Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
По-прежнему на столе находились те же образки-складни, иконы "Знамения Пресвятой Богородицы", "Достойно есть", и справа, больших в сравнении с другими размеров, писанная масляными красками, без ризы, икона святителя Иоанна Тобольского. Вы мне показываете две такие иконы святителя Иоанна, причем на одной я вижу небольшую выемку, в виде углубления. Я должен пояснить, что такие выемки обычно делают в иконах для помещения в них металлического (золотого или серебряного) ковчежца с какою-либо святыней (частицей святых мощей или одежды святого); сверху этот ковчежец обычно защищен стеклом, вставленным в узенький металлический ободок, который и выступает над уровнем самой иконы. Иногда вокруг этого ковчежца делается сияние в виде звезды или расходящихся лучей. Сияние это устрояется из драгоценного металла, иногда осыпанного камнями. Я подробно осмотрел предъявленную Вами мне икону святителя Иоанна, на коей имеется описанная выемка, и полагаю, что выемка эта сделана именно для вложения ковчежца со святыней, каковая, очевидно, и была здесь. Не усматривая никаких следов в виде нажимов, царапин или углублении от типов и гвоздиков на иконе вокруг этой выемки, я полагаю, что сияния около ковчежца (если таковой был на иконе) не было, и, следовательно, ковчежец имел снаружи обычную узенькую металлическую каемочку и в смысле денежной стоимости едва ли мог представляться ценным. Мне трудно определить, которая из двух предъявляемых мне икон св. Иоанна Тобольского находилась на столе во время богослужения 1/14 июля, но та икона, которая была там, имела такой же вид и размер, как эти, предъявляемые. Тогда (1/14 июля) я не заметил в иконе ковчежца со святыней, но это могло произойти и потому, что ковчежец был заслонен впереди стоящими иконами. Став на свое место, мы с диаконом начали последование обедницы. По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитвословие "Со святыми упокой". Почему-то на этот день диакон, вместо прочтения, запел эту молитву, стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава. Но, едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени, и здесь вдруг ясно ощутил я то высокое духовное утешение, которое дает разделенная молитва. Еще в большей степени дано было пережить это, когда в конце богослужения я прочел молитву к Богоматери, где в высокопоэтических, трогательных словах выражается мольба страждущего человека поддержать его среди скорбей, дать ему силы достойно нести ниспосланный от Бога крест. После богослужения все приложились к св. кресту, причем Николаю Александровичу и Александре Феодоровне о. диакон вручил по просфоре. (Согласие Юровского было заблаговременно дано). Когда я выходил и шел очень близко от бывших Великих Княжон, мне послышались едва уловимые слова: "Благодарю". Не думаю, чтобы это мне только показалось. Войдя в комендантскую, я, незаметно для себя, глубоко вздохнул. И вдруг слышу насмешливый вопрос: "Чего Вы это так тяжко вздыхаете?" — говорил Юровский. Я не мог и не хотел открывать ему мною переживаемого и спокойно ответил: "Досадую, что так мало послужил, а весь взмок от слабости, выйду теперь и опять простужусь". Внимательно посмотрев на меня, Юровский сказал: "Тогда надо окно закрыть, чтобы не продуло". Я поблагодарил, сказав, что все равно сейчас пойду на улицу. "Можете переждать", — заметил Юровский, и затем, совершенно другим тоном, промолвил: "Ну вот, помолились и от сердца отлегло" (или "на сердце легче стало" — точно не упомню). Сказаны были эти слова с такой, мне показалось, серьезностью, что я как-то растерялся от неожиданности и ответил: "Знаете, кто верит в Бога, тот действительно получает в молитве укрепление сил". Юровский, продолжая быть серьезным, сказал мне: "Я никогда не отрицал влияния религии и говорю это совершенно откровенно". Тогда и я, поддавшись той искренности, которая послышалась мне в его словах, сказал: "Я вам тоже откровенно отвечу — я очень рад, что вы здесь разрешаете молиться". Юровский на это довольно резко спросил: "А где же мы это запрещаем?" "Совершенно верно, — уклонился я от дальнейшей откровенности, — вы не запрещаете молиться, но ведь здесь, в Доме особого назначения, могут быть и особые требования". — "Нет, почему же... " — "Ну вот, это я и приветствую", — закончил я, на прощание Юровский подал мне руку, и мы расстались. Молча дошли мы с о. диаконом до здания Художественной школы, и здесь вдруг о. диакон сказал мне: "Знаете, о. протоиерей, — у них там чего-то случилось". Так как в этих словах о. диакона было некоторое подтверждение вынесенного и мною впечатления, то я даже остановился и спросил, почему он так думает. "Да так. Они все какие-то другие точно, да и не поет никто". А надо сказать, что действительно за богослужением 1/14 июля впервые (о. диакон присутствовал при всех пяти служениях, совершенных в доме Ипатьева) никто из семьи Романовых не пел вместе с нами. Через два дня, 4/17 июля, екатеринбуржцам было объявлено о том, что "бывший Государь Император Николай Александрович расстрелян" [13, 98-109). Последовательно и методично убивая всех попавших им в руки Романовых, большевики прежде всего руководствовались идеологией, а не политикой, ведь Царская фамилия символизировала Россию уходящую, Россию уничтожаемую. Убийство Николая II с Семьей плохо вписывается в ряд подобных же событий европейской истории — таких как казнь КарлаI Английского или Людовика XVI Французского, но повторяет узловое событие первоначальной духовной истории России: убийство князей страстотерпцев Бориса и Глеба старшим братом Святополком в 1015 году. Смерть благоверных князей заключала в себе подвиг непротивления насилию. В образе Бориса и Глеба нет ничего героического. Сказание об их кончине выдвигает на первый план их человеческую слабость и незащищенность. Глеба зарезал, по приказанию убийцы, его собственный повар, и тело его, брошенное на берегу "между двумя колодами", было найдено Ярославом Мудрым лишь через несколько лет после убийства... Большинство свидетелей говорит об узниках тобольского губернаторского и Ипатьевского екатеринбургского домов как о людях страдающих, но покорных воле Божьей. Несмотря на все издевательства и оскорбления, перенесенные ими в заточении, они вели благочестивую жизнь, искренне стремясь воплотить в ней заповеди Евангелия. За многими страданиями последних дней Царской Семьи мы видим всепобеждающий зло свет Христовой истины, который был явлен в их мученической кончине. БИБЛИОГРАФИЯ 1. Дневник протоиерея А.И. Беляева, настоятеля Федоровского собора в Царском Селе. — В журнале "Исторический архив". 2. /Воспоминания К.М.Битнер/. — В: Царствование и мученическая кончина Императора Николая II. Париж, 1993. 3. Т. Мельник /Боткина/. Воспоминания о царской семье. М, 1993. 4. А.А. Волков. Около царской семьи. I„ 1993. 5. Дневник Императора Николая II. М., 1991. 6. Генерал Д.Н. Дубенский. Как произошел переворот в России. — В: Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. 7. П. Жильяр. Трагическая судьба Русской Императорской фамилии. Таллин, 1991. 8. /Е.С.Кобылинский. Воспоминания./ — В: Царствование... 9. Я. Пагануцци. Правда об убийстве Царской Семьи. М., 1993. 10. B.C. Панкратов. С царем в Тобольске. — В: Т.Мельник /Боткина/... 11. Письма Царской Семьи из заточения. Джорданвилль, 1974. 12. Н.А. Соколов. Убийство Царской Семьи. И., 1990. 13. /Воспоминания протоиерея И.В. Сторожева/. — В: Царствование...
Митрополита астраханского |
|
|
|
|
