<<<     ΛΛΛ     >>>   

В силу этой бесконечности, которой имманентно все, Я — свободно. И, будучи свободным, оно может желать, познавать и выбирать всегда между противоположностями, на которые поляризуется мир духа — имеющий ценность потому, что противопоставляет себя своей противоположности. Свобода не принадлежит природе в ее абстрактности, но она не принадлежит и ни одной форме абстрактного логоса — ни логической истине, ни истине факта, ни закону, который предстает перед волей с принудительной необходимостью природной силы, — одним словом, ничему, что, противопоставляя себя в мысли субъекту, который мыслит свой объект, определяет его и заключает в строгие границы, фиксирует и лишает той жизни, которая свойственна актуальной духовной реальности. Не свободен человек, поскольку он рассматривает и представляет себя как часть природы, как существо, которое занимает определенное пространство на определенное время, которое родилось и умрет и является ограниченным в любом смысле, и в самом обществе окружено элементами, не находящимися в его власти и воздействующими на него. Но, хотя он и движется в этом порядке идей, и подчеркивает собственные границы, и попирает и обедняет собственные возможности, и начинает подозревать, что его собственная свобода не что иное, как иллюзия, и что он ничего на самом деле не сможет сделать ни для того, чтобы господствовать над миром, ни для того, чтобы познать его, — он, на вершине отчаяния, не сможет не обрести вновь и не подтвердить в глубине самого себя непризнанную свободу, без которой ему было бы невозможно мыслить то, что он мыслит. Hoc unum scio, me nihil scire*. Но, хотя и ограниченное, это знание несет с собой способность познать истину, которая не была бы таковой, если бы не отличалась от лжи и не постигалась и не воспринималась в этом своем различии, являющемся противоположностью. Это было бы невозможно без свободы, т.е. бесконечности того, кто постигает и воспринимает, судя то, что истинно, и произнося это суждение с высшим авторитетом, против которого апелляция недопустима. Авторитетом, который, естественно, не мог бы принадлежать по праву тому, кто был бы замкнут в определенных границах.

6. ГЛУБИННАЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ

Так уж обстоят дела, что внутри эмпирической человечности каждый человек обладает глубинной человечностью, лежащей в основе всего его существа и всякого существа, которое он мог бы отличить от себя; той человечностью, в силу которой он осознает себя, и мыслит, и говорит, и желает; и, мысля, мыслит самого себя и остальное; и постепенно формирует себе мир, который он все больше обогащает частностями и все больше стремится постичь как гармоничное целое, как организм взаимопригнанных частей, связанных внутренним единством. Но в этом мире всегда присутствует он сам — тот, который себе мир представляет и старается все больше превратить в соответствующий своим требованиям, своим желаниям, своей собственной природе; тот, который имеет перед собой не только мир, но и самого себя, одного в отношении с другим, и обоих поставленных в это отношение им, неутомимым и неусыпным творцом и хранителем, автором и зрителем.

Не та ли это человечность, которая хотя и поддерживает отдельного индивида, но объединяет индивидов в мысли (я хочу сказать: в чувстве и мысли), в сложении стихов и в действии, в цивилизации, которая является жизнью духа; связывает в одном-единственном человеке различные поколения и племена — в одном человеке, который познает препятствия лишь для того, чтобы преодолеть их, тайны — лишь для того, чтобы снять с них покров, зло — лишь для того, чтобы исправить его, рабство — лишь для того, чтобы освободиться от него, несчастья — лишь для того, чтобы помочь в них, боль — лишь для того, чтобы исцелить ее? Эта глубинная человечность — та, которую поначалу мы не обнаруживаем ни в других, ни в себе, но все же она — та, благодаря которой только и возможно, чтобы один искал другого, обращал к нему свое слово и протягивал ему свою руку. И эта человечность существует как раз тогда, когда истина освещает нам ум, а чувство овладевает нами, и волнует нас, и вдохновляет, а наш язык, говоря словами итальянского поэта, как бы движется сам по себе — и мы не можем не говорить, и наша душа разворачивается, говорит и поет. Даже если нас при этом никто фактически не слушает, можно сказать, что невидимая толпа находится вокруг нас, чтобы слушать: живые, мертвые, неродившиеся — безымянная толпа судей, которые не имеют лица, но мыслят и чувствуют как мы и находятся именно в нас и, более того, собственно говоря, и суть мы; и они слушают нас — именно потому, что мы, говоря, слушаем себя.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Моральное сознание человека нового времени
Джентиле Джованни. Введение в философию 1 различия
Как в той самой реальности
Таким образом внимание отношению
Рефлексия Я