|
<<< ΛΛΛ >>>
К этой разгадке привела меня моя двухлетняя дочь.
В ту пору для нее, как и для многих детей ее возраста, являлось
источником сильнейших эмоций и напряженнейшей умственной деятельности
то незначительное само по себе обстоятельство, что петух кричит кукареку,
собака лает, а кошка мяукает.
Эти скромные сведения были могучим завоеванием ее интеллекта.
Прочно, нерасторжимо, раз навсегда привязала она к петуху «кукареку»,
к кошке – «мяу», к собаке – «гав-гав» и, справедливо гордясь своими великими
знаниями, неустанно демонстрировала их.
Эти знания сразу внесли ясность, порядок и стройность в обаятельный
для нее, как и для всякого младенца, мир окружающих ее живых существ.
И вот как-то входит ко мне дочь – на двадцать третьем месяце своего
бытия – с таким озорным и в то же время смущенным лицом, точно затевает
необыкновенную каверзу. Такого сложного выражения я никогда не видел
у нее на лице.
Еще издали она крикнула мне:
– Папа, ава – мяу! – то есть сообщила сенсационную и заведомо
неверную весть, что собака, вместо того чтобы лаять, мяукает. И засмеялась
поощрительным, несколько искусственным смехом, приглашая и меня смеяться
этой выдумке.
Я же был наклонен к реализму:
– Нет, – ответил я, – ава – гав.
– Ава – мяу! – повторила она, смеясь и в то же время ища у меня
на лице выражения, которое показало бы ей, как ей следует относиться
к этой еретической выдумке, которой она даже чуть-чуть испугалась.
Я решил войти в ее игру и сказал:
– А петух кричит мяу!
И этим санкционировал ее интеллектуальную дерзость.
Никогда самая затейливая эпиграмма Пирона не вызывала
такого благодарного смеха, как эта убогая шутка, основанная на механическом
перемещении двух элементарных понятий. То была первая шутка, которую
моя дочь ощутила как шутку на двадцать третьем месяце своего бытия. Она
почувствовала, что не только не страшно «переворачивать» по своей прихоти
мир, а, напротив, весело и очень забавно, лишь бы только рядом с этим неправильным
представлением о мире в уме оставалось сознание правильного. Она, так
сказать, воочию увидела основную пружину комизма, заключающуюся
именно в том, что данному предмету навязываются прямо противоположные
качества.
Постигнув механизм своей шутки, она пожелала наслаждаться
ею опять и опять, измышляя все новые несоответствия между животным и звуком.
И тогда мне показалось – я понял, откуда эта выразившаяся
в детском фольклоре несокрушимая страсть к несоответствиям, несообразностям,
к разрыванию связей между предметами и их постоянными признаками.
Ключ ко всему этому в той многообразной и радостной деятельности,
которая имеет такое большое значение для умственной и нравственной жизни
ребенка, – в игре.
Существует немало детских стишков, которые являются продуктами
игры, но эти стишки-перевертыши и сами по себе есть игра.
Ко всем категориям игр, о пользе которых мы так много узнали
из работ Д.Б.Эльконина, Л.П.Усовой, Д.В.Менджерицкой и других (не говоря
уже о Горьком и Макаренко), нужно присоединить и эту категорию: игры
мыслительные, игры ума, потому что ребенок играет не только камешками,
кубиками, куклами, но и мыслями. Чуть он овладеет какой-нибудь мыслью,
он не прочь сделать ее своей игрушкой.
<<< ΛΛΛ >>>
Опрометчиво поступают те взрослые
В жизни ребенка бывают периоды
|
