<<<     ΛΛΛ     >>>   

С тех пор в фантастике кое-что изменилось, хотя летописец порой и сам не знает, радоваться или смущаться этим переменам. Но одно сомнению не подлежит: абсолютно анэротичные, из детской литературы, образы участниц космических экспедиций были не более чем лживой условностью. Пo какой-то молчаливой договоренности ее соблюдали - до поры до времени. Но и позже секс (за очень редким исключением - сколько же раз однако приходится повторять эту магическую фразу!) был для фантастики не проблемой, а лишь острой приправой. Претенциозная псевдонаучность его описаний у нормального человека может вызвать ярость - естественная реакция на беспардонную фальшь. Конечно, от назойливых обращений к бородатым сюжетам вроде "красавицы и чудовища", от разных технологических усовершенствований половых сношений или историй о том, что партнеры наконец-то соединяются на ложе, преодолев все преграды, перенесенные на просторы космоса, - от всего этого не приходишь в дрожь ярости, а лишь рискуешь вывихнуть челюсть в зевке. Иное дело, например, повесть Ноэми Митчинсон "Записки женщины-космонавта", на которой стоит остановиться поподробнее: она сумела пробудить у меня живейшее отвращение.

Митчисон, Ноэми Маргарет (Mitchison N. М.) (р. 1897) - английский прозаик, поэт, драматург, автор трех фантастических романов, из которых последний - "Не хлебом единым" - вышел в Лондоне в 1983 г. В свое время по просьбе Олдоса Хаксли была одним из первых читателей и рецензентов "Прекрасного нового мира". По профессии - этнограф и филолог, преподавала во многих университетах Шотландии, долго работала в Африке (Ботсвана) консультантом по вопросам племен, заслужив почетный титул "ммраны" ("матери"). Следует отметить, что не все критики разделяют однозначно негативную оценку Лема. Многие отмечают традиционную для английской литературы и нечастую в фантастике теплоту и гуманность, которой окрашены страницы "Записок женщины-космонавта".

Написана книга от первого лица в форме записок молодой ученой. Этнолог грядущих лет, она объезжает планету за планетой, чаще всего с заданием установить контакт с их разумными обитателями. Существ таких в повести множество. Среди них, например, формы, похожие на морских звезд с их лучами. В отличие от наших организмов тела этих "звезд" не обладают никакой симметрией, а потому их мозг создал совершенно иные формы логики и математики, не похожие на наши. Хотелось бы узнать об этих логиках и математиках что-нибудь поконкретнее: ведь идея, что симметричное строение нашего мозга задает определенный тип логико-математических структур, - само по себе подлинное открытие (любопытно, что компьютеры, начисто лишенные такой симметрии, никаких новых логик не создают). Увы, все, что нам удается узнать, - это что тамошняя логика не знает законов противоречия и исключенного третьего. Рассказано это очень "по-дамски", но, может, здесь не нужно требовать чересчур многого.

Затем рассказчица соглашается на то, чтобы в ходе гинекологической операции ей вживили частицу ткани инопланетного организма. По мере роста трансплантата у рассказчицы появляются все признаки беременности (при их описании нет и следа той лаконичности, которой отмечен рассказ о математике Других). В конце концов плод, названный Ариэлем, отделяется от организма ученой. Этот Ариэль, которого она любит как сына, - бесформенная масса со множеством ложноножек. Он умеет считать, чувствителен к музыке, но очень.скоро умирает - непонятно почему. Впрочем, это - лишь прелюдия к куда более важным опытам.

Дальше мы узнаем, что марсиане похожи на людей и даже могут выучиться их речи, но только она для марсиан - слишком грубое и примитивное средство общения. Эволюция их шла под землей, во мраке, и потому из всех чувств у них сильнее всего оказалось развито осязание, а органами его являются пальцы, язык и, особенно, половые члены. Так мы благополучно добираемся до главного. Марсиане - гермафродиты. К тому или иному полу они "примыкают" только тогда, когда нужно производить зачатие. Ледяной научный объективизм автора лучше всего проиллюстрировать цитатой. "Я увидела, как лицо Ольги (исследовательницы, еще не успевшей просветиться - С. Л.) деликатно порозовело при виде двух беседующих марсиан.

- Ой, что это они делают?

- Разговаривают, - ответила я. - Ну да, половыми органами. Они же двуполы - не забывай. Однополыми, милая, они остановятся только в определенные моменты - для весьма серьезного дела.

- Но это, наверное, очень важно!

- Безусловно, - ответила я, стараясь говорить как можно ровнее - это же была ее первая экспедиция. И принялась объяснять, что обнаженные и подвижные половые члены, на которые ей было так неприятно смотреть, невероятно чувствительны и способны передавать и воспринимать тончайшие оттенки мысли. Я и сама прибегала к их помощи, когда нужно было выразить какие-то особенно тонкие нюансы. Нет, никакой неловкости я при этом не чувствовала - к морали это не имело ни малейшего отношения.

- Знаешь, поначалу наши обычаи их страшно шокировали. Они всё не могли смириться с тем, что мы закрываем то, что должно быть все время открыто, и решили, что у нас действует какое-то гнусное табу на общение. Как только между нами установились мало-мальски дружественные отношения,- а это произошло еще до начала систематических галактических экспедиций - они принялись учить нас морали. С первых исследователей стаскивали белье и требовали ответа: разве не стали они счастливее?"

- Мне это неприятно...

- Ну, разумеется, ты же - не специалист по коммуникации".

Эти генитальные беседы настолько захватывают молодую исследовательницу (и, похоже, придумавшего ее автора), что на вопрос о причинах и обстоя тельствах страшной катастрофы не остается ни места, ни времени.

В ходе разговоров рассказчица беременеет от Влы. (Тот неизменно кончает беседы учтивым "Надеюсь, я нечаянно не оплодотворил какую-нибудь из ваших яйцеклеток!") Так появляется на свет марсианско-земной метис Виола...

Полагаю, этих образчиков достаточно. Отвращение, о котором я говорил, вызывают не рискованные описания - они, в сущности, достаточно невинны. Бесит проституирование науки. Молодая ученая, у которой на одной планете рождается ребенок от разговоров с Другими, на другой - от того, что ее нечаянно оплодотворили "в ногу", - это столь же претенциозный, сколь и нелепый вздор, равно враждебный хорошему вкусу, биологической науке и здравому рассудку. Для полного комплекта эта на диво неуемная исследовательница сохраняет достаточно сил, чтобы в эпилоге заиметь ребенка от обычного человека ...

Справедливости ради оговорюсь: НЕ ВСЕ виды, фигурирующие в этой повести, разговаривают на языке соития. Есть такие, что клюют человека и палец, есть разумные растения-хищники, есть напоминающие сороконожек... Истинная ученая, рассказчица на каждой очередной планете обнаруживает именно тот способ, которым надлежит общаться с туземцами. Так складывается каталог смертельно скучных, пустых, бесцветных по языку описаний, которые должны убедить читателя в богатстве форм жизни в космосе.

Рассказчица и ее подруги как будто силятся обратить в половой орган все свое тело. На каждом шагу - подсадки зародышевых тканей, дети, рожденные от сороконожек, от марсиан, от людей и т. п. Коли бы это хотя бы привлекало изобретательностью! Но вот перед нами старая-старая книга - солидная монография немца Иоханна Майзенхайнера. изданная еще в 1921 ГОДУ. На 898 ее страницах in quarto мы обнаружим тысячу органов и способов копуляции - и не у звездных чудищ, а у земных существ, от простейших до человека. Как это часто бывает в "сайнс фикшн", в нашей книге самоуверенная бойкость идет рука об руку с невежеством: все вымыслы ученых космонавток мгновенно меркнут перед реальным многообразием генитальных форм и способов рождения потомства, реализованных эволюцией.

Если это кому-то интересно, - он может узнать, сколь громадно и разнообразно множество гоноподий - ложных половых органов, и органов истинных; как функционирует титиллятор у насекомых; какую форму принял пенис у EPIBRONHIAТА; какие органы захвата, прикрепления, прилипания выработали для копуляции разные виды, какие у них существуют присоски и какие органы помогают осуществлять копуляцию змеям и другим пресмыкающимся; какие существуют механические раздражители у жабы и человека и т. п. Можно лишь поражаться щедрому разнообразию - не измышленному чьей-то фантазией, а вполне реальному - форм, в которые эволюция воплотила стремление к продолжению рода. А вот каждая минута, затраченная на чтение книг вроде повести Митчинсон - это потерянное время. Собственный смысл имеет лишь реальная эрудиция специалиста. Вымышленная эрудиция в литературном произведении осмыслена лишь постольку, поскольку преследует какую-то семантическую цель. С этой точки зрения цилиндрические звери, лучистые существа с чужих звезд и прочее, чем засыпает читателя автор, - не более чем предлог для демонстрации генитальных бесед.

В реальных исторических культурах секс либо возвеличивался вплоть до освящения, либо принижался и прятался как нечто весьма греховное - на эту полярность мы уже обращали внимание. Но похоже, что, когда эти два полюса сталкиваются, положительные и отрицательные ценности как бы взаимно уничтожаются, аннигилируют. И вот уже множество средств массовой информации в США (во главе с "Плэйбоем") гордо провозгласили девиз: Sex is fun - "секс - это удовольствие". Максима эта весьма причудливо отразилась в фантастике самых молодых писателей. Писатели эти группируются под именем "новой волны" вокруг английского журнала "New Worlds" ("Новые миры"). Где бы не происходило действие - на руинах цивилизации, пережившей атомную войну, или среди путешественников во времени, переносящихся для забавы в меловой период вместе с маленькими мотоциклами, - персонажи время от времени совокупляются вполне деловито и хладнокровно, что столь же деловито и хладнокровно описывается авторами.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Лем С. Эротика и секс в фантастике и футурологии культуры 5 культуры
В таком обществе утвердится культурная норма механизм рассказе