Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
ку тот или иной символ все равно использовался "как вещь", то тем самым отдельные индивидуальные психические механизмы оказывались "в контакте" с теми или иными содержательностями сознания. Здесь, по-видимому, огромную роль играл случай. Но при этом могло происходить и обратное: существовало большое количество "используемых" вещей, о которых человек не знал, символы они или нет, и которые были задним числом "придуманы" как символы (может быть, в порядке "первобытной спекуляции"). Ведь, по существу, то, что сейчас (в современной антропологии) называется "магией", есть ситуация, которая складывается в отношениях между первичными и вторичными символическими структурами. И когда речь идет о культурах, то в них вторичные структуры существуют как способ приобщения к первичным структурам масс людей, которые по каким-то "культурным" или индивидуальным причинам не способны без вторичных структур приобщиться к первичным и, может быть, всегда останутся во вторичных. Так бывает в тех случаях, когда вторичная символика "выражает" как бы боковое ответвление какой-то линии сознания, и для того, чтобы перейти в какую-то другую структуру сознания, нужно не быть во вторичной символике той структуры, в которой ты уже и так есть, нужно или в ней не быть, или быть в первичной, чтобы потом уже "вывалиться" из нее в другую. Здесь уместно вспомнить рассказ одного нашего знакомого индийца. Он сказал, что в его деревне людей можно поделить на две категории: людей, которых кусают змеи, и людей, которых не кусают змеи. Тогда мы его спросили: а кого же не кусают змеи? Он ответил: людей, которые знают, что такое змея, - по-видимому, людей, которые знали религиозный символизм змеи. Тех, для кого змея - кусающееся, отвратительное, страшное существо, они кусали, а тех, кто знал что такое змея, они не кусали. [177] Нам думается, что в этом примере магия наличествует в чистом виде: здесь "знать" означает (через посредство символ а) "быть" в структуре сознания, по отношению к которой "змея" есть символ женской творческой силы (и одновременно "знания" - см. третий постулат символологии). Но этот пример взят из контекста необычайно развитой магико-ритуалистической культуры индуизма, где на самом деле всякий знает о змеиной символике. [Другое дело - великий московский змеелов А. Рюмин. Он и знать не знает ни о каком змеином символизме. Но он любит змей. И они его не кусают. Как знать? - Может быть, относясь благостно к "этой вещи", он через нее, объективно оказывается сопричастным данной структуре сознания?*] Так сама магия является примером вторичных способов существования первичных структур, приобщение к которым происходит через символику. Разумеется, к этой же проблеме можно было бы подойти с другой стороны, предположив, что в случае использования вещей, которые на самом деле суть символы, всегда есть какой-то психический механизм, который "знает", что они есть символы, при том, что все остальные могут "не знать". Такого рода "знание" и выполнение магического действия есть средство хотя бы в какой-то мере, хотя бы как-то выполнить на вторичном уровне то, что есть на уровне первичном. Средство сделать какие-то незнаемые вещи приемлемыми для нас, людей, неспособных быть на уровне первичном, но тем не менее, могущих с ним некоторым образом соотноситься, даже не зная об этом. Сама вторичность символики есть тоже способ такого соответствия содержанию, заданному в первичном. [Быть чем-то, не зная об этом, есть функция, задача и способ жизни всех вторичных символических образований.] ---------------------------------------- * О которой мы ничего не знаем и не будучи ей сопричастны. [178] Но существуют и гораздо более сложные и многоступенчатые образования символики, возведение которых к первичным содержательностям сознания будет делом не только трудным технически, но и методологически весьма условным. Возьмем для примера такую "псевдомагическую" формулировку, как "все люди равны" в ее отношении к первичной структуре сознания "человек". В этой формулировке "человек" фигурирует как символ третьего или четвертого порядка, но все же символ, в силу того "природного" обстоятельства, что можно себе представить такой уровень психической жизни, на котором ни один человек не отличается ни от одного другого. Но поскольку понимание этого обстоятельства означает включение в структуру сознания "человек", и поскольку на этом уровне из 3 млрд. населения земного шара способны жить, может быть, только сотни людей, то остальные могут "соответствовать" реальному наличию этого уровня (уровня, на котором жить они не могут!) посредством формулировки "все люди равны". И это соответствие на самом деле не есть никакое приобщение к сознательной жизни, но лишь воспроизведение одной из идеологий невежества. [Е. Шифферс говорил: "Чтобы высказывание „все люди равны" имело реальный смысл (то есть реальное отношение к сознательной жизни), ты уже должен быть одним из тех немногих людей, которые на самом деле равны друг другу".] Тут есть одно интересное обстоятельство. Дело в том, что, по-видимому, одна и та же вещь в науке, философии или идеологии, одна и та же символическая формулировка - окажется совершенно другой, если попытаться ее интерпретировать на разных ступенях ее отношения к сознанию. В каком-то смысле это очень хорошо понимал Паскаль, когда он разъяснял отчаявшемуся, неверующему [179] человеку - как верить. Очень просто, - рассуждал Паскаль. - Когда человек верит, есть определенный ритуал, связанный с его верой, есть выражение его веры, зафиксированное в повседневных актах и жестах: он... крестится... становится на колени и молится. Этим Паскаль говорит: вы не верите? Попробуйте выполнять все то, что делается в предположении этой веры. Иначе говоря, попробуйте использовать символический аппарат, вещественную сторону символики. Производя такого рода "сознательную" рекомендацию, Паскаль в данном случае полностью абстрагировался от уровня не только теологических спекуляций, но и рефлексии символизма сознательной жизни. Символ здесь для него - просто магическое средство. В то же время, с точки зрения буддизма, использование вещественной стороны символического аппарата равнозначно тому, что люди делают, когда они заведомо не знают, и это - неправильно, потому что нужно делать только то, смысл чего заведомо же известен. Паскаль бы на это возразил: нужно делать то, смысла чего вы не знаете, и смысл придет к вам в силу этого вещественного делания. Но тут Паскаль стал бы на последовательно ритуалистическую, "жреческую" позицию. Ибо он был убежден, что придет "случай" попадания в структуру сознания через использование вещей (это "религиозный оптимизм"), подобно тому, как Кант был убежден, что через "диалогию" и "рефлексию" (для Канта это были - тоже вещи) мы "попадем" в другую структуру сознания ("метафизический оптимизм"). Но у Канта диалогией занимается 0,01% верующих и практикующих религию. В порядке возражения Канту (но не Паскалю) можно лишь заметить, что "рефлексия" как структура сознания* не исчерпывается к а - ---------------------------------------- * То есть мы предполагаем, что помимо "рефлексии" как состояния сознания возможна некоторая непроцедурная и непсихологическая "рефлексия", соответствующая одному оп- [180] Структура сознания представляется нам каким-то чисто quot |
|
|
|
|
