ΛΛΛ     >>>   

Гааз Ф. Азбука христианского благонравия

Об оставлении бранных и укоризненных слов и вообще неприличных на счет ближнего выражений, или о начатках любви к ближним

Ко всем же сказал: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и каждый день бери крест свой, и следуй за Мною.
И научитесь от Меня; Ибо Я кроток и смирен сердцем: и найдете покой душам вашим».
Ев. Луки гл. IX ст. 23; Матф. гл. XI ст. 29.

«Во всех словесах твоих поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши».
Сираха гл. VII ст. 40.

«Смерть, суд, ад и Царство Небесное».

«Умоляем вас, братия, вразумляйте беспорядочных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, терпеливы будьте ко всем».
Фессал. гл. V ст. 14

«Во всем, как хотите, чтобы поступали с вами люди, так поступайте и вы с ними! Ибо в том состоит закон и пророки».
Матф. гл. 7 ст. 12.

Дозволено цензурою. Москва, 29 ноября 1897 г.

Кто скажет брату своему — рака*, подлежит верховному судилищу; кто же скажет: бессовестный! подлежит геенне огненной. Матф. V. 22.
— Страшно сие слышать! Да убоится сего приговора всякий, почитающий укоризненные слова за малость.
Итак, если ты принесешь дар твой к алтарю, и тут вспомнишь, что брат твой имеет нечто на тебя, — оставь там дар твой перед алтарем, и поди прежде примирись с братом своим, — и тогда приди и принеси дар твой, ст. 23 и 24.
Не судите, чтоб не быть судимым. VII. I.
Злыя беседы развращают добрые нравы. I. Коринф. XV. 33.
Всякая досада, ярость и гнев, крик и злоречие и всякая злоба должны быть удалены от вас. Ефес. IV. 31.
Не воздавайте злом за зло, или ругательство за ругательство, напротив того, благословляйте. I. Петра III. 9.
А теперь отложите и вы все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие от уст ваших. Не лгите друг на друга. Колос. III. 8, 9.
Блуд же и всякая нечистота и любостяжание даже и именоваться не должны у вас. Равно и сквернословие, и пустословие, и шутки неприличны вам. Ефес. V. 3 и 4.
Не злословьте друг друга, братия: кто злословит брата и судит брата своего, тот злословит закон и судит закон. Иакова. IV. II.
Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших. Ефес. IV. 29. Напоминай им быть готовыми на всякое доброе дело, никого не злословить, не быть сварливыми, но тихими, и оказывать всякую кротость ко всем человекам. Титу III. 1 и 2.
Будьте братолюбивы, друг к другу с нежностию: отдавайте один другому предпочтение. Римл. XII. 18.
Потому узнают все, что вы мои ученики, ежели будете иметь любовь между собою. Иоан. XIII. 35.
Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев: кто не любит брата, тот пребывает в смерти. I Иоан. III. 14.
Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Рим. XIII. 8.
Не давай злу побеждать тебя, но побеждай зло добром. Рим. XII. 21. Все у вас да будет с любовию. I Кор. XVI. 14.

I
Очевидно, что в вышепоказанных изречениях Слова Божия запрещаются, как унизительные и обидные на счет ближних наших, слова и выражения, так равно и те расположения души, от которых оныя происходят, как то: нелюбовь и злоба, досада и нетерпение, гнев и жестокосердие.
Самый образ запрещения и наставления, строгий и соединенный с великими угрозами и сильными убеждениями, ясно показывает, что здесь запрещаются такие пороки, с которыми чистая христианская нравственность вовсе несовместима, и дается наставление о таком предмете, который руководствует человека к тому образованию, к которому он назначен Создателем Своим. Тот, кто соблюдает только гражданские законы, может называться не более, как только честным гражданином. И язычники исполняют естественные добродетели, например: кротость с кроткими, любовь к любящим, ласковость с послушными; но истинный христианин и в обращении с строптивыми кроток, любит и не любящих и, по-видимому, недостойных любви, ласков со всеми и, по выражению пророка, даже мирен с ненавидящими мир; Пс. CXIX. 6. Соблюдая означенные наставления, душа человеческая является в той красоте, к которой она предназначена при создании ее по образу и по подобию Божию. Все сии наставления и запрещения сокращенно заключаются в словах: во всем, как хотите, чтоб поступали с вами люди, так поступайте и вы с ними. Матф. VII. 12. Цель увещания есть любовь от чистаго сердца и доброй совести, и нелицемерной веры. I. Тим. 1, 5.
Главное основание, почему мы не должны произносить бранных слов, есть то, что употребление их показывает в нас недостаток любви к ближнему; а как важен сей недостаток, это видно из слов св. Иоанна Богослова, который говорит: кто не любит брата, тот пребывает в смерти. I Иоан. III. 14. Бранные слова суть как бы пища или вещество, которым поддерживается и усиливается пламя гнева; а сказано, что гнев мужа правды Божией не соделывает, Иак. 1, 20, и, можно прибавить, даже изгоняет и правду человеческую, а тем паче любовь. Ап. Павел заповедует: Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только полезное для назидания в вере, дабы оно доставило благодать слушающим; Еф. IV. 29; а бранные слова можно назвать не только гнилыми, но и заразительными, издающими от себя смрад и зловоние, поскольку они не только не приносят слушающим ничего полезного для назидания в вере, но еще растлевают чистоту веры и, вместо доставления слушающим благодати, только возмущают мир и благоустройство жизни. Сию разрушительную силу злых слов Соломон так выразил: усты нечестивых раскопается град**. Прит. Сол. XI. 1. Посему-то и сказано у ап. Иакова: язык есть малый член, но много действует. Где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Иак. III. 5, 16.
Бог, как создал человека по образу и подобию своему, так установил, чтобы и любовь к человеку была подобна любви к Богу, Матф. XXII. 37, 38, 39. Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим... Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же, подобная ей: возлюби ближняго твоего, как самого себя. Причина, по которой мы должны любить Бога, есть не иная, как сам Бог: поелику Бог есть бесконечная благость, которая, по самой природе своей, привлекает сердца к любви, а по беспредельности своей и превосходству, выше всякого сравнения, возбуждает в нас к себе любовь бесконечную и высшую всех других привязанностей. Причина, по которой мы должны любить самих себя, есть та, что мы созданы по образу и подобию Божию. Чрез сие мы столь тесно соединены с Богом и столь близко зависимы от Него, что Он не считает для Себя низким называть Себя нашим Отцом, а нас — Своими детьми. Хотя же сей образ Божий и затмился в человеках через прирожденный всем нам грех, но Господь Иисус и Святый Дух Своею благодатию восстановляют оный в верующих, и таким образом мы делаемся способными достигнуть наслаждения бесконечною благостию Божиею и блаженством; и дух наш, соединяясь с Господом и Святым Духом, соделывается, как говорит Ап. Петр, причастником божественнаго естества. 2. Петр. 1, 4. Сие-то духовное благородство и предназначение души нашей и обязывает нас любить самих себя, — любить ради Самого Бога, от Которого дух наш происходит, и к Которому возвращается. Что же касается до плотской любви, по которой мы угождаем своим желаниям и мирским привязанностям и которая живет в нас вместе с духовною любовью и с нею борется, как Исав с Иаковом во чреве матери своей Ревекки, то она не только не может быть примером любви к ближнему, но, напротив, еще первое условие христианской жизни состоит в истреблении сей неправильной любви к самому себе. Измаила, как сына рабыни, — изображение плотской любви, Бог повелел изгнать, дабы остался наследником один Исаак, — изображение духовной любви. Гал. IV. 30. Кто хочет идти за Мною, говорит Спаситель нам, тот отвергнись себя, Лук. IX. 23, т. е. отвергни неправильную любовь к самому себе; и сие-то есть та ненависть, которую велено нам иметь к душе своей, т. е. ненависть к страстям, которые противны любви Божией. Ненавидя их, мы спасаем ту часть нашего существа, которая предназначена к вечной любви Бога, к вечному соединению с Богом. А как все люди украшены сим общим для всех достоянием, то мы и должны любить их, как самих себя, любить их, как носящих в глубине души образ Божества; и та же любовь, которая влечет нас к Богу, производит и действие любви к ближнему. И как Иаков видел, что одна и та же лестница касалась неба и земли, служа Ангелам равно и для нисхождения и восхождения, Быт. XXVIII. 12, так и мы знаем, что одна и та же любовь простирается и к Богу и к ближнему, вознося дух наш к соединению с Богом и низводя нас в искреннее сообщество с ближним. — Любить ближнего силою той любви, которая рождается из мысли о носимом им образе Создателя его и Бога, значит любить тварь единственно ради любви к Творцу ее Богу. Юный Товия, сопровождаемый Ангелом Рафаилом, пришел к родственнику своему Рагуилу, коему, впрочем, он был не известен. Товит. III. Рагуил, как скоро взглянул на Товию, обращаясь к жене своей Едне, сказал: посмотри, как похож сей юноша на сына брата моего; и, сказавши сие, спросил пришедших: откуда вы, братья? Они отвечали ему: мы из колена Неффалимова, из пленных в Ниневии. И сказал им Рагуил: знаете ли вы Товита, брата моего. Товия отвечал: он отец мой. Рагуил тотчас вскочил и со слезами облобызав юношу и сказал: да будет благословение над тобою, сын мой, ибо ты сын доброго и благого мужа. Не видим ли здесь, как Рагуил, не зная Товии, обнимает его, ласкает, лобызает, плачет над ним от любви? Откуда же сия любовь? Откуда, как не от той любви, которую он имел к отцу Товии, на коего сей юноша был похож? Да будет на тебе благословение, сказал он. Но почему? Конечно не потому, что Товия был добрый юноша, ибо сие еще было ему неизвестно; а потому, что он был сын, похожий на отца, доброго и благого мужа.
Ах, поистине, когда мы видим ближнего, сотворенного по образу и по подобию Божию, не должны ли мы сказать: вот это создание всеблагого Отца нашего, похожее на своего Создателя! Не должны ли мы, подобно Рагуилу, кинуться на его шею, ласкать его и плакать от любви к нему; не должны ли дать ему тысячу благословений? А почему сие? Конечно не по любви к нему самому: ибо мы не знаем еще, любви или отвращения достоин он сам по себе, но по любви к Богу, Который его создал по образу Своему и по подобию, и таким образом сделал его способным участвовать в Его благости, благодати и славе; по любви к Богу, из Которого он, Которого он, через Которого он, в Котором он, ради Которого он и Которому он подобен. Таким образом, любовь к Богу не только научает любви к ближнему, но и производит ее и распространяет ее в сердце человеческом, яко свой образ и подобие: ибо как человек есть образ Божий, так и любовь человека к человеку есть истинный образ Божественной любви человека к Богу. Мы просим Высочайшего Любителя человеков, чтобы Он Сам благоволил научить такой любви к ближним всех рабов своих, ибо верим, что высшее усовершенствование любви к Отцу небесному неразрывно соединено с совершенствованием любви к братьям и сотрудникам нашим. Как мы желали бы любить Бога паче всего, и, будучи возбуждаемы чистою ревностью, хотели бы, несмотря на все препятствия, которые плоть, мир и дьявол нам предлагают, стремиться к одному Богу, так, ради Бога, любя ближнего как самих себя, мы желали бы, чтоб и он, наш ближний, любил Бога выше всего, и чтобы вся душа его, равно как и наши души постоянно внимательны были к любезнейшему гласу Господа: иди по Мне. Иоан. XXI. 22. Мы желали бы, чтобы Господь в сердце ближнего нашего начертал то Имя, в Котором одном заключается спасение, Деян. IV. 12, положил его на сердце, яко печать, Песнь Песн. VIII. 6, дабы никакая другая, отводящая от Спасителя, мысль не входила в оное, и никакое другое чувство, кроме посвященного Имени Иисусову, не обитало в нем; мы желали бы, чтобы Господь положил сие Имя, яко печать, на мышцы ближнего нашего, дабы все способности и деяния его никакому другому чуждому предмету не служили; желали бы, чтобы сие Имя сияло, яко знак на знамени, которое всех людей собирает вокруг себя и привлекает к себе, с надписанным призыванием: иди по Мне. Да соединяет сие сладчайшее призывание, происходящее от любви и встречающееся с любовью, да соединяет оно через любовь, никогда не отпадающую, 1. Коринф. XIII. 8, и на земле и в небе всех, которые в сем Имени живут и которые с сим Именем в сердце переселились с земли в неземные места.
Что употребление бранных слов показывает в нас недостаток терпения, на сие каждый бесспорно согласится; а что недостаток терпения доказывается недостатком любви, сему учит ап. Павел, поставляя в исчисление свойств любви, и в начале и в конце, терпение. Сначала говорит он: Любовь долготерпит, а в конце опять: Любовь вся терпит. I Кор. XIII 4. 7. Посему можно сказать, что терпение служит выражением и мерою любви нашей к ближнему, которая является в настоящем своем виде, когда с терпением соединяешь кротость и готовность к благодеяниям. Употребление же бранных слов вовсе противно кроткому духу благодушного терпения и обнаруживает более слабодушие наше и наклонность увлекаться, без рассуждений, первыми движениями сердца и раздражаться и от малых неудовольствий, оскорбляющих наше самолюбие или нарушающих наш обычный покой. Терпение открывается в том, когда мы без гнева, из любви к ближнему, переносим все его недостатки и все его против нас оскорбления. Оно есть сила души, приобретенная многими опытами и лишениями. Оно-то соделывает то искусство, Рим. V. 4, которое учит нас, как побеждать гневные возбуждения души и не давать им изливаться на других в небратолюбивых словах.
Святый и знаменитый патриарх Иосиф, отпуская из Египта братьев своих в дом отца своего, сие только дал им наставление: Не гневайтесь на пути. Быт. XLV. 24. Настоящая, исполненная искушений жизнь наша, есть не что иное, как путешествие к блаженной жизни. Посему и мы не станем гневаться друг на друга на сем пути жизни, но будем проходить оный, с толпою братий своих и сопутников, кротко, мирно и дружелюбно. Да будет решительно и без исключения положено вовсе не гневаться, если возможно, и ни под каким предлогом не отверзать дверей сердца гневу; ибо Св. Иаков прямо и просто говорит, что гнев мужа правды Божией не соделывает. Кто увлекается горячностью и часто сердится, о том можно сказать, что он крайне жалок.
Без сомнения, должно бороться со злом, и пороки людей преследовать постоянно и мужественно, но вместе кротко и мирно. Исправление, к которому примешивается страсть, хотя бы сопровождалось умом, не так принимается, как принимается то исправление, которое проистекает единственно из убеждения ума, без всякой примеси страсти. Ибо разумная душа, будучи по природе своей подчинена разуму, не подчиняется страсти иначе, как с принуждением и насильственно; и потому, когда разум сопровождается страстью, то он делает себя ненавистным, унижая своей законное владычество насилием. Пока ум управляет, наказывает, исправляет и обличает миролюбиво, хотя строго и взыскательно, все любят и одобряют его действия; но когда он соединяет с собою гнев, то возбуждает в других более страх, нежели любовь; а вместе и сам, приводя себя в беспокойство, огорчается и мучится. Лучше вовсе не допускать в сердце гнева, как бы он ни казался справедливым, нежели принимать его в себя, хотя и в самой малой мере; ибо гнев, однажды допущенный в сердце, с трудом изгоняется. При входе он подобен малому растению, но в скорейшем времени делается великим деревом. Если останется на ночь, и солнце зайдет в гневе, что запрещает Апостол, Еф. IV. 26, то, превратившись в ненависть, иногда почти никаким образом не может быть изгнан; ибо он питается тысячью ложных предлогов; поелику редко кто когда гнев свой почитает несправедливым.
Посему полезнее испытать жизнь вовсе без гнева, нежели хотеть пользоваться гневом с умеренностью и благоразумием; и когда мы, по несовершенству и слабости нашей природы, увлекаемся страстью гнева, то лучше тотчас вовсе удалить его, нежели иметь с ним переговоры; ибо если сделаешь ему некоторое послабление, то он тотчас возобладает всею душою, подобно змию, который поспешно вползает весь туда, куда успеет просунуть голову.
Не воспрещается исправлять и вразумлять ближнего, но дается наставление и повеление употреблять для сего способ, который единственно приличен христианину. Настой во время и не во время, обличай, угрожай, увещевай, говорит Апостол к Тимофею, 2 посл. IV. 2, со всяким долготерпением и учением. Итак, от тех, которые поставлены учить других, требуется, во-первых, долготерпение, а потом уже, во-вторых, учение. Как бы ни были упорны грешники, но мы не будем переставать оказывать им помощь и служить. Блажен тот, кто ближнему может сказать, как ап. Павел: я три года непрестанно день и ночь со слезами поучал каждого из вас. А потому свидетельствую вам в сей день, что не повинен я в крови всех вас. Деян. ХХ. 31, 26. Доколе мы находимся среди пределов надежды, что грешник может исправиться, — а сии пределы равняются пределам самой жизни, — дотоле никогда не позволено отвергать его, но следует молиться за него и помогать ему, сколько сие позволяет его несчастное состояние.
Но как обуздывать гнев? Как скоро заметишь в себе приступ гнева, то старайся не возмущаться сим, но тотчас собирай свои силы тихо, но решительно, и с сердцем, сколько можно, спокойным, делай то, что следует делать человеку. И если с тобою случится то, о чем человек Божий говорит: смятеся от ярости око мое, то обратись к Богу и воскликни: помилуй меня Господи! подражая апостолам, волнуемым бурею среди моря, дабы Он повелел страстям твоим престать, и тогда настанет тишина великая. Если же когда не остережешься и заметишь, что ты согрешил гневом, то немедленно поспешай изъявить каким-либо образом кротость пред тем человеком, на которого ты разгневался; ибо как превосходное средство против лжи есть тотчас признаться и исправить ее, так и против гнева, уже вырвавшегося наружу, наилучшее врачевство есть немедленное изъявление кротости и благорасположения; ибо известно, что свежие раны удобнее исцеляются.
А чтобы приучить свое сердце к скорому восчувствованию и изъявлению кротости, для сего запасайся ею заблаговременно, когда ты спокоен и не чувствуешь искушения к гневу. Привыкай заблаговременно все слова твои говорить, и все твои дела, малые и большие, делать как можно скромнее. Да будет всякий человек готов слушать, не скор на слово, не скор на гнев. Иак. 1, 19.
Если же кто думает употреблением бранных слов достигнуть чего-либо полезного в своем ближнем, то можно решительно сказать ему, что бранными словами ни исправить, ни вразумить прочно и верно никого нельзя: они суть большею частью выражение нашего собственного гнева или властолюбия и удовлетворяют больше нашему раздраженному чувству, а вместе обнаруживают только слабость нашего характера, показывая, что мы не можем владеть своими страстями и словами. Поучительны бывают: добрый пример, смирение и кроткое, с участием сердца произнесенное, наставление, а не бранные обидные слова, с каким бы духом и целью ни были они произнесены. Кроткое и назидательное слово есть своего рода благодеяние, часто не менее утешительное и полезное, как и самое богатое даяние. Не гнев, а любовь покрывает множество грехов I. Петр. гл. IV ст. 8.
Посему и увещевает нас апостол. Паче всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства, к Колос. гл. III ст. 14. Вот заповедь моя, сказал Спаситель, чтобы вы любили друг друга, как Я вас полюбил. Если бы люди и ничего не имели достойного любви, кроме того, что их любил Спаситель, то неужели это одно недостаточно побудить меня к тому, чтобы любить их всем сердцем, и не весьма ли странно не быть расположену любить то, что любил Спаситель паче Самого Себя.
Люблю ли я всех людей так, как возлюбил меня Спаситель, то есть так, чтобы я именем своим и жизнью готов был за них жертвовать? Как редка сия нежная любовь в обществе христианском! и однако ж она самая есть настоящая любовь Спасителя и настоящая любовь всех христиан. Не должно сомневаться в том, что цели, которую мы имели при гневе, верно можно было достигнуть, если бы у нас было столько любви, чтобы доставало терпения для разбирательства причин неудовольствия, причиняемого нам ближними. Тогда мы дошли бы до основания, где неправда отделилась бы от правды, а по открытии сего основания легко будет с кротостью обличить ближнего в его несправедливости, и без гнева поставить его на желаемый нами путь правды: в обилии правды чрезвычайная сила: во мнозе правде крепость многа, Притч. XV. 5.
Хотя же иногда бранные слова произносятся не столько из злобы и мщения, сколько по какому-то безотчетному навыку и по какой-то суетной невнимательности к себе, но и в таком случае они бывают не менее вредны и для слушающих и для произносящих. Иисус Христос сказал: За всякое слово праздное, какое скажут человеки, отдадут ответ в день судный; ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. Мф. XII. 36 и 37. Бранные слова во всяком случае суть жалкое, неразумное извращение слова, сего прекрасного дара Божия.
Посему-то сказано: Кто не погрешает в слове, тот совершен. Иак. гл. III. ст. 2. Иже хранит свои уста, соблюдает свою душу. Притч. гл. XIII ст. 3. Никто не говори, что, произнося бранные или другие, противные братской любви, слова, он не имел намерения оскорбить своего ближнего или сделать какое-либо зло, ибо Господь наш, ведущий помышления сердечные, сказал: от избытка сердца уста говорят. Мф. гл. XII ст. 34. Итак, наполним наперед сердце наше любовью к ближнему, и тогда уже не будут более изливаться из уст наших обидные слова; но все слова и дела наши будут выражать одно только благожелательство и любовь. Плоды будут подобны корню, потому что не может древо доброе приносить плодов злых. Матф. VII, 18. Да хотя бы мы и не помышляли причинить зла оными словами, но очень прилежно помышляет противник наш, дьявол, и непрестанно пользуется ими, дабы поражать недовольно огражденное против внезапных нападений сердце.
Пример воздержания от брани и укоризн имеем мы в существах, высших нас по природе. Апостол Иуда говорит, что, когда архангел Михаил спорил с дьяволом, то он не смел произнести на него осудительной укоризны, а сказал только: да запретит тебе Господь. Иуд. ст. 9. Скромность есть ангельская добродетель. Тем более мы не должны дерзать произносить укоризны на ближних своих, как подобных нам по природе своей. Если же согрешит против нас ближний наш, то всего приличнее сказать ему: Да простит тебя Бог! или: да вразумит тебя Бог! Впрочем, остерегайся, чтоб и сии, сами в себе добрые слова, не были произнесены с сердцем, как это большею частью бывает, но будь внимателен к себе, и старайся, подобно ангелу хранителю, удерживать брата твоего от зла с духом кротости, любви и смирения, и в уши его влагать основания и начатки благочестия, умоляя Бога в глубине души твоей, дабы Он благоволил сию святую росу учения довести до сердца слушающего и дал бы ей послужить к принесению доброго плода. С удивительной силой привлекаются сердца, когда с сладостью и приветливостью предлагается что-либо доброе. Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в утробы милосердия, в благость, смиренномудрие, крепость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая один другому, если кто на кого имеет жалобу; как Христос простил вас, так и вы. Колос. III, 12, 13.
Терпение, крепость, любовь суть добродетели, которые даруются благодатью Божиею людям, ищущим их. Мы достигаем их не иначе, как по мере успеха в любви Божией. А любовь Божия есть желание соединиться с Богом. В таком совершенном соединении с Богом наша собственная воля потеряется и, так сказать, поглотится волею Божьею, которая одна и должна в нас царствовать и быть нами любима. Как скоро мы признаем, что воля Божия есть распорядительница целой природы, что мы все должны быть ей покорны, то и все случающееся с нами принимаем с радостью, как ее определение и охотно повинуемся Божиим повелениям, советам и возбуждениям. Тогда все сердце наше как бы вдруг получает сладостные расположения к братьям нашим и ближним, потому что мы видим души их в груди Спасителя. О, кто видит ближнего в другом, а не в этом месте, тот находится в опасности любить его не довольно чисто, постоянно и с ровною силою!
Но там — кто не будет его любить? кто не будет терпелив к нему? кто не будет переносить его недостатки? кто будет считать его нелюбезным? И действительно ближний находится там, находится в груди Спасителя, как предмет столь любезный, что Любящий его умер из любви к нему.
Всевышний создал человека, дабы он был счастлив. Сия цель, конечно, достигается во всей полноте своей только в будущей жизни, но по удивительному свойству христианской религии бывает, что и в настоящей жизни всякий человек может быть счастливым, поелику благочестие на все полезно, ибо ему принадлежит обетование настоящей и будущей жизни, I Тим. IV. 8, лишь бы только человек захотел сего, т. е. лишь бы только он захотел усвоить себе и исполнять Евангельское учение, которого главная сущность состоит в том, чтоб все принимать от источника всего, Бога, и все возвращать к концу всего, Богу (Я есмь начало и конец, Апок. I, 8.), дабы во всех делах и приключениях познавать и любить Бога, или, как говорит апостол, дабы Бог был все во всем, I. Кор. XV. 28. Силою сей заповеди бывает то, что обстоятельства, согласные с нашими желаниями, доставляют нам глубокую радость, когда мы признаем, что они так устроены благостию Божией; силою сей же заповеди бывает и то, что острота, претерпеваемых нами страданий, притупляется, когда мы узнаем, что в них скрывается воля того же нашего Бога, ибо все то, чему совершаться с нами повелевает или попускает сия небесная воля, должно быть нам любезно и приятно. Оттого христианин, верный Евангельскому учению, ничем внешним не огорчается: мы знаем, что любящим Бога все содействует ко благу. Рим. VIII. 28. Даже он преимущественно будет любить те приключения, которые при первом взгляде кажутся противными; поелику он в сем случае будет следовать не собственной своей воле, но единственно воле Божией. Даже несчастья обращаются тогда для него в счастье, скорбь в радость. По сей то причине, и потому еще, что через несчастье мы ведемся вернее к Богу, благоразумный, и исполненный любви наставник, каковыми были те, о которых сохранил нам историю св. Иоанн Лествичник, нарочно разными противоречиями, обличениями и другими, имеющими вид огорчений, поступками будет упражнять учеников своих в терпении, смирении и любви, которая единственно делает человека совершенным. Но кто не водится ревностью любви, а, предаваясь гневу, и пренебрегая ближнего своего, огорчает его словом, заставляет пролить слезу, которая не должна была быть пролитою, тот противится действиям благости Божией; нечестивою рукою ставит преграду между человеком и его Создателем, и как бы разрушает Его благодетельные намерения о человеке, а через это дает право ближнему своему сказать: «Бог хочет, чтоб я был счастлив, а ты, мой ближний, не хочешь сего». Пусть эта мысль, обращаясь всегда в уме христианина, предохраняет его от бесполезной, гневной строгости, своевольных и горделивых требований, и мрачной жестокости; и пусть напоминает ему, что если он распространяет вокруг себя счастье ближних, то через это делается участником и споспешником в делах милосердия Божия на земле. Веселое лицо дитяти, отдохновение бедного работника, чистые наслаждения домашними удовольствиями, которые мы успеем доставить ближнему нашему, суть приятная от нас Богу жертва за его бесчисленные нам благодеяния. Помяни последняя и перестани враждовати, Сирах. 28. 6.
Итак в глубине совести своей произнеси вместе с Давидом сей добровольный обет свой: буду я осторожен на путях моих, чтоб не согрешать языком моим, стану обуздывать уста мои, доколь нечестивый предо мною, пс. 38. 2, и на сей обет твой смотри, как на начальное средство для упражнения и приготовление своих сил к высшим подвигам в христианской жизни. Это есть, как выше сказано, как бы азбука в христианском законе о любви к ближним. Как знание азбуки какого-либо языка, конечно, не есть еще знание сего языка, но незнание ее есть едва ли не крайняя степень незнания самого языка, так неупотребление бранных слов, конечно, не есть еще полнота добродетели, но привычка к ним не показывает ли совершенного неведения первых начатков любви христианской? Оставление бранных слов, конечно, есть только одна часть исполнения закона Божия; но и сия часть драгоценна пред очами Божиими, потому что она есть опыт самоотвержения, без которого невозможно последование Господу Иисусу Христу. Итак, будем следовать сему спасительному совету мудрого сына Сирахова: словесам твоим сотвори вес и меру, и устам твоим сотвори дверь и запор; внимай да не како поползнешися ими***, Сирах. XXVIII. 28. 29.
Но если кто-либо, по невниманию или рассеянности, нарушит это свое свободное обещание: то пусть положит он для себя правилом, всякий раз откладывать, или записывать на себя какую-либо сумму денег, хотя бы то было по нескольку копеек, и по прошествии недели или месяца, употреблять их через кого-либо, на какое-нибудь доброе дело. Конечно это не будет плата, или искупление за грех, ничем кроме заслуги Христовой и сердечного покаяния не выкупаемый; но чрез сие внешнее и, по-видимому, маловажное действие дается большая важность и самому внутреннему обязательству. Пусть это будет только обличением тебя перед тобою самим в неверности и слабости, которое заставит тебя быть более снисходительным к слабостям собратий твоих.
Невозможно, кажется, этого исполнить тому, кто обращается с людьми подчиненными, заметила одна госпожа при разговоре о настоящем предположении. Однако ж рассказала при этом следующее происшествие. Один ее знакомый, беспрестанно произносивший бранные слова, более по привычке нежели от сердца, открыл об этом на исповеди. Духовник предложил ему, чтобы он, каждый раз, как выговорит бранное слово, отрезывал на платье своем пуговицу, и потом сам бы ее пришивал. Шедши из церкви до дому, он с одной стороны платья обрезал уже пуговицы, а к вечеру того дня обрезаны были и все остальные. По совету духовника он сам пришил их; но на другой день опять все они были обрезаны. Тогда, пришедши к духовному отцу, просил он отменить эпитимию. Духовник же убеждал его продолжать. — Не прошло двух недель, как он перестал вовсе употреблять бранные слова.
Та же госпожа рассказывала, что сама она с детства имела привычку весьма часто божиться. Получивши из благочестивого дома сочинение преосвященного Тихона Задонского, и прочитывая оное, она возгнушалась сею греховною привычкою и вскоре оставила ее вовсе. Из сих случаев видно, что нет невозможности отстать от употребления бранных слов, хотя бы кто и привык к тому.
Такие непозволительные выражения, употребляемые в простонародии, суть: дурак, пустой человек, бессовестный, негодяй, злодей, проклятый, дьявол, черт, бес, окаянный, каналья, бестия, вор, разбойник, каторжный, плут, мошенник, шельма, мерзавец, подлец, скот, гад, свинья, осел, дрянь, колдун, ведьма, прокаженный, болван, и тому подобные унизительные, бранные и, тем более, так называемые, скверные слова, коих нельзя уже и написать.

 ΛΛΛ     >>>   

Ревность употребляет орудием гнев противу зла
Православие Фудель С.И. У стен Церкви