<<<     ΛΛΛ     >>>   

В период расцвета рыцарства стал ценимым благородный аскетизм. Рыцарь виделся как небогатый, благородный борец, защитник обиженных и слабых, свободный, странствующий, ищущий подвигов. Рыцарская идея содержала такие оттенки как требование воздержанности, любезности, учтивости, хороших манер (хотя последнее не сразу). Во многом это была прекрасная фикция, что отмечается многими исследователями. В жизни (а не в литературе) рыцари проявляли и жадность, и грубость, и тупость, и вероломство.

Но в качестве идеала рыцарство стало-таки приобретением культуры, европейской и мировой. В идеале рыцарства выразилось стремление к прекрасным формам бытия, облагороженного бытия. Ценности рыцарства выявлялись и на уровне нормы (обязательных форм и содержания поведения), и на уровне высоких духовных идеалов. До сих пор с рыцарем сравнивают благородного мужчину, реализующего в отношении к другому человеку не силу (тем более не грубую силу), а именно благородство. От рыцарства (пусть отчасти выдуманного) в культуре осталось многое из того, что, хотя бы в виде норм внешнего поведения, выражает самые возвышенные идеалы, в том числе и нравственные. Но судить о средневековой нравственности по рыцарскому идеалу невозможно.

МОРАЛЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ В СРЕДНИЕ ВЕКА

Мораль Средних веков, по мнению большинства исследователей, – традиционна, корпоративна, сакрализована и весьма противоречива.

В этот период в Европе впервые утверждается идея духовного равенства всех людей, равенства перед Богом. Бог оказывается высшей ценностью жизни во всех отношениях, и в нравственности тоже. Средневековый человек обретает смысл жизни, который состоит в служении Богу. В христианстве человек рассматривается как творение божие, ему подобное, но земное, телесное, смертное, ибо это существо отклонилось от божьего, отпало от Бога, впало в грех, и потому оно – несовершенно. И суть нравственных усилий верующего должна состоять в преодолении своего несовершенства, возвращении к подлинной божьей сущности, в спасении своей души. А спастись эта душа может тоже, благодаря божественному вмешательству. Приход Христа в мир дал возможность спасения. Христос дал и пример отношения к земной жизни, образец поведения, которому надо следовать. И прежде всего Христос призывал людей возлюбить Господа всем сердцем, всею душою и всем разумением. А также – возлюбить ближнего своего, как самого себя: “на сих заповедях утверждается весь закон и пророки”(Евангелие от Матфея). Причем, обе эти заповеди взаимосвязаны, так как любовь к ближнему и есть важнейшее проявление любви к Богу. Другие заповеди, такие как “ не убий”, “не лги”, “не укради”и т.д., – все укладываются в первые две, как бы конкретизируют их. Таким образом, все поведение человека начинает рассматриваться в отношении к Богу, к божьим установлениям, к Священному Писанию, в котором они даны.

В обычной жизни были и есть ложь, обман, воровство, сластолюбие, себялюбие, убийство, – но все это, по христианским меркам, оценивается как действия, ведущие в ад, как грехи, которые отвращают человека от Бога. Всего этого надо избегать, а если что-то из этого произошло-таки, то надо стыдиться, раскаиваться. Хотя убийства совершались и во имя Бога (карающего грозного судии), и воспринимались порой как проявление божьей кары. Все человеческие действия оценивались по-разному, в зависимости от понимания их отношения к Богу. В конце-концов, считали, что только Бог знает, кому быть грешником, а кому праведником. Чрезмерное религиозное рвение осуждалось, как граничащее с гордыней. Более того, говорили: “не согрешишь – не покаешься, не покаешься – спасен не будешь”. Исходное несовершенство человека как бы должно было проявляться. Духовное равенство всех перед Богом не означало одинаковости пути к нему, не отменяло различий между людьми, различий житейских,

социальных, сословных, имущественных. Наоборот, в средневековой морали доминировало поддерживаемое церковью представление о том, что разделение людей по слоям, сословиям, имущественному и социальному положению – установлено Богом, что власть (земная!) проистекает от Бога, богатство дается Богом, который, правда, может его и отнять.

Средневековая мораль, несмотря на то, что в основе ее были одни и те же христианские заповеди, нормы, ценности, – явно “слоилась”. Нормы нравственности, нормы поведения устанавливались как корпоративные (сословные, цеховые и т. д.), и уже внутри корпорации выявляли свою традиционность. Мораль крестьянства, духовенства, рыцарства, горожан в Средние века существенно разнилась. Так, например, норма “не убий” для крестьян и для рыцарей имела разный смысл. Но что было общим, так это само стремление иметь и удерживать внутренние для социальной группы нравственные нормы, традиционные нормы поведения. Это стремление видимо выражало тенденцию к устойчивости жизни. Поэтому и крестьяне, и ремесленники, и торговцы, и рыцари, и духовенство – ценили жизнь без особых новшеств. Жить надо было, как Бог учил, как жили отцы и деды. Однако у горожан позднего средневековья и у рыцарства (аристократии) появилось и нечто очевидно новое в нравственности, что тоже, правда, стремились закрепить в кодексах и ритуальных формах поведения. Ярко проявилось это в появлении небывалых до того форм половых отношений, половой любви.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СРЕДНЕВЕКОВАЯ КУЛЬТУРА В ЕЕ ОСОБЕННОСТЯХ

РАЗВИТИЕ ФОРМ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ПОЛАМИ

Отношения между полами в Средние века достаточно сложны. Очевидно в общем подчиненное положение женщины в мужском военном обществе. Христианство вполне официально освящало такое положение, ибо “Муж есть глава жены” (Ап. Павел). На женщину возлагалась основная вина за первородный грех. Из всех видов дьявольских искушений наихудшими считались именно те, что были связаны с женщиной.

Но в крестьянской работе женщина была почти равной мужчине. Уважение к матери семейства обычно поддерживалось и у крестьян и у горожан. В высших слоях общества женщина проявляла себя в качестве хозяйки дома, где, в условиях натурального хозяйства, изготавливались предметы потребностей и роскоши (дорогие ткани, вышивки и т. д.). В северных эпических поэмах упоминались имена высокоуважаемых и героических женщин (Эмер, Брунгильда). Женщины ценились и в том плане, что они рожали детей, новых работников (у крестьянства и ремесленников), обеспечивали продолжение жизни знатных родов. Это было тем более ценно в условиях высочайшей детской смертности. Хотя, вот кроме этого утилитарного, никакого особого интереса дети в средневековье не вызывали. Специальное внимание к воспитанию стало проявляться кое-где уже в позднем средневековье. А для всей эпохи характерна масса внебрачных и брошенных

детей. Детства, как золотой поры незрелости, почти не было. При малой продолжительности жизни и высокой смертности, ребенок или рано умирал, или быстро взрослел, и был занят в изнурительном крестьянском и ремесленном труде, или в ратном деле. Так что отношение и к ребенку и к женщине в средневековье отличалось утилитарностью.

Но это отношение постепенно менялось. Некоторое повышение статуса женщины проявилось в культе Девы Марии (в XII–XIII вв.). Стали говорить об искуплении греха женщин Марией (новой Евой). В XII в. появился и культ святой Магдалины. И наконец, в рыцарском обществе, наряду с подвигами во имя любви к Богу и ради рыцарской чести (или вместо таковых), стали цениться подвиги во имя Прекрасной Дамы, дамы сердца. И сама любовь к даме сердца, служение ей стали выглядеть как самое важное и прекрасное, что отличает рыцаря от других людей. Вырабатывается новый идеал рыцаря. Вместо грубого, мощного вояки – рыцарь бедный, худой и бледный, посвятивший жизнь Мадонне и даме сердца.

Черты аскетичности, мужественного благородного самопожертвования оказались связанными с эротической стороной жизни. Эта сторона жизни, начавшая проявляться в определенных этизированных и эстетизированных формах, была как бы заново и по-новому создана (после своеобразной античной эротики и наряду с развитием ее на Востоке). Сексуальность, любовное желание обрело формы культуры. Поначалу это видимо произошло в литературе, которой стала подражать жизнь. Рыцарский аспект любви не был наверное выдуман поэтами, а был, рожденный в жизни, подхвачен ими и расцвечен. Первичным романтическим мотивом стали отношения рыцаря и дамы его сердца, проявления героизма ради любви. Обозначился, как отмечает Й. Хейзинга, самый непосредственный переход чувственного влечения в нравственную самоотдачу, самоотверженность, при необходимости перед лицом дамы выказывать мужество, красиво демонстрировать силу, подвергаться опасностям, терпеть страдания, истекать кровью и даже умирать, проявляя благородство. Росла и распространялась томительная (по выражению того же Хейзинги) мечта о подвиге во имя любви, мечта, переполнявшая сердца, опьянявшая. В качестве литературной темы все это подверглось тщательной разработке, и значит, – была потребность в таковой. Сама любовная страсть, разрастаясь, вносила все новые краски в грезы с любовными терзаниями. Рыцарь должен был выступать защитником дамы, спасать ее от грозящих ей опасностей, верно служить ей. Образ защитника, при этом, был соединен с образом вздыхателя и страдальца.

Восторги любовной романтики проявлялись на рыцарских турнирах, когда дамы следили за поединками и поощряли своих избранников. Быть влюбленным стало обязательным для рыцаря. При этом влюблялись часто в хозяйку дома, в замужнюю даму. Шла ли речь о любви платонической, или нет, – вопрос спорный до сих пор. С одной стороны, влюбленные (в литературных разработках) иногда умирали, видя друг друга только на расстоянии. Но, с другой стороны, речь нередко шла о любви к чужой жене. И некоторые знатоки средневековья считают

куртуазность узаконенной неверностью и проявлением бигамии. Кроме того, отношение к знатным дамам и простолюдинкам было разным. Заботливость и обожание относились только к дамам своего, высшего сословия. Для бедного рыцаря жена богатого была недосягаемой, хотя обожание издалека – возможным. Знатная дама часто была окружена вздыхателями, которые на деле, используя это, искали утилитарных выгод, связанных с положением ее мужа.

Что касается верности, то и с этим в Средние века тоже далеко не все однозначно. Прелюбодеяние официально осуждалось. Супружеская неверность (женщины) наказывалась сожжением на костре. В рыцарской литературе очень большое место занимала тема верности в любви. Но в то же время, о святости семьи твердило только духовенство. Любовь между супругами вовсе не исключала любви вне брака и внебрачных связей для мужчин. Более того, в одном из литературных сюжетов, средневековый аристократ убеждал обыкновенную дворянку в том, что между супругами любви вообще быть не может. Ибо любовь требует тайны и поцелуев украдкой, ревности, тревог. Официальное осуждение прелюбодеяния сочеталось с тем, что симпатии окружения чаще всего были на стороне любовников, а не обманутых супругов. В литературе того времени даже Бог позволял себя обмануть на ордалиях (божьем суде), когда героине надо было скрыть факт измены.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Цивилизации
Вертикальностьсредневековой культуры нашла
Древнейшие цивилизации ближнего востока

Римляне же