<<<     ΛΛΛ     >>>   

126. [Всякое] растение, что посадил не Отец мой, который на небесах, [будет] вырвано. Те, кто разделен, будут соединены и исполнены совершенством. Все те, кто [войдет в] чертог брачный, разожгут [свет], ибо [не порождают они] как в браках, которые [мы не видим, тех], что в ночи. Огонь [пылает] в ночи (и) распространяется. Но тайны этого брака совершаются днем и при свете. День сей или свет не ослабевает.

127. Если некто становится сыном чертога брачного, он получит свет. Если некто не получил его в этих местах, он не сможет получить его в том месте. Того, кто получил свет сей, не увидят и не смогут схватить. И никто не сможет мучить такого (человека), даже если он обитает в мире, а также когда он уходит из мира. Он уже получил истину в образах. Мир стал эоном, ибо эон для него - плерома. И он таков: он открыт ему одному, он не скрыт в зле и ночи, но скрыт в дне совершенном и свете священном. Евангелие от Филиппа.

Комментарии

Евангелие от Филиппа

1 Букв. "приписывает".

2 Букв. "Мертвый, если он наследует живое, не умрет, но, мертвый, он еще будет жить".

3 Букв, "себе рабом".

4 Букв, "из прочного". В коптском тексте здесь употреблен тот же термин, что и в изречении 11.

5 Если допустить ошибку переписчика в коптском тексте - "отец".

Евангелие от Филиппа

Третье произведение во II кодексе Наг-Хаммади - Евангелие от Филиппа (страницы 51.29-86.19). Как и Евангелие от Фомы, будучи переводом с греческого, оно написано на саидском диалекте коптского языка. По значимости оно не уступает предшествующему, хотя и во многом отличается от него. Как и то, оно возбуждает у исследователей множество вопросов мировоззренческих и собственно исторических, литературоведческих и языковых {1}. Не менее чем первое оно заслуживает анализа эстетического.

Издатели разбили это произведение, подобно предыдущему, на ряд глав - изречений {2}. Вначале эти изречения представляют собой более или менее обособленные единицы, связанные общими темами, образными и понятийными ассоциациями. К концу характер повествования меняется, относительно спокойный тон уступает место экстатическому подъему, объем изречений увеличивается, стирается их обособленность, все труднее становится отделять их друг от друга. Финал несет печать того страстного вдохновения, которое отличает многие гностические памятники.

Евангелие от Филиппа, как и Евангелие от Фомы, перекликается с каноническими текстами Нового завета, но число параллельных мест относительно невелико. Зато больший простор открывается для рассмотрения апокрифа в свете истории античной философии. Впрочем, и для исследования христианской догматики, обрядов, таинств, символики он служит первоклассным источником и в этом смысле содержит не меньше (если не больше) материала, чем Евангелие от Фомы.

Мы не беремся перечислить все общие и специальные темы, при разработке которых может быть использован этот источник, остановимся на одной - предполагающей уяснение социальной природы гностицизма.

Сама по себе эта тема с трудом обозрима даже с точки зрения тех горизонтов, которые она открывает перед учеными. Их не может не интересовать социальный состав приверженцев гностических учений {3}, место споров о гносисе в церковной истории II - III вв., непосредственно связанной с политическим и общественным развитием Римской империи. Нередкие в гностических текстах образы, позволяющие окунуться в атмосферу реальной жизни людей, уловить отзвук волновавших, их некогда общественных проблем, не оставляют равнодушным историка. Наконец, мысли гностических авторов о нормах поведения человека, как и суждения их противников о том, чем оборачивается гносис во взаимоотношениях между людьми, требуют анализа. Изучая гносис в его противоположности иному миропониманию иному социальному поведению, воспринимая его как протест, как своего рода бунт по отношению к современной ему исторической ситуации, усвоенным нормам морали, исследователь не удовлетворяется этим и пытается увидеть изучаемое им явление вписанным в эпоху поздней античности, ее частью, ее порождением.

И гностический текст, которому посвящен очерк, - Евангелие от Филиппа, теми, кого занимает собственно социальная история поздней античности, также может быть изучен в разных планах. Попытаемся привлечь внимание к одному из них. На наш взгляд, важно в существе гносиса, который представлен в этом сочинении, уловить социальную природу, не отделяя ее, однако, от этого существа, не обособляя от философской или религиозной тематики. Именно в спекуляциях, как будто не принадлежащих сфере социально-политической борьбы, мы силимся различить то, что вне истории общества не может быть понято.

Памятник всегда сложнее любой его интерпретации. И это сочинение очень широко открыто самым разным толкованиям. Оно замечательно даже среди произведений Наг-Хаммади, подчас поражающих своей многозначностью. К тому же оно чрезвычайно разнообразно как с содержательной, так и с формальной стороны. Все это заставляет любую попытку его интерпретации считать заранее неполной и огрубленной. Поэтому здесь, выделяя некоторые основные темы, устанавливая внутренние связи между отдельными положениями, мы вынуждены помнить, что есть в апокрифе многое, нами не затронутое, а следовательно, не исключена возможность совсем иных толкований.

В полной мере относится к Евангелию от Филиппа следующее: есть нечто общее в гностических текстах и вместе с тем каждый из них несет свой собственный гносис, в каждом по-своему расставлены акценты, каждый выразителен на свой лад. Индивидуальность памятников сказывается и на форме, столь свободной, что она с трудом поддается определениям, и на содержании: тщетно искать полное единство с другими сочинениями в суждениях, находимых в апокрифе, - об избранности гностиков, о характере взаимодействия противоположных начал в мироздании, о том, что такое духовность. Евангелие от Филиппа отражает мировосприятие сложное и внутренне в общем довольно цельное. Но было бы ошибкой забыть, что это только один из возможных вариантов гностического миропонимания.

В апокрифе довольно явственно проступают два уровня бытия, с которыми в изречениях связываются слова "мир" и "царствие небесное". Взаимозаменяемость слов и образов тут, как и в других гностических памятниках, чрезвычайно велика. Поэтому в дальнейшем мы для краткости будем обозначать уровни именно этими терминами, хотя в текстах одно сопоставление сменяет другое: "мир" - "царствие небесное" (24. 87), "мир" - "эон" (11. 103-104), "мир" - "другой эон" (7), "мир" - "истина" (44.93). Есть в апокрифе и третий уровень, о котором говорится в изречении 63: "или в мире, или в воскресении, или в местах середины (ср.: 107), но не он преимущественно занимает внимание автора документа.

Присмотримся к тому, какими приметами наделены "мир" и "царствие". Сказанное в изречении 63 ("В этом мире есть и хорошее, есть и плохое. То, что в нем хорошее, - не хорошее, и то, что в нем плохое, - не плохое") имеет отклик в изречении 10: "Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое - братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга. Поэтому и хорошие - не хороши, и плохие - не плохи, и жизнь - не жизнь, и смерть - не смерть. Поэтому каждый будет разорван в своей основе от начала".

В "мире", где все перемешано, каждая из составляющих его частей не может быть совершенной. Полнота осуществления - удел иных уровней: и того, который в изречении 63 назван "серединой" ("Но есть плохое за этим миром, что воистину плохо, что называют серединой. Это - смерть"), и другого, "царствия" (о нем читаем в изречении 10: "Но те, кто выше мира, - неразорванные, вечные"). "Мир" же лишен нерушимости ("...ибо не было нерушимости мира...",- 99).

В отличие от "мира" с разрозненностью слагающих его частей, с неизбежной ущербностью того, что есть в нем, суть "царствия", как раскрывается она в образах апокрифа, - в подлинном единстве: "Те, кто там, - не одно и другое, но они оба - только одно" (103-104. Ср.: 26, 60, 61, 69, 77, 78, 123 и др.). Крепость, исполненность, совершенство - эти выражения постоянно встречаются в тех местах сочинения, где говорится о "царствии" (см., например, финал произведения, начиная с изречения 123 и далее).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Это человек по образу
Имеющих форму человека
гностических апокрифов Евангелие от Филиппа 2 получил