<<<     ΛΛΛ     >>>   

Ангел Уриель, собеседник Ездры, уклоняется, насколько возможно, от неотразимой логики его протеста. Тайны Бога так глубоки! Человеческий ум так ограничен! Забросанный вопросами Уриель спасается при помощи мессианской теории, сходной с христианской. Мессия, сын Бога, но обыкновенный человек, из рода Давидова, скоро появится над Сионом, в своей славе, окруженный лицами, которые не умерли, т. е. Моисеем, Енохом, Ильей и самим Ездрой. Он упоминает о десяти племенах земли Arzareth. Дав сражение нечестивым и победив их, он будет царствовать четыреста лет на земле со своими избранниками. После этого Мессия умрет, а вместе с тем и все живущее, и мир на семь дней охватит примитивная тишина. Затем появится новый мир; наступит всеобщее воскресение, Всевышний взойдет на престол, и начнется окончательный всеобщий суд.

Оборот, который был склонен принять еврейский мессианизм, здесь виден ясно. Вместо вечного царства, о котором мечтали древние пророки для рода Давидова и которое мессианисты со времен псевдо-Даниила предоставляли своему идеальному царю, создали временное царство Мессии. Мы видели, как автор христианского Апокалипсиса определял время этого царствования в тысячу лет, псевдо-Ездра довольствуется четырьмястами лет. Самые разнообразные мнения распространялись среди евреев по этому поводу. Псевдо-Варух, не определяя границ, ясно говорит, что мессианское царство продолжится не дольше, чем смертная земля. Всемирный суд у него отделен от наступления мессианского царства, а председательство на нем предоставляется одному Всевышнему, а не Мессии. Христианское верование некоторое время колебалось по этому поводу, что подтверждает Апокалипсис апостола Иоанна. Но идея вечного Мессии, устанавливающего бесконечное царство и судящего мир, взяла верх и стала существенной и отличительной чертой христианства:

Подобная теория возбуждала вопрос, которым, как мы видели, были уже озабочены св. Павел и его верующие. По подобной системе оказывалось огромное различие между судьбой тех, которые будут живы ко времени появления Мессии и тех, которые умрут ранее. Наш ясновидящий даже задает себе странный, но логический вопрос: почему Бог не устроил так, чтобы все люди жили одновременно? Он выходит из затруднения при помощи гипотезы о временном убежище, где хранятся до всемирного суда души умерших святых. В великий день суда убежища откроются, так что современники появления Мессии будут иметь только одно преимущество, они насладятся четырехсотлетним царствованием. В сравнении с вечностью, это не имеет значения; так что автор считает себя в праве утверждать, что не будет привилегий, первые и последние будут вполне равны в день суда. Весьма понятно, души праведников, содержимые, таким образом, как бы в некоторого рода тюрьме, выражают нетерпение и говорят часто: "Долго ли еще это будет продолжаться? Когда же наступить день жатвы?" Ангел Иеремиил им отвечает: "Когда число вам подобных будет полное". Это время приближается. Как чрево женщины, после девяти месяцев беременности, не может удержать плода, который носит, так и склады scheol, слишком переполненные, выпустят души, в них заключенные. Продолжительность мира разделяется на двенадцать периодов; десять с половиной из них уже прошли. Мир стремится к своему концу с невероятной быстротой. Человеческая порода в полном упадке; рост людей уменьшается; как дети, рожденные от престарелых родителей, наши племена не имеют сил былых времен. "Век потерял свою молодость, и времена стареют".

Признаки последних дней те же самые, перечисление которых мы встречали двадцать раз. Труба прогремит, порядок природы будет нарушен, из дерева потечет кровь, и камень заговорит. Енох и Илья появятся для обращения людей. Нужно торопиться умереть; так как настоящие страдания ничто в сравнении с теми, которые появятся. Чем более мир будет слабеть, вследствие старости, тем более он будет становиться скверным. Правда день ото дня все более и более будет удаляться с земли; добро будет казаться в изгнании.

Небольшое число избранных - господствующая мысль нашего мрачного мечтателя. Вход в жизнь вечную похож на тесный проход в море, на узкий скользкий путь в город; направо - огненная пропасть; налево - бездонные воды; один человек еле-еле может держаться на нем. Но море, в которое входят таким образом - обширное, а город полон всяких благ. В мире больше серебра, чем золота, более меди, чем серебра, более железа, чем меди. Избранные это золото; вещи чем реже, тем драгоценнее. Избранные - украшение Бога. Украшение не имело бы никакой цены, если бы оно было обыденным. Бог не огорчается массами погибающих. Презренные! Они так же мало существуют, как дым, как пламя; они сгорают, они мертвы... Из этого видно, какие глубокие корни имела в иудаизме жестокая доктрина об избрании и предопределении, которая впоследствии доставила столько мучений многим людям с прекрасной душой. Подобная страшная жестокость, обыденная для всех школ, озабоченных проклятием, по временам возмущает благочестивое чувство автора. Он восклицает:

"О, земля, что ты сделала, породив такое количество существ для погибели? Лучше было бы, если бы нам не было дано сознание, которое ведет нас только к мучениям! Человечество плачет; животные радуются: судьба последних предпочтительнее нашей; они не ждут суда, им нечего бояться мучений, после смерти их ничто не ожидает. Зачем нам жизнь, если благодаря ей нам предстоят в будущем мучения? Лучше небытие, нежели мучения в будущем".

Вечный отвечает, что человек был предупрежден для того, чтобы он не имел оправданий и не мог бы возражать.

Автор все более и более погружается в причудливые вопросы, вызываемые этой ужасной догмой. С той минуты, как человек испустил последний вздох, подвергается ли он осуждению и мучениям, или существует промежуток времени до суда, в течение которого его душа остается в покое? Согласно автору, судьба каждого решается в момент его смерти. Злые, не допущенные в убежище душ, находятся в положении блуждающих духов, временно мучимых семью страданиями, из которых два главные состоят в том, что они видят блаженство, которым пользуются в убежище души праведников, и приготовление мучений, предназначенных для них самих. Праведники, охраняемые в убежище ангелами, наслаждаются семью радостями, из которых наиболее приятная - это видеть тоску нечестивых душ и мучения, их ожидающие. Автор, в глубине души милосердный, протестует против чудовищности своей теологии. "Разве праведные не могли бы молиться за проклятых, сын за отца, брат за брата, друг за друга?" Ответ ужасен. "Как в нынешней жизни отец не может дать доверенность сыну, сын отцу, господин рабу, друг другу, вместо него болеть, спать, есть, излечиваться, так и в тот день никто не сможет вмешаться в пользу другого; каждый принесет свою праведность или неправедность". Напрасно Ездра возражает Уриелю, приводя в пример Авраама и других святых, молившихся за своих братьев. День суда установит положение окончательно, торжество правосудия будет таково, что сам праведник не будет жалеть грешников. Мы вполне сочувствуем ответу автора, разумному и прекрасному:

"Я отвечал и сказал: вот мое слово первое и последнее: лучше было не давать земли Адаму, или, когда уже дана, удержать его, чтобы не согрешал. Что пользы людям - в настоящем веке жить в печали, a по смерти ожидать наказания? О, что сделал ты, Адам? Когда ты согрешил, то совершилось падение не тебя только одного, но и нас, которые от тебя происходим. Что пользы нам, если нам обещано бессмертие, а мы делали дела, достойные смерти?".

Псевдо-Ездра признает волю, но воля имеет мало смысла при системе, где господствует преувеличенная идея о предопределении. Мир, был создан для Израиля, остальная часть человечества проклята.

"И ныне, Господи, я не буду просить за других людей (ты лучше знаешь, чем я, относительно их). Но скажу о народе Твоем, о котором соболезную, о наследии Твоем, о котором проливаю слезы... Спроси землю, и она скажет тебе, что ей-то должно оплакивать падение столь многих, рождающихся на ней, ибо все рожденные из нее от начала и другие, которые имеют произойти, едва не все погибают и только множество их предается истреблению...

"Не старайся более испытывать о множестве погибающих. Ибо они, получивши свободу, презрели Всевышнего, пренебрегли закон Его и оставили пути Его, а еще и праведных Его попрали и говорили в сердце своем: нет Бога, хотя и знали, что они смертны. Как вас ожидает ??, о чем сказано прежде, так и их жажда и мучение, которые приготовлены. Бог не хотел погубить человека, но сами сотворенные обесславили имя Того, Кто предуготовил им жизнь...

"Я сохранил для Себя одну ягоду из виноградной кисти и одно насаждение из множества. Пусть погибнет множество, которое напрасно родилось, и сохранится ягода Моя и насаждение Мое, которое Я вырастил с большим трудом!.."

Специальное видение предназначено, как почти во всех Апокалипсисах, для изображения в загадочном виде философии современной ему истории, и, по обыкновению, можно определить точное время выхода книги. Огромный орел (орел - символ римской империи у Даниила распростер свои крылья над всей землей и держит ее в своих когтях. У него шесть пар больших крыльев и четыре пары подкрыльев или контр-крыльев, и три головы. Шесть пар больших крыльев - это шесть императоров. Второй из них правит так долго, что правление ни одного из его преемников не равняется и половине лет его правления. Ясно, это Август; шесть императоров, о которых говорится, принадлежат к дому Юлия: Цезарь, Август, Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон, властители Востока и Запада. Четыре пары малых крыльев или контр-крыльев, четыре узурпатора или анти-цезаря, Гальба, Отон, Вителий и Нерва, которые, по мнению автора, не могут рассматриваться, как настоящие императоры. Правление трех первых анти-цезарей - период волнений, во время которых являлась мысль о гибели империи; но империя подымается опять, однако, не такой, какой была первоначально. Три головы (Флавий) представляют эту новую возрожденную империю. Эти три головы всегда действуют вместе, вводя много нового, превосходя в тирании Юлиев, доводят до предела нечестия империи орла (разрушением Иерусалима) и означают конец. Средняя голова (Веспасиан) самая большая; все три пожирают малые крылья (Гальбу, Отона и Вителия), желающих царствовать. Средняя голова умирает; другие две (Тит и Домициан) царствуют, но правая голова пожирает левую (ясный намек на народное поверие о братоубийстве Домициана; правая голова, убив другую, убита в свою очередь; только большая голова умирает в своей постели, но не без мучений (намек на раввинские басни о болезнях, причинивших смерть Веспасиану в наказание за его преступления против еврейской нации).

Тогда наступает черед последней пары малых крыльев, т. е. Нервы, узурпатора, наследовавшего правой голове (Домициану), находящегося в таком же отношении к Флавиям, в каком Гальба, Отон и Вителий находились к Юлиям. Это последнее правление коротко и полно волнений; вернее, это не царствование, а устроенный Богом переход к концу времен. И действительно, через несколько мгновений, согласно нашему ясновидцу, последний анти-цезарь (Нерва) исчез; тело орла охватывается огнем, и вся земля поражена изумлением. Наступает конец языческого мира, появляется Мессия и осыпает пламенными упреками римскую империю:

"Ты правил миром ужасом, а не по правде; ты утеснял кротких, обижал миролюбивых, любил лжецов, разорял жилища тех, которые приносили пользу, и разрушал стены тех, которые не делали тебе вреда. И взошла ко Всевышнему обида твоя, и гордыня твоя - к Крепкому. И воззрел Всевышний на времена гордыни, - и вот, они кончились, и исполнилась мера злодейств ее. Поэтому исчезни ты, орел, с страшными крыльями твоими, с гнусными перьями твоими, с злыми головами твоими, с жестокими когтями твоими и со всем негодным телом своим, чтоб отдохнула вся земля и освободилась от твоего насилия - и надеялась на суд и милосердие своего Создателя".

Затем римляне будут судимы, судимы живыми и на месте же уничтожены. Тогда еврейский народ вздохнет свободно. Бог сохранит его в радости до Судного Дня.

После этого нельзя сомневаться, что автор писал в правление Нервы, казавшееся, непрочным и не имевшим будущего, благодаря преклонному возрасту и слабости императора, вплоть до усыновления Траяна (конец 97 года). Автор Апокалипсиса Ездры, как и автор Апокалипсиса Иоанна, чуждый настоящей политике, верил, что ненавистная ему империя, необъятных ресурсов которой он не замечал, приходит к своему концу. Авторы обоих страстных еврейских откровений аплодируют вперед гибели своего врага. Впоследствии мы увидим возобновление этих надежд при неудаче Траяна в Месопотамии. Постоянно предостерегая моменты слабости империи, еврейская партия при каждой черной точке на горизонте, вперед, по предположению, поднимала крик торжества и аплодировала. Надежда на еврейскую империю, наследницу римской, еще наполняла горячие души, ужасные избиения 70 г. не уменьшили ее. Автор Апокалипсиса Ездры в своей молодости, может быть, дрался в Иудее; и no временам кажется, он сожалеет, что не погиб там. Чувствуется, что огонь не погас, что он тлеет в пепле; раньше чем потерять окончательно надежду, Израиль еще раз попытает свою судьбу. Восстания евреев при Траяне и Адриане послужили ответом на крик энтузиаста. Пришлось уничтожить Бетар, чтобы подавить новое поколение революционеров, вышедшее из пепла героев 70-го года.

Судьба Апокалипсиса Ездры не менее странная, чем и само произведение. Как книгой Юдифь и речами о "господстве разума", так и им пренебрегли евреи; книга, написанная по-гречески, скоро стала им чуждой; но с самого своего появления она с горячностью была принята христианами и считалась одной из книг канона Ветхого Завета, и действительно написанной Ездрой. Автор послания, приписываемого Варнаве, автор апокрифического послания, называемого вторым Посланием Петра, конечно, читали его. Лже-Гермас, по-видимому, подражал плану, порядку, расположению видений и способу беседы. Климент Александрийский придавал ей большое значение. Греческая церковь все более удалялась от иудео-христианства, уходя и теряя из виду свой оригинал. Латинская церковь различно смотрела на разбираемую нами книгу. Ученые, как святой Иероним, замечали апокрифический характер ее и с презрением ее отвергали, а святой Амвросий пользовался ей более, чем какой другой священной книгой и не делал никакого различия между ей и Священным Писанием. Вигилий черпает из нее зачатки своей ереси о бесполезности молитвы об умерших. Кое-что из нее попадает в литургию. Роджер Бэкон ссылается на нее с уважением. Христофор Колумб находит в ней доказательства другой земли за океаном. Энтузиасты XVI в. питались ей. Фанатичка Антуанетта Буриньон считала ее прекраснейшей из всех священных книг.

Действительно, мало книг доставили так много основ христианской теологии. Члены, первоначальный грех, малое число избранных, бесконечность страданий в аду, мучения огнем, свободное предпочтение Богом нашли там свое несмягченное выражение; если ужас смерти усилен христианством, то это на книги, подобные нашей, надо возложить ответственность. Мрачная служба, полная великих грез, справляемая над гробами умерших, по-видимому, внушена видениями или, правильнее, кошмарами псевдо-Ездры. Сама христианская иконография много заимствовала из этих причудливых страниц относительно всего, что касается изображения положения умерших: византийские мозаики и миниатюры, изображающие воскресение и последний суд, по-видимому, составлены, согласно описанию "склада" душ нашего автора. Из его же утверждения создалась идея о восстановлении Ездрой утерянных писаний. Ангел Уриил обязан ему своими изображениями в христианском искусстве; присоединение этого нового небожителя к Михаилу, Гавриилу и Рафаилу дало соответствующих хранителей четырем углам престола Бога, а, следовательно, и четырем главным пунктам. Совет тридцати исключил из латинского канона эту почитавшуюся древними отцами книгу, что не помешало перепечатать ее вслед за изданиями Вульгаты, в ином виде.

О быстроте, с которою лже-пророчество Ездры было принято христианством, можно судить по тому, как ей воспользовались для маленького писания, подражания "Посланию к Евреям", которое в древности приписывали Варнаве. Автор этого произведения цитирует лже-Ездру одинаково с Даниилом, Енохом и древними пророками. Одна вещь в особенности поразила его у Ездры, это дерево, из которого текла кровь; конечно, в этом он усмотрел изображение креста. Все дает повод думать, что послание, приписанное Варнаве, составлено, как и Апокалипсис Ездры, во время правления Нервы. Тот, кто его составил, прилагает или, вернее, подгоняет к своему времени пророчество Даниила о десяти царствах (Цезарь, Август, Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон, Гальба, Отон, Веспасиан, Тит) и о "маленьком царе" (Нерва), который появится, чтобы унизить трех (Флавиев) и уничтожить одного (Домициана), ему предшествовавшего.

Легкость, с которой автор считал себя в праве признать пророчество лже-Ездры, тем более странна, что многие ученые христианства и он сам высказывались за необходимость отделиться от иудаизма. Даже гностики в этом отношении не высказывались сильнее. Автор представляется нам как бывший еврей, очень сведущий в ритуале, агаде и раввинских спорах, но очень восстановленный против религии, которую покинул. Обрезание, по его мнению, всегда было заблуждением евреев, недоразумением, внушенным им каким-нибудь развращенным гением. Храм - тоже ошибка; культ, совершавшийся в Неле, был почти идолопоклонством; он целиком был основан на языческой идее, на возможности поместить Бога в одном доме. Храм, разрушенный по вине евреев, не восстановится более; истинный храм тот, который создается в сердце христиан. Иудаизм в общем не более, как аберрация, дело злого ангела, который понудил евреев понимать навыворот приказания Бога. Автор более всего боится, чтобы христианин не принял вида еврейского прозелита. Все было изменено Иисусом, даже суббота. В прошлое время суббота, представлявшая окончание одного мира, перенесена теперь на восьмой день и выражает радость, с какой относятся к началу нового мира, созданного вознесением и воскресением Иисуса Христа. Покончили с жертвоприношениями, покончили с Законом; весь Ветхий Завет был ничто иное, как символ. Крест Иисуса разгадка всех загадок; автор находит его повсюду при посредстве самых причудливых ghematrioth. Страсти Иисуса -очистительная жертва, все другие были ее изображением. Пристрастие к аллегории, господствовавшее в древнем Египте и в еврейском Египте, проявилось в этих объяснениях, не имеющих в себе ничего, помимо предвзятости. Как все читатели Апокалипсиса, автор считает, что наступил канун суда. Времена тяжелые; Сатана имеет полную власть в делах здешнего мира; но недалек тот день, когда он и его близкие погибнут: "Господь близок со своей наградой".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Предпоследней книгами евангельской истории
чем было составлено первое евангелие
Согласно которому божественный дух
Согласие четвертого евангелия с остальными тремя в этих частях жизни иисуса рассказ иерусалима
Христианство