Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Бунт против «догматичности» на деле есть бунт против разума, есть попытка запретить человечеству всерьез относиться к нажитому им опыту.

По сути, догмат стесняет свободу мысли не более чем любая иная истина. «Разве положение «сила света обратно пропорциональна квадрату расстояния» не стесняет свободы мысли? — спрашивает профессор Московской Духовной академии С. Глаголев.— Мысль хотела бы предположить простую пропорциональность или придумать что-либо еще, но формула физики совершенно уничтожает имевшуюся раньше в ее распоряжении бесконечную сферу предположений. Бездогматизм есть бессодержательность. Он не вреден, потому что небытие не может быть вредным, бездогматизм есть проповедь незнания, но человечество ищет знания, ищет истины» 55.

Теперь мы может обратиться уже непосредственно к тому, что же называется в церковном предании «догматом».

В Церкви есть три основных служения слов и форм. Это те слова, что человек обращает непосредственно к Богу (молитва); те, которые служат для проповеди «внешним», и — догматы, напоминающие уже вошедшему в пространство Богообщения человеку о конечном его призвании.

Слово проповеди — это «керигма», «проповедование». Это та часть вероучения, которая наиболее настойчиво возглашается Церковью в то или иное время. «Керигма» — это возвещение сути христианской веры, как ее можно наиболее доходчиво и духовно плодотворно изложить людям той или иной культуры, того или иного времени.

Керигма — это возвещение, обращенное к людям, еще не вошедшим в Церковь или в мир ее богословия.

Напротив, догмат — это выражение веры Церкви, обращенное внутрь нее самой. Когда христианин проповедует свою веру людям иных убеждений, у него нет необходимости рассказывать сразу все (например, в этой статье я не могу рассказывать о Троице — не потому, что она «эзотерична», но просто потому, что читателю светского журнала триадология может показаться чем-то еще более «отвлеченным» и непонятным, чем то, о чем уже шла речь в статье).

Таким образом, есть неизбежный зазор между тем, что Церковь познает сама в себе и тем, что ее люди проповедуют вовне. Но вот во внутренней жизни Церкви появляется некое учение, которое она не может вполне признать как свое, и, более того, замечает, что в нем слишком ощутим привкус «внешней мудрости». Настает пора формулировать «догмат»: внутреннее правило веры Церкви.

Догмат есть некая «умная» икона. Икона, как и любой образ, существует только для того, чтобы через себя отсылать к Первообразу. Это некий посредник, указывают щи за свою спину. Понятно, что равно опасны и избыток доверия к посреднику (замена почитания на поклонение и служение), и отсутствие всякого доверия (последнее просто обрекает человека на безнадежный монологизм). Икона инициирует движение молитвы. Седьмой Вселенский собор, поясняя принципы иконопочитания, повелел ставить иконы даже на уличных перекрестках — ибо понятно, что икона, попадая в поле зрения человека верующего, а не просто «искусствознающего», вызывает в нем не желание «рассмотреть поближе», а желание помолиться — хотя бы мимолетное, хотя бы выражающееся в простом «обмахивании» крестным знамением. Значит, икона — при всей своей кажущейся статике — побуждает человека к совершению внутреннего движения. Но, значит, и догмат как умная икона не «кладет предел» поиску и мысли, а, напротив, ждет от человека усилия, направленного к пониманию и жизненному усвоению обозначенного догматом духовного пространства. Догмат — не колючая проволока, запрещающая выходить за очерченные пределы, это скорее дверь, через которую можно войти в просторы, обычно недосягаемые и даже незамечаемые.

55 Глаголев С. Задачи русской богословской школы//Символ. Париж, 1983. № 10. С. 238.

Для того чтобы отстоять икону, Седьмому Вселенскому собору пришлось прежде всего пояснить — чем икона не является (она не является предметом поклонения, но лишь—почитания). Аналогично, чтобы выяснить, что такое догмат, сначала уясним — чем он не является.

Прежде всего догмат не является выражением истины. Скорее это ее ограждение. Догматические определения (оросы) — это именно определения, это вехи, пределы, стоящие на границах традиции, но не выражающие полноту. Православная догматика — это не истина. Это — указатель на нее. Как дорога в Иерусалим не есть сам Иерусалим, и тем более указатели на этой дороге. Дорожные указатели принадлежат шоссе, но не являются частью дороги или движения или даже двигающегося. Истина есть Христос. Путь к Нему есть Церковь и ее евхаристическое Таинство. А догмат как раз и есть своего рода дорожный знак. Поэтому, по замечательному выражению С. Л. Франка, «разница между Православием и ересью, между истиной и заблуждением не есть разница истины и лжи, но разница между путем, который ведет в гавань, и путем, который обречен на крушение» 56.

Православие является не системой изложения знаний; оно говорит о путях, которыми эти знания могут быть достигнуты. Поэтому и пускается Церковь в «споры о словах». «Мы стояли за один слог... Мы стояли за Бога» — излагает св. Григорий Богослов суть арианской смуты57. «Почему не будем спорить о словах? О чем же тогда спорить? На что нам даны слова, если спорить о них нельзя? Из-за чего мы предпочитаем одно слово другому? Если поэт назовет свою даму не ангелом, а обезьяной, может она придраться к слову? Да чем вы и спорить станете, если не словами? Движениями ушей? Церковь всегда боролась из-за слов, ибо только из-за них и стоит бороться»,— горячится один из героев Честертона 58.

Церковь отстаивает свою веру на ее границах. Догматы — это формулы, которыми вера старалась защитить себя от лжетолкований.

Что есть Православие само по себе — не позволяет адекватно выразить сама апофатическая природа Богочеловечества. Но невозможность однозначно выразить истину не означает невозможности определить ее. Так формулы жизни не знает никто, но формулы ядов известны и многочисленны 59.

Церковь определяет скорее не учение, разработанное во всех своих пунктах, но лишь основную онтологическую ориентацию.

Традиция — это трансляция синергии. Формы же Традиции, в том числе и догматы — это вешки, которые лицом обращены к людям и говорят: вот та «святая земля», в которую человеку надлежит войти не иначе как «иззув сапоги».

Вне пути — беспутие, а отнюдь не свобода. Поэтому разговоры о том, что

56 Франк С. Л. С нами Бог. Париж, 1964. С. 115.

57 Св. Григорий Богослов. Творение. СПб., б. г. Т. 2. С. 191. Действительно, разница в православном и в арианском понимании Христа состояла в одной греческой букве: «омоусиос» или «омиусиос» (единосущен Христос Отцу или подобно-сущен).

58 Честертон Г. Шар и крест//Приключения 90. М., 1990. С. 305.

59 Впрочем, и здесь нужна осторожность: если яичный белок ввести в кровь человека — он умрет, но это не значит, что сам по себе белок — смерть. Не зная формулы России или формулы православия, мы можем все же видеть, что для них является ядом. Иван Ильин перевертывал известную поговорку и говорил: «Что немцу — здорово, то русскому — смерть» и прилагал ее в таком виде к вопросу об органичности демократии для России («Демократия совсем не есть легко вводимый режим. Напротив — труднейший. Демократия предполагает исторический навык, она предполагает в народе культуру законности, свободы и правосознания, требует от человека живого чувства ответственности. А что же нам делать, где всего этого нет» (Ильин И. А. Наши задачи. М., 1992. Т. 2. С. 271—272). Осознание несхожести и даже несовместимости можно использовать не только для размежевания, но и для размышлений о том, как могут быть плоды иных культур привиты культуре нашей,— не убивая ее, а обогащая. Последняя задача может стоять, конечно, только в том случае, если рост нашего «национального самосознания» еще не перерос «Пушкинской речи» Достоевского (говорившей о «всечеловеческой отзывчивости русской культуры»).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Творения богословие мышления
Творения
богословия Кураев А. Догмат и ересь в христианском предании 4 церковь
Нет мы проповедуем христа распятого

сайт копирайтеров Евгений