<<<     ΛΛΛ     >>>   

Так вот, доказательство этого общего развития биосферы образуется в нашем уме почти механически и неотвратимо тем материальным рисунком, к которому мы неизбежно приходим при каждой новой попытке установить, штрих за штрихом, контуры и структуру организованного мира.

Никому не придет в голову подвергнуть сомнению вихревое происхождение спиральных туманностей; или последовательное приращение частиц у кристалла или сталагмита; или наращивание пучков волокон вокруг оси стебля. Некоторые геометрические построения, на наш взгляд совершенно неподвижные, являются следом и верным признаком кинематики. Как же можно хоть на миг усомниться в эволюционном происхождении живого слоя Земли?

Уступая силе анализа, жизнь расслаивается. Она до бесконечности расчленяется в анатомически и физиологически связную систему вставленных друг в друга вееров. *) Едва наметившиеся микровеера подвидов и рас. Уже более широкие веера видов и родов. Все более и более обширные веера биотов, затем пластов и далее ветвей. И, наконец, вся совокупность животного и растительного царств, образующая путем ассоциации один гигантский биот, быть может, берущий начало как один простой побег от мутовки, находящейся в глуби мегамолекулярного мира. Жизнь – простая ветвь чего-то другого...

*) Разумеется, в этой игре вееров стыки можно было бы наметить иначе, чем это сделано мною, – в частности отведя больше места параллелизму и схождению. Например, четвероногие могут рассматриваться как пучок, состоящий из ряда побегов, вышедших из различных мутовок, но одинаково пришедших к формуле четвероножия. Эта полифилетическая схема, на мой взгляд, менее верно выражает факты. Но она нисколько не меняет моего основного положения, а именно, что жизнь выступает как органически сочлененный ансамбль, с очевидностью выражающий феномен роста.

Сверху донизу, от самого большого до самого малого – одна и та же видимая структура, рисунок которой, подкрепленный самим распределением теней и пустот, принимает все более четкий характер и продолжается (независимо от всякой гипотезы!) в почти самопроизвольном расположении непредвиденных элементов, добавляющихся ежедневно. Каждая вновь открытая форма находит свое естественное место, фактически в данных рамках ни одна из них не является абсолютно "новой". Что еще нужно для убеждения, что все это родилось, что все это выросло?..

После этого мы можем еще годами спорить о том, как возник этот огромный организм. Убеждаясь все больше в ошеломляющей сложности его строения, мы испытываем головокружение. Как совместить этот постоянный рост с детерминизмом молекул, со слепой игрой хромосом, с кажущейся неспособностью индивидуальных приобретений передаваться по наследству? Иначе говоря, как совместить внешнюю, "финалистскую" эволюцию фенотипов с внутренней, механистической эволюцией генотипов?.. Разбирая машину на части, мы перестаем понимать, как она может двигаться вперед. Может быть и так. Но тем не менее машина перед нами, и она движется. Если химия еще не может сказать ничего вразумительного о способе образования гранитов, то можно ли сомневаться в том, что континенты беспрестанно становятся все более гранитными?

Как все в универсуме, где время окончательно (я к этому еще вернусь) стало четвертым измерением, жизнь не может не быть величиной эволюционной по своей природе или размерам. Физически и исторически она соответствует некоторой функции X, определяющей положение каждого живого существа в пространстве, в длительности и по форме. Вот фундаментальный факт, который требует объяснения, но очевидность которого уже не нуждается в проверке и гарантирована от опровержения опытом в последующем.

На этой ступени обобщения можно сказать, что "трансформистский вопрос" более не существует, он окончательно решен. Отныне, чтобы поколебать наше убеждение в реальности биогенеза, надо было бы подрывая всю структуру мира, вырвать с корнем древо жизни. *)

*) Действительно, постольку поскольку эволюционизм выражает простую невозможность для нас воспринимать в опыте любое существо (живое или неживое) иначе, как в пространственно-временном ряду, он давно перестал быть гипотезой и стал условием (мерности), которому отныне должны отвечать в физике и биологии все гипотезы. В настоящее время биологи и палеонтологи еще спорят о конкретных путях и особенно о механизме превращений жизни: имеет ли место при возникновении новых признаков господство случая (неодарвинизм) или же факт изобретения (неоламаркизм). Но с тем общим и основным фактом, что органическая эволюция происходит как в случае любого живого существа в отдельности, так и в случае жизни в целом, ныне согласны все ученые; и это по той простой причине, что иначе они вообще не могли бы заниматься наукой... Можно лишь сожалеть (и удивляться), что. несмотря на ясность фактов. единодушие еще не доходит до признания того, что "галактика" жизненных форм вырисовывает (как это допущено нами) широкое "ортогенетическое" движение свертывания в направлении все большего возрастания сложности и сознания (см. Заключение в конце книги).

О Деметра! Мать-земля! Видишь плод? Что за плод?.. Что на дереве растет?
В предыдущей главе мы все время говорили о росте, чтобы выразить ход жизни. Мы смогли в некоторой степени выяснить принцип этого роста, связанного, на наш взгляд, с явлением направленного прибавления. Постоянно накапливая свойства (независимо от конкретного механизма этой наследственности), жизнь катится снежным комом. В своей протоплазме она нагромождает признаки на признаки. Она все более и более усложняется. Но что представляет собой эта экспансия в целом? Определенную целенаправленную вспышку, как в моторе? Или беспорядочное разлетание во всех направлениях, как при взрыве?..

Я сказал, что вообще эволюцию теперь признают все исследователи. Но насчет того, является ли эта эволюция направленной, дело обстоит иначе. Спросите сегодня у биолога, допускает ли он, что жизнь куда-то идет в ходе своих превращений – в девяти случаях из десяти он ответит и даже пылко: "Нет". "Что организованная материя находится в состоянии постоянной метаморфозы, – скажет он вам, – и что эта метаморфоза со временем ведет ее ко все менее вероятным формам – это бросается всем в глаза. Но где взять шкалу для оценки абсолютного или даже относительного значения этих хрупких построений? По какому праву, – продолжает он, – например, утверждается, что млекопитающее – будь то даже человек – более прогрессивно и более совершенно, чем пчела или роза?.. В какой-то мере можно располагать существа по все более широким сферам, соответственно их удаленности во времени от первоначальной клетки. Но, начиная с некоторой степени дифференциации, мы не можем научно установить никакого первенства среди этих выдумок природы. Решения разные, но равноценные. Все идущие от центра радиусы, по всем азимутам сферы, одинаково хороши. Ибо, по-видимому, ничто ни к чему не направляется".

Наука в своем подъеме и даже, как я покажу, человечество в своем марше в настоящий момент топчутся на месте, потому что люди не решаются признать наличие определенного направления и привилегированной оси эволюции. Обессиленные этим фундаментальным сомнением, научные исследования распыляются, а у людей не хватает решимости взяться за устроение Земли.

Здесь мне хочется разъяснить, почему, отбрасывая всякий антропоцентризм и антропоморфизм, я считаю, что существуют направление (sens) и линия прогресса жизни, столь отчетливые, что их реальность, как я убежден, будет общепризнана завтрашней наукой.

1. НИТЬ АРИАДНЫ

Поскольку речь в данном вопросе идет о степенях органического усложнения, то сначала попытаемся найти порядок сложности.

Надо признаться, что без направляющей нити совокупность живых существ в качественном отношении выглядит лабиринтом, из которого не выберешься. Что происходит с этим монотонным рядом вееров, куда мы идем?.. Несомненно, в течение веков организмы умножают количество своих органов и их чувствительность. Но они их также и уменьшают путем специализации. Да и что, собственно, означает термин "усложнение"? У животного имеется столько различных способов стать менее простым. Дифференциация членов? Покровов? Тканей? Органов чувств? В зависимости от принятой точки зрения возможны всякого рода перераспределения. Имеется ли среди этих многих комбинаций реально хотя бы одна более истинная, чем другие, то есть такая, которая дает совокупности живых существ более удовлетворительную связность или относительно самой себя, или относительно мира, внутри которого развивается жизнь?

Для ответа на этот вопрос, я думаю, надо вернуться назад, к тем соображениям, которые были высказаны выше насчет взаимоотношения между внешним и внутренним вещей. Сущность реальности, утверждал я тогда, может быть представлена содержащимся в определенный момент в универсуме "внутренним". В этом смысле эволюция, по сути, не что иное как постоянное возрастание этой "психической" или "радиальной" энергии в ходе длительности, при практическом постоянстве, в масштабе наших наблюдений, механической или "тангенциальной" энергии (стр. 68). Какова же, добавлял я, специфическая функция, связывающая в опыте друг с другом, в своем соответствующем развитии эти две энергии мира – радиальную и тангенциальную? Очевидно, организация, последовательное развитие которой внутренне дублируется, как это можно констатировать, постоянным возрастанием и углублением сознания.

Теперь перевернем это предложение (не впадая в порочный круг, а попросту уточняя перспективу). Среди бесчисленных усложнений бурлящей органической материи мы затрудняемся отличить поверхностные изменения от тех, которые (если они есть!) представляют собой обновляющую группировку ткани универсума? Ну что ж! Постараемся лишь выяснить, не связаны ли органически некоторые из испробованных жизнью комбинаций с положительным изменением психизма у существ, претерпевающих эти изменения. Если да и если наша гипотеза правильна, то, конечно, в путаной массе банальных изменений именно они и представляют собой усложнения, по преимуществу существенные метаморфозы, и тогда схватимся за них и будем следовать за ними. Они, возможно, куда-то нас приведут.

Поставленная таким образом проблема немедленно разрешается. Да, безусловно, у живых организмов для действия сознания имеется особое устройство, и достаточно посмотреть внутрь себя, чтобы его обнаружить, – это нервная система. Позитивно мы схватываем в мире лишь одно внутреннее – непосредственно наше собственное, а тем самым путем непосредственного приравнивания, благодаря языку – и внутреннее других людей. Но мы имеем все основания полагать, что и у животных имеется некоторое внутреннее, приблизительно измеряемое совершенством их мозга. Попытаемся распределить живые существа по степени "мозговитости". Что тогда происходит? Устанавливается – и притом автоматически – определенный порядок, тот самый порядок, к которому мы и стремились.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сознание
Отправляясь от млекопитающих
Империй история регистрирует