Пиши и продавай! |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 Но вот беда! – как только начинаешь «участвовать», чистый выбор между добром и злом чаще всего исчезает: почти любое движение дает побочный эффект. И самый правильный ход порой приводит к поражению, потому что играешь из позиции, которую поставил на этой доске не ты. И, сплошь и рядом, выбираешь не между победой и поражением, а между двумя видами небытия... Конечно, мы могли отказаться. Могли пойти на конкурс с акционерами, не одобренными из Кремля. Но мы знали – не догадывались, а были прямо поставлены в известность: либо выигрываем конкурс с этими акционерами, либо проигрываем с другими. Действенность этого предупреждения проверил на себе Андрей Норкин, чей отказ связать свое имя с именами «кремлевских» олигархов дал нам возможность увидеть вариацию на тему собственной судьбы. Принципиальность – штука редкая в отечественной журналистике, и тем более ценная. Норкин – один из совсем немногих, кто поставил достоинство впереди популярности. Незадолго до описываемых событий мы с ним были в гостях на «Эхе Москвы», и кто-то из радиослушателей упомянул расхожий тезис о том, что телевизионный эфир – это наркотик... «Я не наркоман», – просто ответил Норкин. Я, помнится, добавил, что даже не курю. Но вопрос был не в том, торговать ли лицом в телевизоре, чтобы потом мелькать на тусовках. Мы понимали, что эфир – сильное общественное средство, и знали, что в случае с ТВС это средство – ворованное. Надо было выбирать между соучастием в довольно сомнительном предприятии и уходом из российского эфира. «Тибета» не получалось. Оба выбора были плохи. И наши пути разошлись. Я заранее надел чистое и пошел в «олигархический колхоз». И на ворованной телевизионной частоте, на деньги Дерипаски и Ко, в унизительной конструкции и, как выяснилось впоследствии, практически на общественных началах... – мы получили возможность свободной речи (в России и для России) еще на целый год. Андрей Норкин стал главой телекомпании «Эхо-ТВ», на которой я работаю сейчас. Тот год включил в себя громкие дни «Норд-Оста» и месяцы тихого сползания страны в собственное прошлое, – и я не жалею о выборе, сделанном весной 2002-го. Мне бы, наверное, было еще тяжелее, если бы в эти дни я был сдавлен немотой. «Помехи в эфире» были игрой в информационное телевидение. Я сбрил бороду, надел костюм и водрузил на шнобель очки. Наши репортажи доводили до абсурда реальные события недели; мы фантазировали, пародировали и просто валяли дурака... Но перестарались. Помнится, как раз на ту пору пришлась очередная патриотическая истерика, связанная с «ножками Буша». В поддержание напора этой струи, в первой же программе, мы выдали сюжет о шестилапых курицах, выведенных российскими биологами путем скрещивания курицы с тараканом. Так сказать, наш ответ Америке. Наутро после эфира директору нашей программы начали звонить с оптовых баз: договориться о закупках этой дивной птицы. Были страшно разочарованы... Действительно: если есть двуглавый орел, почему бы не быть шестилапой курице? На травлю писателя Сорокина наше придурочное информационное агентство откликнулось сюжетом о массовых обысках в Переделкино – и почти тут же раздался звонок из русского Пен-клуба. Спрашивали, откуда у нас информация; особенно почему-то волновались за Евтушенко... Да, мы, конечно, сильно переоценили способности электората, но главное: недооценили силу действительности. Увы, ежедневную жизнь «Помехи...» задевали по касательной, она светилась слабо отраженным светом, и это был врожденный порок той программы. Мы вставали на уши, чтобы придумать что-то круче реальности, но «переиродить Ирода» не удавалось. Жизнь то и дело оказывалась сильнее пародии. Опыт с «Помехами» помог нам по-новому оценить «Итого», твердо стоявшее на факте. По счастью, начались летние каникулы; за август у меня отдохнули мозги и отросла борода – и в сентябре мы вышли с новой программой. Я долго мучился с ее названием, пока однажды сам собой не родился «Бесплатный сыр». Здравствуй, Маша Визитей! Это некий иудей. Вот тебе кусочек Сыра – Постарайся, попотей. Коль получится спецреп, Заработаешь на хлеб. Не получится – поедешь Шпалы класть за Кингисепп! Ну, Кингисепп, положим, был приплетен для рифмы, но Маша Визитей – лицо в этом сюжете реальное и очень симпатичное. Потомственный обитатель Останкино, дочь известного кинодокументалиста, она была режиссером «Помех...», откуда плавно перетекла в «Бесплатный сыр». Однажды я сопроводил текст программы стишком, и Маша потребовала, чтобы так было всегда. По условиям игры, размер и первая строчка должны были оставаться неизменными – ну, я и старался. Хорошее Машино настроение было залогом того, что с программой все будет в порядке, и ее звонкий смех из аппаратной снимал напряжение съемок. Впрочем, хорошее настроение Маша распространяла вокруг себя сама. Одно удовольствие было наблюдать, как нежно «строила» она трудовой коллектив, – когда надо было кого-то «строить», разумеется. Потому что трудовой коллектив сложился, что называется, в радость. Андрей, Дима, Лена, Сергей, еще Сергей, Юля, Саша, Гена, Катя, снова Юля... – большей частью совсем молодые, они вкалывали не за страх, а в последние месяцы даже и не за деньги. И в своей нынешней телевизионной безработице я больше всего скучаю не по собственной физиономии на экране, а по этим лицам рядом с собой. ...Вечером во вторник меня начинали томить нехорошие предчувствия, в среду днем на душе становилось тревожно, с утра в четверг охватывала паника; к полудню пятницы текст программы был практически готов – включая те самые «специфические репортажи» – фантазии на темы российской жизни. Их авторы стоят того, чтобы вынуть их имена из «братской могилы» титров и рассмотреть по одному. В крайнем случае, по два, как Юру Исакова и Сашу Каряева. Мы их так и называли, «Исаков-Каряев», через черточку. Мрачноватые, как и положено настоящим юмористам, серые от недосыпа (на них, помимо меня, висели Хрюн со Степаном, требовавшие текстов чуть ли не ежедневно), ребята приходили на летучку с такими шахтерскими лицами, что мне, бывало, хотелось замахать на них руками и крикнуть: Бог с вами, не надо сегодня шутить, отдохните! Но в отличие от шахтеров, фонарик у Юры и Саши включался не на голове, а где-то внутри нее. Из лучших продуктов их совместного творчества упомяну два ордена, выданные нами двум отечественным политикам: Сергею Ястржембскому – «За неоднократную верность» и Пал Палычу Бородину – «За взятие без спросу». К названию второго ордена я только приставил скобки и вписал в скобках слово – «посметно». ...Однажды в Казани у меня брала интервью журналистка тамошней «Вечерки». И вдруг (по хитрой улыбке на симпатичном лице) я обнаружил, что журналистка слышит шутку за секунду до того, как я ее произнесу. Я проверил наблюдение еще раз, и диагноз подтвердился. На всякий случай я поинтересовался ее фамилией (до «Сыра» оставалось полтора года, но я человек запасливый). Фамилия оказалась вполне «пушкинская»... Юлия Ларина была единственной дамой в сценарном цехе программы. С хорошим слухом и ясной головой, она как никто из нас умела обнаружить в банальной газетной публикации место, где спрятана будущая шутка: редчайший дар, гораздо более редкий, чем собственно острословие! |
|
|
|