<<<     ΛΛΛ     >>>   

Историк Снорри Стурлусон, чем только в своей путаной жизни не

занимавшийся, составил в начале XII века толковый словарь

традиционных оборотов исландской поэзии, из которого, к примеру,

можно узнать, что “чайка вражды”, “коршун крови” и “кровавый (или

“красный”) лебедь” обозначают ворона (1), “дом кита” или “снизка

островов” — море, а “обитель зубов” — рот. Сплетаясь в стихах и

держась стихом, эти метафоры вызывали (точнее — должны были

вызывать) радость удивления, мы же теперь не находим в них живого

чувства и считаем усложненными или излишними. Приемы символистов

или последователей Марино постигла, уверен, та же судьба.

Бенедетто Кроче мог обвинять барочных поэтов и проповедников XVII

столетия в “душевной холодности” и “не слишком остроумном

остроумии”; мне же в перифразах, собранных Снорри, видится своего

рода reductio ad absurdum любой попытки изобрести новые метафоры.

Лугонес или Бодлер потерпели в этом, подозреваю, такой же крах, как

придворные стихотворцы Исландии.

В третьей книге “Риторики” Аристотель заметил, что всякая

метафора возникает из ощущения сходства между различными вещами. По

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Он говорил обограниченной силе