<<<     ΛΛΛ     >>>   

нею, согнувшись с большим трудом, так как он был очень велик и толст. Помню

его пестрый архалук из термаламы и как развевались белые волосы его от

ветерка над лысиной. Потом все стали тоже проходить под икону, и мне это

очень понравилось почему-то. Не помню, проходила ли мать моя. Мне кажется,

что нет: она не любила в точности исполнять обряды. Если бы она проходила,

то я верно этого не забыл бы; я так ее любил и так охотно на нее любовался!

(Она была несравненно изящнее отца, и для меня это по врожденному инстинкту

было очень важно!). Я упомянул об этом потому, что только раз и помню отца

исполняющим обряд. Что он когда-нибудь да говел, видно из того, что у него

оказался духовник в последнюю минуту. Но я не сохранил в памяти ничего

больше об его религиозности, может быть, и потому, что я был очень

равнодушен к нему и мало им занимался. При утренней встрече поцелую руку,

вечером подойду под благословение и тоже поцелую руку, и больше ничего. И он

мною и моим воспитанием вовсе не занимался.

Другое обстоятельство было немного поважнее. Когда в первый раз семи

лет я пошел исповедоваться в большую нашу залу к отцу Луке (быкасовскому), и

тетка мне велела у всех просить прощение, то я подошел прежде всего к отцу;

он подал мне руку, поцеловал сам меня в голову и, захохотавши, сказал: "Ну,

брат, берегись теперь... Поп-то в наказание за грехи верхом кругом комнаты

на людях ездит!"

Кроме добродушного русского кощунства он, бедный, не нашел ничего

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Почему я в какой-то светлый летний день
Еще в маленькой дворцовой церкви