<<<     ΛΛΛ     >>>   

Это требует большой компетентности в календарном искусстве, что подтверждает письменно один замечательный документ, календарь Колиньи (рис. 5 главы 2).

Ныне это фрагменты, оставшиеся от большой бронзовой таблицы, размером 5 футов на 3 фута 6 дюймов, на которой выгравирован календарь с 62 последовательными лунными месяцами, двумя месяцами, «добавочными для выравнивания календаря». Она была обнаружена близ Колиньи (департамент Эн) и, по?видимому, относится ко времени Августа. Буквы и цифры на ней римские, язык – галльский, и многие слова сокращены. Таблица разделена на половинки месяцев, отсчитанных по числу ночей, и в ней отмечены счастливые и несчастливые дни. По сути своего строения она представляет собой приспособление лунного календаря к солнечному году вставкой «дополнительных» месяцев, по тридцать дней, через два с половиной и трехгодовые интервалы попеременно. В некоторых деталях она отражает скорее греческую, чем римскую практику составления календарей. Ее схема, возможно, привязана к большому тридцатилетнему циклу, подобно тому, о котором пишет Плиний. Но более вероятным представляется здесь девятнадцатилетний цикл, известный вавилонским и греческим математикам, а в более поздние времена связанный с именем Метона, который способствовал его принятию в Афинах, где, впрочем, им пользовались только между 338?м и 290 годами до н. э. Гекатий приписывает знание именно этого цикла гиперборейцам, которых помещает на Британские острова. Его практическое значение заключается в том, что девятнадцать солнечных лет эквивалентно двумстам тридцати пяти лунным месяцам (с разницей в полдня). С учетом этого факта становится возможным прибавить дополнительные месяцы к регулярному циклу и таким образом примирить солнечный и лунный календари.

В варварской Европе не только кельты обладали подобными астрономическими знаниями. Недавние раскопки в Румынии на месте дакской столицы Сармизегетузы обнаружили замечательный круглый монумент календарного типа из камня и дерева. Он был в свое время разрушен римлянами и представляет собой археологическое свидетельство глубоких знаний местных жителей по части астрономии еще в 1 веке до н. э. Такая опытность в создании и применении календарей в действительности обычна для многих относительно варварских обществ. Джордан в VI веке н. э., ссылаясь на Кассиодора, описывает труды полулегендарного Дицинея среди гетов (в I в. до н. э.). Тот учил гетов и естественной, и этической философии, «пути 12 знаков (Зодиака) и планет, проходящих сквозь них, и всей астрономии», а также «именам трехсот пятидесяти шести звезд». Своей мудростью Дициней «завоевал у них величайшее уважение». Он обучал послушников?новичков «благородного происхождения и высокого ума теологии, наставляя их поклоняться некоторым божествам и святым местам» и «управлял не только простыми людьми, но также их царями». Дициней является, по сути, примером варварского жреца, умелого в построении календарей и позже возвысившегося до мифического статуса царя?философа. Как мы видим, это описание гетского жреца может в равной степени быть отнесено и к любому кельтскому друиду.

«Наблюдения за календарем, – пишет Нилссон, – это отдельное занятие, которое доверялось особо опытным и талантливым людям… За этими календарными трудами стояли жрецы». Сложные расчеты вовсе не обязательно требовали каких?то вспомогательных устройств или даже умения писать цифры. В Южной Индии у тамильских составителей календарей XIX века расчеты эклиптик производились раскладыванием на земле ракушек или камешков таким образом, чтобы вызвать в уме оперирующего ими нужный алгоритм или стадии процесса. Известен был один человек, «не понимавший ни слова в теориях индийских математиков, обладавший цепкой памятью и потому способный проделывать все эти операции в уме и на земле». Он предсказал таким методом лунное затмение в 1825 году с точностью до четырех минут. Вполне допустимо, что некоторые элементы греческой математики нашли дорогу в кельтский мир через массалиотские контакты примерно с 600 года до н. э. Это позволяет серьезно отнестись к утверждениям Ипполита о «пифагорейских» расчетах, даже если они таковыми не являлись в буквальном смысле. Пожалуй, вполне возможно, что пифагорейская доктрина, воспринятая друидами, связана не с эзотерическими тайнами переселения душ, а с гораздо более обыденными делами, такими, например, как квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника.

МАГИЧЕСКАЯ И ГНОМИЧЕСКАЯ МУДРОСТЬ

Под этим заголовком мы хотим поместить несколько отрывочных сведений о друидах, которые не слишком встраиваются в предыдущие разделы. Рассказы Плиния об амулетах, изготавливаемых друидами из омелы, «selago» (растение семейства плаунов) и «samolus» (растение семейства примулоцветных), вполне можно представить как результат глубокого эмпирического знания трав и целебных растений, но также можно их отнести к магическим ритуалам, что заявляется во многих источниках. Последняя друидическая история, рассказанная Плинием, касается волшебного яйца (anguinum), созданного из слюны и выделений разъяренных змей. Друиды поклонялись ему и верили, что оно «обеспечивает успех в суде и благосклонный прием у князей». Плинию даже показали такое яйцо: «оно было круглым и большим, как маленькое яблоко; скорлупа его была хрящеватая и вся в ямках, как щупальца полипа». Высказывалось предположение, что это был морской еж, очищенный от игл, свежий или окаменевший. Но тогда Плиний должен был бы его опознать, да и не вполне совпадает такое предположение с его описанием. Предпочтительной альтернативой может быть шар из сросшихся пустых ракушек брюхоного моллюска (Buccinum), обладающих пергаментной текстурой и узловатой, бородавчатой поверхностью. (Ведь ареал этого моллюска ограничен Атлантикой и северными водами, так что его ракушки, вполне обычные на побережье Северной Галлии и Британии, совершенно неизвестны средиземноморским натуралистам, которые могли поэтому приписать им магические свойства.)

У классических авторов приведено два примера кельтской гномической (афористической) мудрости. Один из них приписывается друидам и заслуживает комментария. Диоген Лаэртский полагает принадлежащими «гимнософистам и друидам» некоторые «загадки и темные речения», «которые поучают, что богов нужно почитать, не делать зла и вести себя как мужчина». Это утверждение имеет типично галльскую форму триады, причем интересно тем, что другая его версия обнаруживается в ирландском сказании «Беседа старейшин», датируемом концом XII столетия. Впрочем, не исключено, что она может включать в себя более ранний материал. В ней святой Патрик беседует с одним из древних языческих героев, Каэльтом, и спрашивает его: «На ком или на чем держится твоя жизнь?» На что следует ответ: «На правде в наших сердцах, силе наших рук и свершениях, что в наших словах». То есть, по сути, перед нами те же три качества в слегка измененном порядке.

Другие кельтские пословицы встречаются в обеих группах источников, на что обратил внимание Джексон. Он указал, что Страбон и Аммиан сообщали, будто бы некоторые кельты сказали Александру Великому: мы ничего не боимся, разве что небеса упадут на нас. Аристотель пишет: «Бесшабашные люди не боятся ни землетрясений, ни волн морских, как это говорят о кельтах». Когда мы вновь обращаемся к местным ирландским текстам, мы обнаруживаем, что телохранитель вождя в последнем поединке клянется стоять насмерть, «хотя бы трескались земля под ногами и небеса над головой». Впрочем, создается впечатление, что такое присловье имело широкое хождение в Древнем мире. В «Илиаде» есть такая строка: «Так должен муж сказать: пускай разверзнется земля и поглотит меня». Это явно представляет собой половинку фразы и напоминает ранние надписи на тюркском языке, относящиеся к VIII столетию н. э., найденные у реки Орхон к югу от Байкала: «Пока не разверзлись небо наверху и земля внизу, о, тюркский народ, кто истребит твою власть». Таким образом, мы имеем дело с необычайно распространенным присловьем, которое встречается в разных контекстах, местах и культурах, и при этом еще принадлежит кельтскому миру друидов.

КОНЕЦ ДРУИДОВ В ГАЛЛИИ И БРИТАНИИ

Как хорошо известно, друиды и религия, представителями которой они являются, к началу I века н. э. стали объектом последовательных мер подавления, проводимых римскими властями. Согласно Светонию, Август объявил о запрещении придерживаться друидической религии тем, кто стал гражданами Рима. Плиний рассказывает, как при Тиберии сенатом был принят закон против галльских друидов «и всех предсказателей и целителей подобного толка» (et hoc genus vatum medicorumque). И вновь сообщает Светоний, что Клавдий в 54 году н. э. «полностью уничтожил варварскую и бесчеловечную религию друидов в Галлии». Впрочем, осталось именование «друид» в уничижительном смысле, как некое презрительное прозвище магов и пророков. Это доказывают рассказы о пророчествах, которые сделали жрицы?друиды Александру Северу, Диоклетиану и Аврелию, приведенные в «Истории Августа». Но в то же время их вспоминает более уважительно Аузоний в IV веке, когда, описывая некоего достойного современника, сообщает, что тот «вышел из рода друидов из Байо».

После упоминания о вышеназванном декрете Тиберия Плиний продолжает: «Но зачем поминать все это о той деятельности, что пересекла океан и проникла в самые отдаленные края света? В настоящее время Британия все еще пребывает под обаянием магии и практикует ее обряды с такими пышными церемониями, что кажется, будто это именно она подарила этот культ персам». К моменту своей смерти при извержении Везувия в 79 году н. э. Плиний пересмотрел и дополнил свою книгу, но в этом отрывке, видимо, говорит о начале или середине I века. Направленные против друидов действия Тиберия, скончавшегося в 37 году н. э., не могли повлиять на Британию, завоевание которой не начиналось до 43 года н. э. И получается, что запреты Клавдия касались только Галлии. Тацит пишет о британских друидах, описывая события 61 года н. э., и дает понять, что к тому времени их религия была уже искоренена.

Причины подобных судебных преследований до сих пор служат предметом дискуссий. Один взгляд, особенно поддерживаемый Ластом, утверждает, что невыносимые зверства кельтских человеческих жертвоприношений ранили и потрясали чувствительность римлян и вызвали такое суровое подавление. Человеческие жертвоприношения в римском мире были запрещены сенатским декретом от 97 года до н. э. Оба императора, и Август, и Тиберий, старались умерить зверства гладиаторских боев. «Рим стремился уничтожить в Галлии варварство, особо проявлявшееся в человеческих жертвоприношениях… Римляне считали подавление дикарской свирепости частью своего служения человечеству».

Это выглядит вполне разумным объяснением исторических свидетельств, но была выдвинута и другая точка зрения. Римское противодействие друидизму было вызвано, как считал Коллингвуд, тем, что «кельтская религия принимала нетерпимые националистические формы в виде друидизма». Миссис Чедвик частично поддерживает этот взгляд. Однако она обращает внимание на тот факт, что, несмотря на чрезмерное преувеличение роли друидов и цитирование Посидония, Цезарь вовсе не утверждает, что «во время его кампаний друиды играли существенную роль в галльской политике». Де Витт, развивая эту тему, убедительно доказывает, что источники суждений Цезаря представляли устаревшее к тому времени положение вещей. Не случайно отсутствие каких?либо упоминаний о друидах в описании собственно военных действий. К этому, возможно, следует добавить ранее упомянутое в этой главе суждение, что мысль о галльском «национализме» могла быть фикцией или анахронизмом, проецированием на древний варварский мир мелких племенных и семейных сообществ современной концепции о едином национальном государстве. Можно лишь задуматься о том, какая «национальная» реальность стоит за Авернской лигой накануне покорения этой провинции в 121 году до н. э. или за любой номинальной коалицией кельтского мира. При этом не следует забывать, что работа Ласта была написана сразу после войны 1939?1945 годов в атмосфере, когда о подавлении галльского «сопротивления» (в свете недавних событий) можно было лишь сожалеть, а Ласт хотел, чтобы Рим оказался прав.

Вроде бы нет причин не признавать свидетельства о проведении карательных действий против человеческих жертвоприношений и сопутствующих им зверств кельтской религии. Вполне вероятно, что здесь влияли и более далеко идущие соображения. Не изобретя какого?то древнего движения Сопротивления, мы можем разглядеть в структуре раннего кельтского общества черты, несовместимые с римскими нравами и обычаями, противоречия, обостренные его существенными компонентами. Как мы уже видели, классические и местные свидетельства рисуют нам класс ученых, включающий в себя юристов, поэтов и святых людей, которые, согласно ирландским источникам, были кем?то вроде ремесленников, неотъемлемой и мобильной составляющей населения, а также основной частью социального устройства этого общества. Такая мобильность вступала в противоречие со статичным сельскохозяйственным и городским устройством жизни любой римской провинции. В друидах, воплощавших мифы и ритуалы, поэзию и законы, сосредоточилось само существо всего антиримского в кельтской традиции.

Мы недалеко уйдем от понимания истинной сути вопроса, если сравним римскую политику в отношении галлов и бриттов с политикой елизаветинской Англии в отношении ирландцев в XVI веке. Ирландцы сохранили многие черты доисторического кельтского прошлого. Это было общество не только «пасторальное», то есть пастушеское, противоположное английскому оседлому сельскому хозяйству тех дней. Ирландию требовалось сделать более стабильной, и тем большую опасность представляли свободно путешествующие люди, воплощавшие в себе давние традиции этого общества. «Назначенные в Ирландию наместники, – пишет профессор Куинн, – серьезно обдумывали возможность стереть с лица земли две самые значительные, перекрывающие друг друга группы элементов ирландского общества, а именно бродячих ремесленников, глашатаев и развлекателей, а также ученый класс „бреонов“ (юристов) и поэтов… Это вырвало бы существенную часть ирландского общества из его структуры, особенно это касалось уничтожения юристов… заставить замолчать поэтов было значительно труднее». Но вскоре настала очередь и «рифмачей», их изгнание вместе с искоренением несовместимой и неудобоваримой культуры было проведено со зверской жестокостью таким галантным джентльменом, как сэр Хэмфри Джилберт.

Римская цивилизация и кельтское варварство с самого начала обнаружили противоречие в нравах и устройстве. Подобно аройам (arioi) на Таити, чья варварская культура была насильственно разрушена английскими миссионерами в 1790 году, друиды, по мере романизации Галлии и Британии, «были обречены естественным ходом вещей на утрату своего престижа и даже своей индивидуальности». Друиды оказались «военными потерями» в более масштабной борьбе, явившейся следствием того, что профессор Алфолди назвал «моральным барьером» между двумя непримиримыми культурами. А именно следствием «фундаментального противоречия между цивилизованным человечеством уже шедшего под эгидой Рима и мира варваров, обитавшего на его окраинах», со своими «буйными инстинктами и животными страстями», выражавшимися в человеческих жертвоприношениях. Друидам, бардам, предсказателям и им подобным не было места в новом римско?кельтском мире, который зарождался в провинциях Римской империи.

С разрушением Древнего мира и взлетом средневекового христианства в Западной Европе знание друидов было утрачено. Оно потонуло в давно забытом прошлом, потому что стало неуместным и ненужным. Языческое прошлое Галлии и Британии не имело отношения к истории человеческого Падения и Искупления. Для христиан было важно лишь одно прошлое: то, что содержалось на страницах Ветхого и Нового Заветов. Языческих поэтов можно было лишь цитировать, а не читать в первоисточниках. Еще их могли возносить, как Вергилия, до статуса волхва, а обрывки из греческих и латинских поэтов сгребались в кучу в закрома энциклопедистов, таких, например, как Исидор из Севильи. Но кельты и германцы, друиды и барды, не считались достойным предметом изучения просто потому, что не было им места в исторической картине мира средневековых ученых.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

ИконографиЧеские и эпиграфиЧеские свидетельства nbsp
Заголовок выпущенной в 1730 году книги мэттыо тиндала гласит христианство старо
Конец 3го тысячелетия до н
Археологические свидетельства из погребений
Все об источниках наших знаний о древних друидах