1 | 2 | 3 | 4 | 5

Я принял вызов. Летучек больше не проводил, все необходимые репортажи стал готовить сам. Работал сутками.

Первым забастовочное молчание прервал Юрий Гальперин:

– Почему у нас не проводятся летучки и заданий нет? Нельзя же одному все делать. Мы тоже кое-что умеем.

Производственное совещание состоялось через пять минут. Благо все гвардейцы бродили без дела по комнатам четвертого этажа, будто пилоты, маясь без летной погоды.

Юрий Гальперин выделялся своей журналистской устремленностью. Первым провел серию репортажей с дрейфующей станции «Северный полюс», первым начинал прямые трансляции с места событий, создал популярную радиопрограмму «Литературные вечера», стал автором документальных повестей. В книге «В эфире – слово» он напишет: «Любые, самые верные выражения в человеческой речи, самые правильные мысли и важные призывы становятся во сто крат сильнее, когда душа, сердце говорящего, бьется живой интонацией в каждом слове».

Спортивный отдел, хотя и был самостоятельной структурой, составлял неотъемлемую часть «Маяка». Его комната на том же четвертом этаже всегда была забита не только сотрудниками отдела, но и посетителями. Многие хотели узнать самые свежие новости от заведующего отделом Шамиля Мелик-Пашаева (за ним утвердилась слава острослова), от самих спортивных хроникеров, среди которых красочнее других живописал события Владислав Семенов. Любители шахмат почитали за честь сыграть партию с Наумом Дымарским и услышать от комментатора новую байку о выдающихся гроссмейстерах. И служители «Маяка», и радиожурналисты со всех этажей мечтали пообщаться с самим Вадимом Синявским, основоположником спортивного репортажа.

Если в спортивный отдел заглядывали с удовольствием, то отдел дикторов предпочитали обойти стороной. С дикторами дружили, воздавали должное их мастерству, а вот контролеров эфира побаивались. Любая ошибка в произношении, в ударениях сразу фиксировалась. Чистота русского языка была постоянной заботой. Каждый, кто выходил в эфир, непременно пользовался не только «Словарем ударений для работников радио и телевидения», вобравшим 75 тысяч слов, но и специальными изданиями с названиями стран, городов, организаций, с именами и фамилиями государственных деятелей. Они регулярно обновлялись. Всегда, не исключая ночные часы, можно было позвонить дежурному диктору и проконсультироваться о правильном прочтении материала. О таком сегодня приходится только вспоминать.

В шестидесятых годах я был прикомандирован в пресс-группу Никиты Сергеевича Хрущева. В одной из поездок по стране (всяких курьезов случалось предостаточно) он неожиданно решил изменить текст уже состоявшегося своего выступления. С газетами все было ясно. А как поступить с радио? Заново произнести речь не с трибуны, а у микрофона в салон-вагоне? Был выбран вариант беседы с радиослушателями. Начали запись... И тут я осмелился попросить разрешения остаться с руководителем страны наедине (не трудно представить удивление охраны и сопровождающих!). И мы стали исправлять и переговаривать каждое неверное ударение в словах.

– А мне помощники об орфоэпии побоялись сказать, – заключил нашу запись Никита Сергеевич.

Случай поучительный для разного рода пресс-служб и радиостанций.

...Проходя по комнатам четвертого этажа дома на Пятницкой шестидесятых годов, нельзя не зайти во владения международного отдела. Здесь обитали свои корифеи, абстрагированные от остальной журналистской братии «Маяка» познаниями иностранных тайн и умением разобраться в них. Большинство международников завоевало свое место в жизни: Виталий Журкин возглавил один из Институтов Академии наук; профессор Валентин Зорин известен фильмами о Соединенных Штатах Америки, циклами телепередач «9-я студия»; Виктор Любовцев руководил телепрограммой «Время»; Юрий Ульянов отменно справлялся с обязанностями собственного корреспондента в странах Восточной Европы, тогда странах социализма. Душой международной компании был Александр Хазанов. Открытый общению, он читал наизусть многих поэтов, дружил с бардами, в иностранной тематике предпочитал события культуры. Именно с Сашей я подготовил свою первую передачу о знаменитом французском миме Марселе Марсо.

С того памятного 1961 года я встречался с Марселем Марсо множество раз. Марсель поведал мне историю о скрипке Энгра. Известнейший французский живописец XIX века Жан Огюст Доминик Энгр любил в свободное от мольберта время играть на скрипке. «Моя скрипка Энгра» – так во Франции говорят об увлечении на досуге. «Скрипка Энгра» – звучит гораздо лучше, чем «хобби».

Кто на радиостанции «Маяк» не брал в свои руки «скрипку Энгра»?! С той лишь разницей, что у мастеров информации свободного времени не оставалось. И увлечение было единственным – «Маяк».

От букваря до энциклопедии

Начинать «Маяк» пришлось с информационного букваря, где заглавным значилось слово «Факт». В советскую бытность к факту отношение было плевое. Если случалось что-нибудь важное, сообщался не сам факт в чистом виде, а «отношение к факту». В инстанциях давалась оценка происшедшего, и лишь потом сообщение поступало на телетайпную ленту. Оценка требовала согласований, и наши средства массовой информации серьезно отставали от западных коллег.

Понятно, что «Маяк» не мог изменить установившуюся традицию, но находил выход из этого положения: из многословных и зачастую витиеватых официальных сообщений выбиралась суть события. Иного подхода требовала и верстка информационных выпусков. Радиослушатели «Последних известий» твердо знали, что в начале обязательно будет официальная хроника, сообщения о жизни страны, затем, к середине выпуска – международная информация, вести культуры, спорт и погода. Многие начинали слушать выпуски именно со второй половины. В коротких и частых сводках новостей «Маяка» такой установившийся порядок не мог прижиться. С результатов принципиального футбольного матча или резкой перемены погоды начинать выпуски стали куда позднее. Зато научились лишь обозначать официоз, отдавая информационный простор интересным сообщениям, увлекательным репортажам, оценкам событий, привлекающих всеобщее внимание.

Как можно больше подробностей и деталей в каждом событии – и этой информационной аксиоме еще предстояло получить на «Маяке» свою постоянную прописку.

Невозможно было ограничиться действующей практикой получения новостей: терпеливо ждать их с телетайпной ленты информационных агентств, реже – от собственных корреспондентов. Нарабатывались новые принципы: экстренной, вне очереди, передачи тассовских сообщений только для радио; доставки газетных полос до выхода изданий; круглосуточной мобилизации собкоров; многократного увеличения и использования периферийной периодики. Утверждались новые по тем временам информационные приемы: «событие дня» – выбиралось главное событие, и его подробности сообщались на протяжении всех суток; «анонсы» – предварительные объявления предстоящих событий и усиление интереса к ним; «сообщения в одну строчку»; «переклички» – обмен новостями или обсуждение проблем сразу из нескольких мест (в спортивных трансляциях это и сегодня сохраняет живой интерес). Наконец, эфирные включения. Они практиковались на радио и раньше, приобрели постоянный характер во времена «хрущевской оттепели», когда приходилось вести трансляции по несколько раз в день. Но с места событий – прямо в выпуск «Последних известий» или «Маяка», – без всяких торжественных «Говорит и показывает!..», не только по случаю парадных встреч, а по любому интересному поводу, – эта новаторская практика заслуживает особого признания.

От информационного букваря «Маяк» очень скоро сделал большой шаг к изысканным формам. «Изысканный» трактуется в словарях как утонченный, изящный. Они такими и были – репортажные миниатюры Алексея Ермилова, походившие на росписи палехских мастеров. В информационные рамки не вмещалось творчество Людмилы Петрушевской. Ни манерой литературной записи событий, ни острым мироощущением. Свое отношение к окружающей действительности она выражала не только на бумаге, но и в поступках. Могла вернуться с репортерского задания и, к удивлению редактора, не написать ни строчки. Спокойно и просто ответить: «Мне эта выставка не понравилась». На «Маяке» не предполагали, что работают рядом с будущим известнейшим драматургом.

Оперативным командным пунктом на «Маяке» был рабочий стол дежурного редактора. Здесь накапливались сообщения из всех отделов, из телетайпной комнаты, связанной с информационными агентствами. Редактор готовил выпуски новостей, один за другим. Мало сказать, что от редактора требовалась сноровка. От обычного конвейера с повторяющими операциями, «Маяку» со дня рождения и до сегодняшнего дня предстояло обновлять каждый выпуск. Повтор новостей слово в слово подвергался профессиональному осуждению. Перефразировать сообщения, дополнять их, привносить новые оттенки, дополнять выпуски только что поступившей информацией – все это приходилось делать «на ходу». Размышлять можно было только в машинописном бюро, диктуя очередные странички выпуска: каждое сообщение – на отдельном листе. Среди машинисток тоже были свои асы. Даже – европейские чемпионы в скорости печатания. Пусть сохранит история «Маяка» имя старшей машинистки Жени, которая несла диспетчерскую ответственность за весь свой цех. «Ну! – строго говорила Женя, ожидая твоей новой фразы. — Долго будешь рожать?! У нас полно работы». За ней не успевал никто.

В редакторскую команду входили опытные журналисты, готовые к бесконечным поединкам со временем и обязательным победам. Среди них – Алексей Аржанов, Олег Омельянюк, Нина Скалова, Валентина Хмельницкая (в бытность «Маяка» Железнякова).

Об Алексее Аржанове расскажу подробнее. Еще на «Московском радио» сложился наш творческий альянс, который начался с отчетов о спортивных соревнованиях (был в моей журналистской биографии и такой период) и который завершился сценарием художественного фильма «Его звали Питер Аллен» – о судьбе людей, связанных с испытанием американской атомной бомбы. Сценарий был принят студией имени Горького, получил какой-то специальный приз, но до экрана не дошел. Авторы не нашли взаимопонимания с режиссером. О том гонкуровском содружестве в память врезались пачки «Дуката», которые сохли на огромном желтом абажуре в квартире Алексея, и его пулеметные очереди, безошибочно выпускаемые на пишущей машинке двумя пальцами. Вспоминая об Алексее, лишний раз скажу, что через «Маяк» прошло немало одаренных людей и немало осталось с ним навсегда. Как Алексей Аржанов, активно работавший в информационной программе до преклонного возраста. Или Макс Гинденбург – журналист большой судьбы.

...Вернемся к столу дежурного редактора. На этом столе лишь завершалась работа над выпусками новостей. Задумывался вещательный день заранее всей сменной бригадой во главе с заместителем главного редактора, который и подписывал выпуски к эфиру. По эфирным полочкам раскладывался каждый час, выдумывались репортерские изюминки, давались персональные задания собкорам, велись переговоры об интервью со знаменитостями, для комментариев приглашались самые авторитетные специалисты. Может быть, по сегодняшним меркам ничего сверхъестественного не происходило. Для первопроходцев это каждый раз была информационная премьера со всеми сопутствующими приготовлениями и волнениями. Знаю это по себе, так как работал на «Маяке» заместителем главного редактора.

На «Маяке» окончательно сформировалось мое творческое кредо: «Факт, обращенный в образ». В книге «Журналисты XX века. Люди и судьбы» я писал уже, что вся моя журналистская работа на все годы и во всех жанрах оказалась под прицелом не только тематического выбора, но и непременного сюжетного поворота темы, драматургического построения материала. Я стремился самым доходчивым образом осмыслить событие в эфире, придать комментарию, репортажу, фильму не только социальную остроту, но и эмоциональную выразительность, осмыслить внутреннюю драматургию факта и суметь раскрутить ее.

Факты всегда оставались в основе и моих литературных произведений. Факты, обращенные в образы. Так было в документальных повестях, киносценариях, пьесах. Так было в созданном мною политическом театре телевидения.

Благодарен десятилетию, проведенному на Всесоюзном радио. Информационные службы Всесоюзного радио и Центрального телевидения («Последние известия», «Маяк», «Время») всегда были эпицентрами заметных творческих инициатив и дел. Здесь занимались подготовкой и проведением всех трансляций с Красной площади, освещением всех важнейших событий в стране и мире – от первых сообщений до итоговых фильмов, задумывались и осуществлялись крупномасштабные проекты: выездные редакции, специальные радиодни и телесериалы, совместные программы с зарубежными радиостанциям и телевизионными центрами. Во всем этом я принимал самое активное участие. В 1971 году я ушел из «Маяка», чтобы стать политическим обозревателем, а через полтора года – уехать собкором в Париж и работать уже на телевидении.

Для своего времени круглосуточная программа «Маяк» – с регулярной информацией и постоянно звучащей музыкой, с ведущими, которые напрямую, без дикторов, стали общаться с радиослушателями, с новыми традициями вешания – была уникальным явлением. И сколько бы ни появилось в нашу нынешнюю эпоху новых радиостанций, какими бы новшествами они ни отличались, в них услышишь отзвук «Маяка». Потому что «Маяк» был первым.

Георгий Зубков

в начало

На предыдуший раздел в оглавление >>

1 | 2 | 3 | 4 | 5