<<<     ΛΛΛ     >>>   

Впрочем, едва ли не самое трудное дело в подобных случаях - это научить потерявшего обладание над собою пьяницу отстать от своей порочной привычки; разве только еще порок малакии с таким трудом отрывается от сердца человека, как порок пьянства, если укоренился настолько, что совсем одолеет человеческую волю.

Правда, мы сказали, что запои держат человека в своем позорном плену по той причине, что соединяются с духовною страстью и злобой: но бывает и так, что порабощенный ими человек уже возненавидел и самую страсть, уже смиряется душой и просит Бога и людей научить, как избавиться от нее, а избавиться не может. Быть может, он уже вступил в общество трезвости и дал клятвенный обет не пить водки и вина, но и обет свой нарушает. Как тут быть духовнику?

Ему полезно напомнить кающемуся притчу о Блудном Сыне и спросить: почему отец того потерянного юноши так твердо уверился в его исправлении, что устроил пир с песнями, пляской и, конечно, с вином, не опасаясь, что оно послужит его сыну началом для нового запоя после невольного голода и трезвости? А потому, должно отвечать, что Блудный Сын, во-первых, сам казнил себя: он приговорил себя к званию наемника, выразил решимость из господина стать рабом, а, во-вторых, для исполнения своего благого решения предпринял подвиг длинного и тяжкого пути и подвиг униженной мольбы пред своим отцом, с которым прежде тяготился жить в довольстве и ласке, имея душу своевольную и непокорную.

Точно так же о Закхее Господь столь уверенно выразился: ныне пришло спасение дому сему (Лк. 19:9) - потому именно, что Закхей, не ожидая каких-либо требований, сам себя приговорил к полному умерщвлению своей страсти посредством столь трудного для стяжателя подвига раздать пол-имения нищим и вознаградить четверицею обиженных. Надежно бывает исправление тех запойных пьяниц, которые для вытрезвления поселяются на всю зиму в Валаамском монастыре на Ладожском озере, где невозможно достать водки, и обрекают себя на черные послушания, хотя бы и были богачами. Впрочем, даже и о таких говорят, что уже полную уверенность в их окончательном исправлении можно иметь только чрез три года после прекращения ими запоев, а до тех пор - лишь благую и радостную надежду.

Разумеется, не всякий кающийся может располагать собою так, чтобы удалиться в монастырь хотя бы на полгода, но тем, которые не имеют возможности так поступить, должно пояснить, что то покаяние прочно, которое, во-первых, исполнено самоукорением, а отнюдь не сетованием на других как на виновников своего падения, - а, во-вторых, - решением подвергнуть себя самого лишениям и трудам, еще более тяжким и горьким, чем те, коим его подверг уже его порок в виде ли бедности или болезни, или лишений места. Разница между бессильными и неисправимыми нытиками на свою страсть и на свое положение и людьми, решившимися непременно с помощью Божией восстать от своего падения, - бросается в глаза сама собою. Вот пред вами уволенный за пьянство чиновник или приказчик. Один, прося у вас должности, хотя и сознается в своей "слабости," но доказывает, что ее значительно преувеличили в его аттестации, что его товарищи, пившие больше него, не были уволены, потому что имели протекцию на службе и не имели недоброжелателей, как он. Теперь он просит места, хотя бы на провинцию, но не худшего, а пожалуй и лучшего, чем он занимал раньше. Приходит к вам другой, и чистосердечно заявляет, за что он уволен, и признает, что уволен за дело. Он просит должности самой скромной, хотя бы писаря, имея университетское образование, или дворника, бывши раньше приказчиком с пятерным против дворника жалованьем. В обоих случаях этот проситель просит взять его до времени первой неисправности и даже не давать ему ничего лучшего, пока он на деле не докажет своего исправления. Вот такое покаяние, такая решимость уже надежны, и духовник, указывая пьянице на эти примеры, пояснит ему, что душа его подобна хирургическому больному, которому необходимо обречь себя на тяжелую операцию, даже на совершенное отсечение руки или ноги, чтобы не сгнить заживо. Тебе же, скажет духовник, необходимо отсечь свое самолюбие, быть может, переменить свое положение в обществе, поработить себя труду и отдаться в подчинение на время, но зато потому совершенно освободясь от своего постыдного порока, бодрым и радостным возвратиться к своим родным и близким, а начать должно с того, чтобы возненавидеть свое падение до самой смерти. И я знаю таких, прибавит духовник, которые долго рабствовали пьяному бесу, а потом совершенно избавились от него такими тяжкими подвигами.

Прочие страсти и отдельные грехи

Главная часть нашей задачи окончена. Она заключалась в том, чтобы открыть глаза, во-первых, самим духовникам на то великое дело, которое передано в их руки вместе с преподанием им благодати священства, а, во-вторых, исповедующимся - на свое душевное состояние и на жизненное призвание христианина. Согласно вышеприведенным указаниям, духовник раз навсегда даст понять своим духовным чадам, т.е. не только слушателям своих поучений в церкви, но и каждому в отдельности на исповеди, что христиане должны не только припомнить пред духовником свои отдельные греховные поступки, но и познать, какими страстями и какими ложными взглядами заражены их души; они должны бороться с самыми корнями своих грехов, со своими страстями, и знать, что в этом и состоит содеяние нашего спасения, точнее - без этого условия оно невозможно, а должно оно совершаться чрез постоянное возношение души своей к Богу в молитве и в чтении Его слов, и в понуждении себя к добродетели.

Если только кающийся поймет то, что должен знать о себе каждый христианин, то есть, что он духовно больной, что его духовные недуги нужно врачевать, ибо они сами собой не остановятся на той степени развития, в которой он их опознал, а будут все глубже разъедать его душу, пока не погубят ее, то духовный отец может возблагодарить Бога за того человека и сказать: ныне "спасение дому сему пришло." Действительно, отныне тот человек, если и будет спотыкаться в нравственном смысле, то всегда будет знать, что единственно ценное на земле - это душа и вечное спасение, - и все явления и события своей собственной и окружающей жизни он будет уже оценивать с этой точки зрения, хотя бы по слабости воли и уклонялся временами от правого пути.

Кроме того, и даже по преимуществу, целью наших разъяснений было ввести ум и душу самого духовника в эту область духовной борьбы и духовной жизни. Если нам удалось этого достигнуть хоть в отношении к некоторым духовникам, то в дальнейшей своей жизни и деятельности они сами сумеют дополнить все, что оказалось у нас опущенным. Душевная жизнь людей так сложна и разнообразна, что ее врачевание невозможно с такою точностью предусмотреть для всех случаев и событий жизни, как это делается во врачебной науке для недугов телесных, да и то не с полным предусмотрением всевозможных осложнений в телесных болезнях. Мы разобрали посильно наиболее бурные страсти: гнев, гордыню, тщеславие, блуд, пьянство, а также те ложные воззрения на благочестие и на жизнь вообще, которые препятствуют покаянию. Остались пока не рассмотренными страсти: сребролюбия, чревоугодия, отчасти уныния, зависти. Сказав об них несколько слов, остановимся на отдельных грехах, особенно свойственных современным христианам.

По сродности с вышеприведенным разъяснением следовало бы говорить об унынии, однако сей грех, так глубоко рассмотренный святыми Отцами, имеет место более среди людей уже подвизающихся во спасении, а у мирян он выражается в озлобленности, в раздражительности, нередко в запоях. Но, конечно, встречается и то настроение, которое именуется прямо унынием. Это есть потеря той духовной жизнерадостности о Боге, которая питается надеждой на Его милосердное о нас промышление. Такую надежду, конечно, хранят в сердце своем немногие из наших современников, а большинство вовсе не думают о Боге. Но встречаются и среди религиозных людей, пекущихся о своем спасении, такие, которые жалуются духовнику, что они потеряли любовь к молитве, и она исполняется ими теперь без душевного услаждения, даже со скукой и что это скука готова обратиться у них в постоянное тоскливое настроение души и соединяется с мыслью, что Бог от них отступился. Вместе с этим, а иногда и независимо от сего, им кажется, что родные их разлюбили и что они совершенно одиноки в жизни. Мудрый ответ пастыря, соединенный с сердечным участием, иногда сразу исцеляет христианина от такого душевного недуга, сущности которого последний обыкновенно сам и не может себе уяснить. Подлинная же причина его бывает обыкновенно одна из двух: или это уныние бывает последствием забытого грехопадения или скрытой, незаметной страсти, или просто явлением так называемой неврастении, т.е. переутомления, или гнетущих забот. Конечно, духовник должен выспросить его о сем, а свои расспросы начать с предположения последней причины, дабы окончательно не обескуражить и без того скорбного человека. Правда, мы говорили уже об отчаянии выше, но уныние есть нечто иное, оно менее остро переживается, но бывает иногда более неподатливо для увещания. Мы сейчас упомянули о неврастении. Явление это бывает душевно-телесное, причем основная причина такого состояния бывает у одних преимущественно в нервной болезни, а у других - в безотрадных мыслях и горьких чувствах. Во всяком случае, оба эти расстройства, т.е. скорбь души и телесное нездоровье взаимно поддерживаются одно другим и не поддаются легко увещаниям и лечению. Особенно часто случается такое состояние среди учащегося юношества и у женщин перед родами, а также, как пояснили мне врачи, при переходе их в пожилой возраст.

Сердечное участие к такой душе есть самое главное средство излечения, но участие это должно иметь характер спокойный, уверенный и мужественный, а если оно оказывается со стороны матери, жены и других родичей, слишком поддающихся своему чувству, то болящий душою, заметив свою власть над ними, начинает еще более давать волю своим скорбным проявлениям и просто мучит окружающих своими капризами. Мягкая ласка сильного характера успокаивает и бодрит неврастеника, а скорбное сострадание и настойчивая мольба принять то или иное лекарство, ванну или устроить прогулку еще более расстраивает его и умножает слезы и скорбь при виде слез окружающих. - Но возвратимся к исповеди.

Итак, духовник при жалобе исповедующегося на свою безысходную печаль и тоску должен ласково спросить его, спит ли он хорошо ночью, имеет ли аппетит, не раздражается ли без толку, и если ответы последуют неутешительные, то должно сказать: "Вот, мы перечислили условия вашей телесной жизни, содействующие скорбному настроению, но, конечно, не в этих только условиях дело; перейдем к причинам душевным. Однако с ними легче будет справиться, если найдется возможность устранить первые. Вероятно, вам и доктор скажет, что вам необходимо на время, даже на месяц только прекратить учебные или служебные занятия, выехать из города, отправиться на богомолье, но не накладывая на себя сверхдолжного поста. Возможно, что тогда само собою пройдет ваше уныние. Отдалившись на время от своих близких, вы перестанет воображать, как это вам теперь кажется, будто бы вас уже не любят, тяготятся вами и т.д. Издали вы поймете, что нередко без нужды терзали и себя самого и их, а когда, окрепнув на отдыхе, возвратитесь к ним, то сами над собой будете смеяться, вспоминая свои напрасные подозрения."

Если унывающий христианин - человек, особенно усердный к подвигам поста и молитвы, то расспроси, как он подвизается, а если подвиги его самочинные, т.е. предпринятые без благословения духовника или старца, то напомни ему, что святые Отцы немало писали "об унынии, происходящем от чрезмерных и самочинных подвигов," и посоветуй ему на время отложить то, или часть того, что не является подвигом общеобязательным, а самопроизвольным. Кающийся, пожалуй, начнет плакаться еще на то, что и общеобязательные молитвы и бдения, прежде его радовавшие, он теперь совершает с нетерпением и скорбью и не может возвратить себе прежнего умиления.

Тогда скажи ему, что Отцы поясняют такое состояние зародившейся тайною страстью, как страсть зависти вогнала в тоску Саула; такое же действие оказывает и зародившаяся, но на первых порах незаметная страсть блудная, или честолюбивая, или сребролюбивая, или тщеславная, или страсть отмщения обидчику. Если лодка не отодвигается от пристани, ты смотришь, не прицепилась ли она снизу к плоту, и дотоле не будешь налегать на весла, пока не отцепишь ее. Так и оскудевший в молитве и предающийся унынию христианин должен осмотреть дно души своей, и если усмотрит, что за него уцепился бич какого-либо греховного желания, то вступить с ним в борьбу, но здесь, еще раньше, чем он поразит его, дух молитвы, даже сугубо горячей, к нему возвратится за одну решимость побороть в себе зло. Вместе с этим и дух уныния отойдет от подвижника, правда, не всегда сразу в один час, но состояние души его можно будет уподобить стихающему после ветра морю. Море бушует и ревет, пока его колышет ветер: ветер есть причина бури морской. Но вот ветер совершенно затих, не в одну же секунду стихнет море, но стихнет очень скоро: сейчас же волны становятся меньше и меньше, далее остается только рябь; еще небольшое время, и море стало гладко, как зеркало.

Если исповедующийся скажет: "Я принимал ваши прежние советы, но меня огорчают бедствия, не от меня зависящие, - обиды от родных, болезнь детей и недавняя смерть одного из них; я нигде, ни в чем не нахожу утешения и не могу молиться, подавляемый скорбью. Знаю, что Бог все делает для нашего блага, а зло для нас не бедность и бедствие, а только наша злая воля, но что делать, когда тоска и горе грызут мою душу, и я ни в чем не могу найти себе утешения." - Тогда спроси его: "А искал ли ты утешений, или напротив отвергал их? Помнишь слова Священного Писания: Рахиль плачет о детях своих, и не хочет утешиться (Иер. 31:15), и как Иаков не хотел утешиться о предполагаемой смерти своего сына Иосифа (Быт. 37:35). Уныние тогда особенно и греховно, когда оно отвергает Божие утешение. Рассердившийся капризный ребенок ломает свои любимые игрушки, а некоторые ненормальные люди находят удовольствие в том, чтобы растравлять свои ранки на руке и причинять себе бесцельные страдания. Смотри: в таком состоянии души уже участвует греховное чувство, именно непокорство Промыслу, гнев, если не прямо на Бога, то всегда гнев богопротивный, приближающийся к ропоту. Убойся такого состояния и проси у Бога прощения и помощи: тогда отойдет от тебя и самый дух уныния, и душа твоя не будет отворачиваться от утешения. Увещания твоих близких и самое их участие тебе казалось неумелым, а они сами глупыми и тягостными; но оцени и в глупом человеке святую любовь, поверни к нему ласковое лицо: он за благодеяние для себя сочтет то, что ты не отвергаешь его участия; смотри же, сколько тут у него смирения и терпения и насколько он лучше тебя, который мучишь его и прочих своею тоскою; и как легко тебе эту общую муку заменить общею радостью и взаимною любовью. Если постараешься так поступить, то совсем прогонишь от себя дух уныния и начнешь вселять в свою душу дух смиренномудрия, терпения, любви и неосуждения, а потом научишься и других утешать в бедах и скорбях. Такими разъяснениями и утешениями должен духовник вразумлять христиан, поддавшихся бесу уныния, но еще раз повторим, что степень успешности его слов будет всецело зависеть от того, сколько бодрящего участия будет он сам чувствовать и влагать в свои глаголы. Уныние есть убыль души, как бы душевное худосочие, и вот сострадающая любовь здоровой души, пребывающей в союзе с Богом, восполняет в больной душе эту убыль. Иногда просто ласковое слово и обещание помолиться за скорбящего сразу же вливает в душу его отраду и он освобождается от томившего его чувства одиночества.

Зависть

Мы упомянули о Сауле, которого все душевное настроение поглощено было завистью к Давиду и погубило в нем и государственный ум и, затем, самую его жизнь. По зависти предали суду и казни Господа Иисуса Христа Его враги. Скверное и греховное чувство, но, если кающийся не желает сознательно лгать на исповеди, то эта страсть едва ли может скрыться от его собственной совести, и он на вопрос священника признается в одолевающем его искушении зависти. Духовник укажет ему на два вышеприведенных гибельных примера, скажет, что завистью диавола вошла в мир смерть (Прем. 2:24), как пояснено в книге Премудрости Соломоновой; предостережет его, что зависть соединяется с еще более отвратительным чувством злорадства и связана еще с какою-либо греховною страстью - тщеславия, или корыстолюбия, или честолюбия, и направлена бывает против своего соперника в соответствующих этим страстям стремлениях. Чтобы побороть зависть, должно противиться не только ей самой, но прежде всего тем себялюбивым основным страстям своей души, из коих она рождается. Если подавишь в себе честолюбие, то не будешь завидовать товарищу или сослуживцу, который преуспел больше тебя; если ты не сребролюбив, то не будешь завидовать разбогатевшему соседу.

При сем указывай кающемуся на бессмысленность злобной зависти, ибо, если ты думаешь, что начальник не по правде, а по неразумию или пристрастию возвысил недостойного, то не сей, а сам начальник заслуживает негодования. Если же ты думаешь, что твой товарищ нечестными путями и обманом привлек к себе расположение начальника или толпы, то почему ты не негодовал на него раньше, и почему твое негодование и гнев усилились тогда только, когда он не по справедливости был возвышен? Ведь лесть или притворство, в коем он виновен, одинаково постыдны и при успехе, и при неуспехе. Посему не оправдывай своей зависти якобы справедливым негодованием. Наверно, ты не питал бы такого чувства, если бы тот человек не был как бы твоим соперником. Ты сам хочешь, но пока не можешь освободиться от томящей тебя зависти? Начни с того, чтобы перестать самого себя обманывать, и всмотрись искренно в источник этого чувства: он в себялюбии, в желании богатства и славы, и все это весьма греховно: должно желать себе только спасения на небе, а на земле терпения и чистой совести. Допущенная в душе страсть, если и станет сама предметом святого гнева и борьбы с нею, все-таки будет вновь просыпаться в виде досадного, недоброжелательного чувства и даже повлияет на мысль человека, понуждая его толковать в недобрую сторону все поступки и слова своего недоброжелателя или же того ближнего, которому он завидует. С развитием у нас парламентаризма и партий и с упадком правдивости в людях, почти все отзывы друг о друге, и добрые и порицательные, люди дают не по действительным впечатлениям, а по тому, как относится их партия к той, куда принадлежит ближний. Такая неправда, такая нечестность мысли должна быть признана явлением постыдным, и всякий христианин должен себя останавливать на любом искушении дать пристрастный отзыв о ближнем по зависти или по злобе, а не по истинной правде. В этой предосторожности и должна заключаться первая ступень борьбы против страсти зависти, которая питается злобными выходками завидующего против его соперника; не получая такой пищи, самая зависть постепенно замирает, особенно, если у искушаемого ею вырастет решимость непременно проверять беспристрастно все свои отзывы о ближнем, сдерживая всякое недоброжелательное чувство.

И еще увещевай твоих пасомых, о. духовник, чтобы они не опускали случая всегда признать или заявить о своем сопернике все доброе, что могут о нем сказать по правде. Следуя таким путем, они и из собственного сердца изгонят всякую зависть и придут к тому, что никого не будут считать ни своим соперником, ни врагом.

Сребролюбие

Служитель Божий, посвятивший себя на сие дело добровольно, а не по другим побуждениям, склонен взирать на христиан, совершающих свое спасение, т.е. приходящих на исповедь, как на желающих посвятить свою жизнь духовному совершенствованию и борющихся только с остатками греховных страстей: гордостью, блудом и гневом. Поэтому ему очень трудно понять такого человека, который, хотя и верует, и о будущей жизни вспоминает, и грехов тяжких избегает, но имеет и других богов, кроме Бога истинного, а таковы сребролюбцы, т.е. жестокосердые скупцы и жадные искатели наживы. Волнения гнева, самолюбия и блуда, если и часто отвлекают человека от Бога, то врываются в душу, как слепые порывы, как против его желания нападающие враги, а сребролюбие и скупость не имеют свойств бурного слепого порыва, а сознательного, спокойного настроения души, направления воли. Как оно может оставаться в душе христианской, слушающей предсказания Христовы о Его Страшном Суде и многие Его изречения о невозможности спасаться надеющимся на богатство? - А между тем обогащение, как руководящая цель всей деятельности, всей своей жизни оказывается уделом очень многих богомольных людей, любящих Церковь и живущих воздержно и трезво. Это бывают нередко люди с сильною волею и самообладанием, каковые свойства потребны и для хранения церковного благочестия, и для того, чтобы наживать богатство. Вспомним богатого юношу из Евангелия: все это сохранил я от юности моей: чего еще не достает мне? (Мф. 19:20). Однако сохранить "все это," т.е. исполнение заповедей, пожалуй, мог богатый наследник, но наживающий или умножающий богатство, или скупец, конечно, не может. Такой человек непременно отвергал нуждающихся, не помогал родственникам, не поддерживал Церкви, повергал в нужду своих сотоварищей по торговле, одним словом, бывал бессердечен и жесток.

Как это совмещалось с благочестием? Конечно, посредством самообмана, который внушает человеку либо мысль о крайней необходимости для блага семьи умножать и скупо беречь свое достояние, либо перетолковывает все обличительные против сребролюбия слова нашей веры в благоприятном для себя смысле, либо пытается доказать, что все нуждающиеся и просители лентяи и пьяницы. Чтобы успокоить свою совесть, такой человек иногда жертвует на Церковь или на дела благотворительные, но это такая малость сравнительно с тем, что он приобретает с обидой для ближних, что успокоить себя он не может вполне, а только пытается обманывать. Поэтому он бывает тревожен и раздражителен, капризен и деспотичен, как герои наших писателей Островского, Горбунова и других. Один коммерсант на юге России выстроил обширный благолепный храм и позвал своего старого дядю полюбоваться на прекрасное сооружение. "Да, просторная, благолепная церковь, - сказал старик, - очень много народу может в ней поместиться, а все-таки не столько, сколько людей ты обобрал и обманул: они бы не могли все вместиться в этот обширный храм."

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В жизни духовной тем более ей
Влечет человека на худшее совести конечно
Встретятся с более осведомленным в духовной жизни человеком