Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Успенский Н. Тайная Вечеря и Трапеза Господняпрофессор Лен. дух. академии, д-р Церковной истории ------------------------------------------------------------------------------------------ Каждому участнику вечери сначала подавался бокал с вином, разбавленным водой20, и всякий читал над своим бокалом «барах» (barach). Так назывались у евреев краткие молитвословия, начинающиеся словом «благословен»: «Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, создающий плод лозы» 21. Но прежде чем начать пить благословенные таким образом бокалы, все выслушивали пасхальный «киддуш» (kiddousch) 22, который произносил хозяин дома или старший из сотрапезников: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, избравший нас из всех народов и возвысивший нас над всеми язычнками и освятивший нас Своими заповедями. Ты дал нам, Господи Боже наш, с любовию празднества на веселие, праздники и праздничные времена на ликования и сей день праздника опресноков, время нашего освобождения, священное собрание, в память исхода из Египта. Ибо нас Ты избрал и нас освятил из всех народов, и святые празднества Твои Ты дал нам с любовию и благоволением на радость и ликование. Благословен Ты, Господи, освящающий Израиля и праздничные времена»23. По прочтении киддуша выпивали вино. На стол подавались опресноки, латук (горькие травы) и харосет (салат из миндаля, орехов, фиг и всевозможных фруктов). При существовании храма подавался и жареный ягненок—пасха24. Глава семьи над каждым блюдом читал барах, как это полагалось делать всегда перед вкушением пищи. Благословения начинались фразой, подобно произнесенной над вином: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной», а конец их изменялся соответственно благословляемому блюду—« выводящий хлеб от земли» (над опресноками); «создающий плод земли» (над овощами); «создающий плод дерева» (над харосетом) 25. Над агнцем: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, Который освятил нас Своими заповедями и заповедал нам вкушать пасху»26. По благословении блюд глава семьи раздавал всем участникам трапезы по пучку горьких трав и их вкушали, омокая в харосет. После этого блюда мыли руки27. Бокалы вторично наливались вином, разбавленным водой. Старший из сотрапезников или глава семьи поднимал блюдо с опресноками и говорил: «Это хлеб страданий, который ели отцы наши в земле Египетской». Потом он разламывал один из опресноков пополам и одну часть откладывал в сторону, где она должна была лежать до конца вечери. Ее называли «афикоман» (aphicoman). Эту часть полагалось оставлять на случай прихода нищего или путника, согласно заповеди Моисея: «И веселись пред Господом, Богом твоим, ты и сын твой и дочь твоя, и раб твой и раба твоя, и левит, который в жилищах твоих, и пришелец и сирота и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его. Помни, что ты был рабом в Египте, и соблюдай и исполняй постановления сии» (Второзак. XVI, 11—12). Вторую часть преломленного опреснока глава семьи оставлял себе, а прочие опресноки раздавал сотрапезникам. Тогда младший сын или сотрапезник спрашивал старшего о том, почему в эту ночь полагается такой необычный стол, едят только пресный хлеб, и овощи только горькие, и мясо подано только жареное? Это была инсценировка, к которой талмуд предписывает учить ребенка в виду предстоящего праздника пасхи 28. Делалась она согласно заповеди Моисея: «И когда скажут вам дети ваши: «что это за служение?», скажите: «это пасхальная жертва Господу, Который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал египтян, и домы наши избавил» (Исх. XII, 26, 27). Отец в ответ говорил « хаггаду» — речь, в которой он рассказывал о чудесном избавлении евреев от рабства египетского и о благодеяниях Божиих, явленных Своему народу. Свою речь он заканчивал традиционной фразой: «Посему мы должны благодарить, восхвалять, славить, возвеличивать, возвышать, почитать, благословлять, прославлять и воспевать Того, Кто сотворил нашим предкам и нам все эти чудеса: Он вывел нас из рабства на свободу, из печали на радость, из траура на праздник, из тьмы на великий свет, из подчиненности на волю. Да возгласим Ему: аллилуйя» 29. При этих словах он поднимал чашу и затем ставил ее на стол. Все вставали и пели «халлел». По учению раввина Шаммая (I век до Р. Хр.) пели только 112-й псалом: «Хвалите, отроцы, Господа, хвалите имя Господне», а по учению раввина Гиллеля (современника Ирода Великого) 112-й и 113-й: «Во исходе Израилеве от Египта», до слов: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему»30. После чтения псалмов выпивали вино и ели опресноки, омакивая их в харосет. Потом глава семьи отрывал себе кусок агнца и раздавал куски другим участникам трапезы. Агнец должен был быть съеденным. После этого вторично умывали руки. Глава семейства брал кусочек афикомана, съедал его и раздавал всем по кусочку. Затем наливалась вином третья «общая» чаша и совершался «зиммун». Так называлась молитва благодарения за трапезу, в чтении которой принимали активное участие все сотрапезники. Глава семейства говорил: «Благословим Бога нашего». 66 Глава: «Он питает всех, заботится о всех, благотворит всем и уготовляет пищу для всех тварей, Им созданных». Моления о том, чтобы Бог умилосердился над Израильским народом и Иерусалимом и устроил Иерусалим, по-видимому, представляют дополнения в более ранний текст третьего славословия и были внесены в него после разрушения Иерусалима имп. Титом (70 г.), а может быть имп. Адрианом (135 г.). Но без этого добавления три благодарения существовали раньше. Талмуд указывает в числе раввинов, дающих указания по поводу чтения их, современника Иисуса Христа— Гамалиила (Деян. V, 34), учителя ап. Павла (Деян. XXII, 3)33. После трех славословий испивалась третья чаша. Затем пели вторую половину халлела (Псалмы 114—118) 34. При желании предлагалась еще чаша и даже две. С последней чашей пели великий халлел - 135-й псалом. * * * Некоторые черты пасхальной трапезы видны в повествованиях евангелистов о Тайной вечери. Евангелисты Матфей и Марк говорят, что она началась ... (Мф. XXVI, 20; Мрк. XIV, 17), т. е. после солнечного заката, а по евангелисту Луке — ... (XXII, 14) — когда настал час. Эта подробность теряла бы свой смысл, если бы Тайная вечеря была повседневной трапезой, потому что для вседневных трапез у евреев установленного законом времени не существовало. Такое время было определено только для пасхальной трапезы согласно указанию Моисея: «В первый месяц, в четырнадцатый день месяца, вечером пасха Господня» (Левит. XXIII, 5). В этой маленькой детали сообщений евангелистов нельзя не видеть указания на пасхальное значение последней трапезы Господа с Его учениками. Очень важными в этом отношении являются также сообщения евангелистов о способе, которым Господь указал апостолам на Своего предателя — «опустивший со Мною руку в блюдо» (Мф. XXII, 23); «один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо» (Мрк. XIV, 20), а также сообщение Иоанна Богослова о том, что Христос подал Иуде кусок хлеба, который перед этим обмакнул (Иоан. XIII, 26). Дело в 67 том, что евреи во время Христа употребляли за трапезами как ложки, так и вилки, и только в одном случае — за пасхальной трапезой — пользовались примитивным способом cвоих предков — омокали горькие травы и опресноки в харосет 35. Указание на пасхальный характер Тайной вечери можно видеть так же в эпизоде омовения Господом ног апостолов. Как видно из сообщения Иоанна Богослова, оно происходило «во время вечери » (Иоан. XIII, 2). Чтобы умыть ученикам ноги, Христос «встал с вечери» (Иоан. XIII, 4), а по умовении опять возлег (Иоан. XIII, 12). Стало быть, это не было тем обычным омовением, которое у евреев имело место при входе гостей в дом (см. Лк. VII, 44). На пасхальной вечери полагалось двухкратное омовение рук: после вкушения горьких трав и после агнца. То и другое были необходимы, так как, омакивая латук и опресноки в харосет и вкушая мясо без ложек и вилок, люди пачкали руки. По-видимому, в один из таких моментов вечери, когда никто не желал услужить другому, Христос, давая образ смирения, не только подал воду, но даже умыл всем ноги. Возможно, что эти обстоятельства имеет в виду св. Лука, когда он пишет, что во время вечери «был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим» (Лк. XXII, 24). Наконец, евангелисты Матфей и Марк говорят, что Тайная вечеря закончилась пением: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. XXVI, 30; Мрк. XIV, 26). Здесь можно видеть пение халлела, которым заканчивалась пасхальная трапеза. Какие же элементы из ритуала пасхальной трапезы были соединены Господом с установлением таинства причащения? Таинство причащения было совершено Господом, «когда они ели» (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22), уже после того, как Иуда обмакивал свой кусок в блюдо (Мф. XXVI, 23; Мрк. XIV, 20), т. е. тогда, когда опресноки были розданы и на столе оставался афикоман. Очевидно, он и послужил Господу для таинственного освящения его в Его Божественное Тело36 . Подтверждением этому служат сообщения евангелистов о том, что Господь, прежде чем преподать ученикам хлеб, преломил его (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22; Лк. XXII, 19). Как сказано было выше, на пасхальной трапезе из поднятых на блюде опресноков разламывался только один для афикомана. В конце вечери старший или глава семьи разламывал афикоман на кусочки и раздавал их сотрапезникам. Что касается Божественной Крови, то этой цели могли послужить третья или четвертая чаши, но не первая и не вторая, которые выпивались еще до вкушения опресноков. Апостол Павел, которому принадлежит самое раннее по времени сообщение о Тайной вечери, говорит, что Господь преподал апостолам чашу Своей Крови «после вечери» (1 Кор. XI, 25). (См. также у евангелиста Луки XXII, 20.) Знаменательно, что ап. Павел называет евхаристическую чашу чашей благословения — «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? » (1 Кор. X, 16). Из всех чаш пасхальной вечери это название удачнее всего подходит к третьей чаше, так как в связи с ней произносился зиммун с его торжественными и многократными благословениями37. Евангелисты Матфей и Марк говорят, что Иисус Христос, преподавая ученикам преломленный Им хлеб, как Его Божественное Тело, перед этим «благословил» этот хлеб (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22). Равным образом и преподавая чашу Крови Своей, Он предварительно «благодарил » (Мф. XXVI, 27; Мрк. XIV, 23). Греческие глаголы «благословлять» ... и « благодарить» ... по смыслу соответствуют одному еврейскому глаголу «барах» (barach), значение которого в русском языке может быть выражено словами «благодарить славословием». Поэтому евангелист Лука пользуется одним и тем же глаголом «... », когда он говорит о благословении Господом не только хлеба (Лк. XXII, 68 19), но и той чаши, которая предшествовала преломлению хлеба (Лк. XXII, 17). Апостол Павел употребляет два эти греческие глагола в одной и той же фразе как однозначащие: «Если ты будешь благословлять (...) духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет «аминь» при твоем благодарении?» (...) (1 Кор. XIV, 16). Из сказанного видно, что когда евангелисты Матфей и Марк говорят о благословении Господом хлеба, а евангелист Лука и о благословении чаши, то в данном случае они имеют в виду не действия вроде современных благословений евхаристических Даров, а произношение славословий — барах. Иисус Христос соблюдал этот благочестивый обычай Своего народа. Так, перед чудесным насыщением пяти тысяч человек Он, «взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики — народу» (Мф. XIV, 19; ср. Мрк. VI, 41; Лк. IX, 16 и Иоан. VI, 11). В другой раз, перед чудесным насыщением четырех тысяч человек, Он, «взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики — народу» (Мф. XV, 36; ср. Мрк. VIII, 6). (Уместно заметить, что синоптики, говоря о благословении Господом пяти хлебов, употребляют глагол ..., а Иоанн Богослов — соответствующий ему по значению ..., а в описании второго чуда насыщения те же синоптики Матфей и Марк пользуются глаголом .... Воскресший Христос, трапезуя с Клеопой и другим учеником в Эммаусе, также, «взяв хлеб, благословил ..., преломил и подал им » (Лк. XXIV, 30). Нет никаких оснований допускать, чтобы Иисус Христос пренебрег этой благочестивой традицией на пасхальной трапезе. Вне сомнения, Он также благословлял каждое блюдо и читал послетрапезные славословия, которые текстуально могли отличаться от зафиксированных в талмуде, но по общей их цели прославления Бога, как Творца и Источника всех благ, а также и по форме обращения в них к Богу, были идентичны талмудическим. Иначе не могло быть, потому что бытовавшие во время Иисуса Христа в традиции устной передачи и затем зафиксированные в талмуде барахи и киддуши были созданы на основе священных книг, в частности пророческих и Псалтири, и часто представляли дословное заимствование из этих книг. Как сильна была эта связь Писания с молитвой у Самого Иисуса Христа, можно судить по тому, что, вися распятым на кресте, Он молился словами псалма: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф. XXVII, 46; Мрк. XV, 34; ср. Псалом XXI, 2), и последние слова Его, с которыми Он скончался,—«Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. XXIII, 46) — были перифразом слов Псалтири: «В Твою руку предаю дух мой» (Псал. XXX, 6). В свете сказанного будет понятно, почему евангелисты так подробно передают слова Господа, с которыми Он обращался к апостолам, преподавая им хлеб — Божественное Тело и чашу — Божественную Кровь Его, и не упоминают ни одного выражения из тех благословений и благодарений, которые Он возносил в связи с тем же <хлебом и чашей Богу. Они передают то, что было «новым заветом» Господа, не повторяют того, известно в подробностях их современникам.> * * * Богослова Успенский Н. Тайная Вечеря и Трапеза Господня 11 соединении |
|
|
|
|
