призывания этого божества в качестве свидетеля истины и воспитателя молодежи. Что же касается третьего хоровода, то он состоит из людей от тридцати до шестидесяти лет и посвящен Дионису. Те же, кто имеет возраст больше шестидесяти лет и уже не может участвовать в пении, "те пусть будут сказителями мифов", касающихся этих же "самых нравственных правил, основываясь на божеском откровении" (664 d).

5. Всеобщая пляска и эстетика винопития

а) Чтобы понять, какое большое значение придает Платон хороводу Диониса, нужно вообще знать его мнение о пении и пляске для государства. По Платону, петь и плясать должны решительно все, всё государство целиком, и притом всегда разнообразно, непрестанно и восторженно. Отсюда и – Дионис. "Каждый человек, взрослый или ребенок, свободный или раб, мужчина или женщина, – словом, все целиком государство должно беспрестанно петь для самого себя очаровывающие песни, в которых будут выражены все те положения, что мы разобрали. Они должны и так и этак постоянно видоизменять и разнообразить песни, чтобы поющие испытывали наслаждение и ненасытную какую-то страсть к песнопениям" (665 с). Это – "самое замечательное из наипрекраснейших и наиполезнейших песен", что к тому же исполняется "наилучшей частью государства, внушающей наибольшее к тому же доверие – ввиду своего возраста и разумности". Поскольку же, однако, пожилые люди испытывают затруднения при участии в хороводах и часто даже испытывают отвращение к этому участию, особенно в театре, то для побуждения их к пению и пляскам нужно пользоваться вином. До восемнадцати лет вина вообще нельзя пить. С восемнадцати до тридцати лет его надо пить весьма умеренно. После сорока лет его можно пить более обильно на общественных пирах. "Этот способ заставить стариков участвовать у нас в пении не так-таки уж несообразен", потому что "Дионис даровал людям вино, как лекарство, помогающее при угрюмой старости" (665 с – 666 b).

По поводу подобного рода узаконений необходимо заметить, что сам Платон, правда, не в том месте, где мы ожидали бы, вносит некоторые коррективы: оказывается, что здесь выступает на сцену тоже обычный в этом произведении Платона неумолимый "законодатель", который

"должен установить законы, касающиеся пиров, так, чтобы эти законы смогли заставить совершать все, противоположное тому, что делает человек, возымевший добрые надежды, ставший отважным, позабывший стыд более, чем должно, не желающий соблюдать порядка и выжидать своей очереди молчания, речи, питья и музы". "Они должны внушить этому человеку справедливый страх самого прекрасного (callistos) воителя против непрекрасной отваги (me calos), вошедшей в него, – страх божий, который мы назвали совестливостью и стыдом" (II 671 с – 672 а).

Железным законодательством скованы у Платона все священные песнопения, все пляски, которые оказываются реальным осуществлением закона (VII 802 b-с).

в) По Платону, совершенно неправ тот миф, который повествует о похищении у Диониса душевной сознательности его мачехой Герой и о наслании Дионисом этого безумия людям ради мести (672 b). Наоборот, "вино дано, как лекарство, для того, чтобы душа приобрела совестливость, а тело – здоровье и силу" (672 d). Даже более того, опьянение вовсе не есть развлечение, а только воспитание здравомыслия (673 е – 674 а). Поэтому, с точки зрения Платона, очень хорошо поступают в Карфагене, где при исполнении государственных обязанностей, будь то в течение должностного года или во время каких-либо важных совещаний, всем гражданам сверху донизу вообще запрещается употреблять вино. Люди, "обладающие разумом и правильным законом", в этих случаях могут пить только воду, так что и виноградников в большом количестве государству не понадобится (674 b-с).

г) И все же эта теория винопития не может не вызывать удивления у современного читателя, в то время как у Платона эта теория – целая составная часть эстетики, поскольку она объясняет третий вид хоровода, именно дионисийский. Но еще более того, в "Законах" дается целая диалектика винопития, оно подробно рассматривается наряду с разными другими предметами, могущими быть то полезными, то вредными и требующими специального упорядочения (I 638 с – 639 е). Выставляется принцип, что "совершенно неуместно", если бы, "услышав лишь одно упоминание об опьянении, одни тотчас стали его порицать, другие – хвалить" (638 d). На нашем языке мы сказали бы, что винопитие у Платона диалектично. Как для нас диалектическое развитие невозможно без закона единства противоположностей, так и для Платона его питейная эстетика выдвигает на первый план учение о "трезвом", "здравомыслящем" и лишенном всякого "смятения" "начальнике", который и направляет винопитие на пирах в сторону воспитания нравов, делает возможным "законное и надлежащее совершение пиров" и превращает питейное дело в огромное государственное мероприятие (640 а – 641 b). И это для Платона не пустые фразы. Тут не только эстетика, но даже целая философия питейного дела.

Рассуждая чрезвычайно трезво, Платон называет каждого человека куклой, независимо от того, нужны ли богам эти куклы как игрушки или для какой-нибудь серьезной цели. Для Платона в данном случае важно только то одно, что человек – кукла; а какое назначение подобных кукол – это его даже и не интересует. Кто-то дергает эти куклы за шнурки и нити, так что куклы эти совершают какие-то движения: а кто дергает, это даже и не важно. При таком трезвом подходе к природе человека Платон находит в нем три основных аффекта – удовольствие, страдание и надежду. "Над всем этим рассудок, взвешивающий, что из них лучше, что хуже. Он-то, став общим установлением государства, получает название закона" (644 с – 645 а).

Нить, которая идет от рассудка и которая является государственным законом, дает нам в питейном деле "священное и златое руководство". "Остальные нити – железные и грубые; только эта нить нежна, хотя и золотая". Рассудок (logismos) – "прекрасен (calos), кроток (praios) и чужд насилия (оу biaios)" (644 е – 645 а). "Этот миф о том, что мы куклы, способствовал бы сохранению добродетели", поскольку добродетель в этом случае определялась бы рассудком. И Платон здесь опять подчеркивает неважность вопроса о том, откуда государство этому научится, от богов ли или от какого-нибудь человека (645 b). У людей-кукол "не делает ли питье вина более сильными наслаждение, скорбь, гнев, любовь", а также "ощущения, память, представления, мысли", конечно, если избегать излишества (645 d – 646 d).

Отсюда и вытекает огромное значение эстетики винопития. Если мы хотим испытать человека в его добродетельной жизни, мы должны его подпоить; и – станет видно, насколько этот человек добродетелен. А особенно важно питейное дело для воспитания; например, для воспитания мужества, бесстрашия или здравомыслия. Человек, который часто выпивает, но не впадает в излишества, упражняет свою волю и делается более добродетельным, обостряя к тому же свои психические способности. Поить людей для их воспитания – "дешево, безопасно и быстро", а к тому же гораздо эффективнее, чем всякие моральные наставления (646 е – 650 b).

д) В задачу истории эстетических учений не входит критика всех этих учений с точки зрения социально-политической, моральной или физиолого-психологической, иначе эта история превратилась бы в сплошные памфлеты или дифирамбы. Относительно изложенной эстетической теории Платона можно сказать, что она резко противоречит тому, что обычно думают и говорят о Платоне. Питейная эстетика Платона, конечно, пока еще не заставляет выходить его за пределы идеализма. Но становится ясным, что автор подобного рода питейной теории вовсе не такой уж отвлеченный мыслитель, вовсе не такой уж набожный почитатель богов, и что он очень далек от всякого аскетизма. Воспитание чувства красоты, а заодно и моральное воспитание рекомендуется проводить здесь при помощи целесообразно организованного винопития. Это материализм в бытовом отношении. К этому присоединяется весьма трезвый взгляд на природные свойства человеческого организма, на основе которых (а вовсе не на теории идеи) и строится эстетическая теория.

Три основных хоровода, по традиции, продолжают носить имена богов – Аполлона, Муз и Диониса. Но об этих богах говорится настолько мало, и они играют настолько незначительную роль, что сведены почти к роли простой номенклатуры. Слово "Муза" Платон очень часто употребляет даже чисто нарицательно, в смысле – просто "художественное произведение". Если бы Платон вместо хороводов в честь Аполлона, Муз и Диониса говорил бы о хороводе №1, хороводе №2 и хороводе №3, то от этого ничего не убыло бы из его теории. Вместе с тем Платон вовсе не становится от этого демократичнее, так как очень резко возражает против участия толпы в эстетических суждениях и оценках, поручая их только избранным знатокам (659 ab, 670 b-d, 670 b-d, VII 802 b). Оставаясь аристократом и идеалистически мыслящим философом, Платон здесь настолько мало заинтересован в религии и мифологии, что готов принять всю человеческую жизнь за кукольную комедию. О том, что это суждение Платона о людях как о куклах и игрушках не случайно, свидетельствуют и другие тексты (например, VII 803 с, 804 b). И вообще отношение Платона к жизни – не очень серьезное и скорее даже презрительное. "Человеческие дела не заслуживают особых забот; но все же необходимо о них заботиться, хотя счастья в этом и нет" (803 b). Это вызывает даже возражение со стороны одного из собеседников в "Законах": "Ты совершенно принижаешь наш человеческий род, чужестранец!" (804 b).

У Платона проповедуется здесь смесь религии, борьбы за существование, вечной пляски, игры, пренебрежения к жизни и железной законности. "Именно в мире должен каждый как можно более и как можно лучше провести свою жизнь. Итак, в чем же заключается правильный взгляд? Надо жить, играя. Что же это за игра? Жертвоприношения, песнопения, пляски, чтобы быть в состоянии снискать милость богов к себе, а врагов отразить и победить в битвах" (803 de).

Кроме общей возрастной и физиолого-психологической характеристики трех хороводов Платон устанавливает еще несколько тезисов относительно того, что мы сейчас могли бы назвать художественным методом, хотя этого последнего термина Платон не употребляет.

6. Эстетический субъект и эстетический объект

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Но говорящий о сущем

Специфическое платоновское выражение cateide diai
Платон
Вся эстетика платона базируется на абсолютной данности безличностного