<<<     ΛΛΛ     >>>   

В «Протагоре» забота о душе связывается, в основном, с познанием и самопознанием, в ходе которого происходит трансформация души, а в «Лахес» — с педагогикой, которая трактуется как обучение искусству жизни. В «Теэтете» и «Федоне» она трактуется как тяжелый груз, тягота и близка хайдеггеровскому пониманию тревоги. В «Пире» речь идет о спасении души для вечной жизни. Таким образом, забота о себе становится уже не столько политической, сколько философской и касается подготовки человека к жизни.

Методы воспитания правителя-философа, описанные Платоном, не исчерпывают способов, на основе которых осуществлялось производство общественного человека. Более того, его учение не столько опирается, сколько отталкивается от тех реальных и особенно недискурсивных практик, которые реально функционировали в античном полисе. Забота о душе — это скорее всего утопия, изучение которой важно на фоне реконструкции реальных способов производства человека. Для этого необходимо обратить внимание на появление государства как большой социальной машины, требующей для своего функционирования людей с совершенно особенными телесными и душевными качествами.

Государство является, по мнению Л. Мэмфорда, одним из главных изобретений человечества, раскрывающим суть неолитической революции, которую обычно связывают с техническими открытиями плуга, гончарного круга, ткацкого станка и др. Именно оно связало людей в новый тип общности и произвело фундаментальные изменения не только в способе жизни, но и в психологии, морали и самосознании людей. Аграрное общество, состоящее из небольших общин, зиждется на единстве, коммуникации и кооперации, которые продуцируются и репродуцируются изобретенными в первобытную эпоху мифами, магическими ритуалами, табу, фетишами, тотемами и разного рода обрядами, посвящениями. Наше сегодняшнее понимание этой причудливой картины верований и обычаев связывает их с некими животнообразными и первобытно кровожадными инстинктами наших предков, зовом которых мы, в свою очередь, объясняем наличие в самих себе запретных желаний. Но как несправедливо сваливать на животных нашу агрессивность, культивированную в ходе именно человеческой истории, так же неверно приписывать древним людям некую исходную тягу к насилию, убийству, тирании. Как животные склонны к кооперации и сотрудничеству, так и древние по-своему логичны и рассудительны, более того, вполне умеренны в своих желаниях, и те брутальные обряды, с которыми сталкиваются антропологи, чаще всего являются не столько уступкой якобы врожденному инстинкту разрушения, сколько вполне искусственными способами развития тех качеств, которые необходимы человеку, вынужденному вступать в определенные отношения добывания и производства жизненных благ, обмена продуктами, женщинами и т. п.

С появлением городской цивилизации и огромных государств возникает потребность в субъектах принципиально нового типа. Новая авторитарная организация, во главе которой стоит небольшая группа людей, монопольно владеющая властью, контролирует обширную территорию из центра и уже не может полагаться на родственные связи, исторически сложившуюся привязанность людей к месту обитания, на обычаи и обряды, характерные для небольших общин, которые имели тенденцию к выделению и сохранению себя на фоне других общин. «Горизонтальные» связи между людьми уступают место «вертикальным», основанным на иерархической пирамиде. Ее задачами являются захват как можно больших территорий, развитие эффективных орудий труда, освоение территорий, наличие рабочей силы, рекрутируемой из «чужих». При этом, особенно на ранних ступенях, не следует переоценивать экономическую природу государства, главные задачи которого явно не имели непосредственно экономического значения. Государства Америки строили культовые сооружения и тратили силы на создание огромных каменных идолов. Египтяне

24 Б.В.Марков. Человек в пространстве культуры

строили пирамиды. Это говорит о том, что такие государства «легитимировались» магико-природными способами, что объясняет и единство жрецов и царей. Первоначально царь воспитывался для исполнения космологических обязанностей и вовсе не был каким-то первобытным деспотом, реализующим самые необузданные желания. Трон, постоянное и терпеливое восседание на котором составляло очень тяжелую обязанность, символизировал сакральную точку покоя в мире становления и изменения. Величественная, неподвижная фигура царя была стражем, чутко прислушивающимся к зову бытия.

Царь, как центральная фигура власти, был не самым свободным членом общества, так как с него начиналось формирование важнейших субъектов государства. Он проходил жесткие процедуры подготовки и посвящения. Можно говорить о некоторой эволюции в направлении легитимации власти. Первоначально, вероятно, царь выбирался наподобие того, как это сохранилось в выборе Далай-ламы: должны быть какие-то тайные знаки на теле избранника и иные знамения, свидетельствующие о его божественном происхождении. Это остается значимым и впоследствии. Самозванцы в России предъявляли народу различные, желательно в форме креста, знаки на теле и этим подвергали сомнению официально принятые процедуры коронации, которые включали как религиозное, так и светское признание. Даже в просвещенной монархии образ властителя, защищающего естественное право, порядок и национальные интересы государства, все-таки связан с верой в божественные основания его авторитета.

Царь должен демонстрировать власть, и с этим сочетается культивация его внушающего ужас облика, великолепных одежд, свиты, а также таких важных атрибутов власти, как скипетр и корона. Солидарность с царем становится выше родственных и клановых связей, хотя последние не исчезают, а сохраняются в основе формирования двора. Гарантией единства государства становится не дружба, как в первобытных мужских группах, а покорность и исполнительность. Придворные и все более расширяющийся штат чиновников подвергаются своеобразной дрессуре, отличающейся от принятой в родовом обществе. Речь идет о воспитании принципиально новых качеств. Помимо послушания и исполнительности главным свойством чиновника становится грамотность. Государство, охватывающее большую территорию, не удовлетворяется устной риторической речью и порождает потребность в письме. Точные письменные распоряжения и приказы, менее подлежащие искажению, забвению и субъективному толкованию, становятся способом связи между частями огромной государственной машины. Чрезвычайно рано происходит слияние знания и власти. Знание, как способность предсказывать события, устанавливать порядок времени, размечать и сегментировать территорию, рассчитывать объем работ и рабочую силу» становится атрибутом и формой реализации власти в сфере повседневной жизни, порядок которой устанавливается с точки зрения потребностей государства. Оно требует своего субъекта, на котором

Раздел I. Телесные практики в культуре 25

строится общественная жизнь. Это могут быть жрецы, посвященные в тайные знания, и разного рода писцы, чем-то напоминающие современных чиновников своей неисполнительностью и стремлением брать взятки.

Наконец, еще одним типом субъекта в общественной мегамашине являются работники — рабы, производство которых осуществлялось отчасти из своих — слабых и обедневших слоев населения, а отчасти из чужих — пленников, вырванных из родной общины, лишенных почвы, родственных связей, дома, которыми они были сильны. Эта денатурализованная масса, согнанная в бараки и повинующаяся плети надсмотрщика, ленивая и неинициативная, оказалась тем не менее весьма эффективной в строительстве гигантских сооружений. Подобно солдатам регулярной армии, каждый член которой, разумеется, уступал по своим данным героям и рыцарям, армия рабов была доведена по потери человеческого достоинства и вместе с тем до необходимой степени отупления и автоматизма, которая требуется от органа огромного трудового конвейера.

Анализ способов производства государственных тел показывает, что философы заблуждались относительно беспризорности человека. Он всегда был предметом опеки, и только отвращение к этим анонимным и часто незаметным, в силу своей кажущейся естественности, процедурам дрессировки и воспитания человека заставляло философов искать какие-то более совершенные идеализированные методы формирования по крайней мере «свободного сословия». Образование, направленное на подготовку человека для государственной службы, философы стремились сделать точкой опоры при производстве подлинно человеческого. В этом смысле их попытки создать собственные «Академии» представляют собой попытки эмансипации человека. Вместе с тем пространства для производства «государственного животного» издавна существовали в рамках античного общества. Платон явно недооценивал ту заботу о теле и душе гражданина полиса, которую проявляло общество. Его учение было своеобразной реакцией на тиранию, на отказ от общинно-демократических традиций, на основе которых строился полис. Его размер был первоначально небольшим, и это предполагало жизнеспособность Родственных и личных связей, традиций и норм, обеспечивающих порядок городской общины. Однако по мере роста числа жителей и развития их потребностей возникала необходимость в освоении новых территорий, увеличении числа как рабов, так и чиновников, воинов, надсмотрщиков, словом, служилых, государственных людей.

Среди качеств государственного тела в античном полисе одним из самых ценных выступала физическая сила, контролируемая разумом. Вовсе не только по причине особых эстетических вкусов древних греков от их культуры осталось так много изображений прекрасных обнаженных, преимущественно мужских, тел. Нагота была и остается государствениым символом. Достаточно обратить внимание на то обостоятельство, что выполненные из мрамора обнаженные фигуры

26 Б. В. Марков. Человек в пространстве культуры

юношей представляли собой памятники, и чаще всего погибших воинов, чтобы понять, что нагота представляет собой государственный идеал здорового, сильного тела воина, а также символ человеческой доверчивости и открытости для власти, которая нуждается в невинном белом теле, как в чистой бумаге, на которую она наносит свои знаки. Телесная нагота в какой-то степени подобна открытости, рассудительности члена античного полиса, невинной восприимчивости его души к аргументам разума и риторическим фигурам речи. Идеал прекрасного юного тела не случайно является государственным символом и не только в эпоху античности. Он не противоречит старости, морщинам и даже уродству, а, наоборот, интенсифицирует сострадание и почтение к телу, которое испещрено следами власти. Когда сегодня в поисках подаяния на улицы выползают безногие, безрукие инвалиды — ветераны войны или труда и предъявляют свои высшие знаки отличия — утраченные на поле брани или труда конечности, то это действует совершенно безотказно именно потому, что в нас все ещё живет уважение к людям, отдавшим себя на службу отечеству. '

В каких институтах осуществлялось производство государственного тела? Прежде всего, конечно, в гимназиях. Значение этого слова свидетельствует о том, что первоначально юноши занимались там гимнастикой, борьбой и другими процедурами обнаженными. Это не объясняется только эстетическим или извращенным сексуальным вкусом афинян. Скорее всего, сама любовь к юношам практиковалась именно как форма государственного, мужественного, свободного от природных и семейных уз эроса. Был ли он следствием философской концепции истины, как его обосновывает Платон, или государственной формой дружбы, одухотворяющей казарму, какой по сути дела была афинская, и особенно спартанская, гимназия, он не является естественным архаичным влечением. Напротив, поскольку он искусственно культивируется и теоретически обосновывается, постольку предполагает значительную работу, направленную на вытеснение более древней тяги к женщинам и семейной жизни.

Фукидид в «Надгробной речи Перикла» делает вначале одно интересное замечание, свидетельствующее о понимании им главной слабости античного полиса: свободные граждане попадают в зависимость от голоса, правильной и красивой риторической речи. Правда, при этом он отмечает и наличие «эмансипационного» механизма: недоверие тех, кто своими глазами видел и сам участвовал в описываемых оратором событиях, и зависть тех, кто не видел, а только слышал хвалебные слова, зависть, возникающую от самомнения.

Перикл описывает преимущества государственного устройства, которое он называет «народоправством»: городом управляет не горсть людей, а большинство народа; в частных делах все пользуются одинаковыми правами, а государственные дела решаются избранными за свои достоинства гражданами. «В нашем государстве мы живем

Раздел I. Телесные практики в культуре 27

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Женщин гарантирует наслаждение
философии Марков Б. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры 12 человек
философии Марков Б. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры 4 история
Хайдеггер определяет человека как знак
Рассказанный платоном