<<<     ΛΛΛ     >>>   

”…если существует начало, способное вызывать движение или действенное (творческое – ?????????), но оно <при этом> не находится в действительной деятельности, тогда движения <ещё> не будет: то, что обладает способностью <к деятельности>, может и не проявлять её. Нет, значит, никакой пользы, даже если мы установим вечные сущности, по примеру тех, кто принимает идеи, если эти сущности не будут заключать в себе некоторого начала, способного производить изменение; да, впрочем, и его ещё <здесь> недостаточно, как недостаточно, как недостаточно взять другую сущность – за пределами идей: если она не будет действовать, движения не получится. И <одинаково> – даже в том случае, если она будет действовать, но в существе своём останется способностью: вечного движения не будет, ибо то, что обладает способностью существовать. Может <ещё не иметь существования. Поэтому должно быть такое начало, существо которого – в деятельности. А кроме того у сущностей этих не должно быть материи: ведь они должны быть вечными, если только есть ещё хоть что-нибудь вечное; следовательно, <им необходимо пребывать> в вечности” [23].

Когда Фома говорит в конце текста первого аргумента о том, что под неким перводвигателем, ”который сам недвижим ничем иным” все разумеют Бога, он не требует от нас принять этот вывод в качестве простой очевидности. Как замечает Жильсон, ”Во всех этих рассуждениях обращает на себя внимание отсутствие всякого намёка на движение во времени. Задача состоит не в доказательстве того факта, что движение, наблюдаемое в настоящем, требует существования некой производящей причины в прошлом, то есть Бога. Действительно, слово ”причина” даже не упоминается; речь идёт лишь о движущем и движимом. Довод ex motu должен установить, что в наблюдаемом в данный момент мире данное движение было бы необъяснимым без первого движущего, которое в настоящем является источником движения для всех вещей, какой бы смысл не вкладывать в понятие двигателя. Другими словами, уход в бесконечность понимается не как уход в бесконечность во времени, но в настоящий момент, который мы рассматриваем”. [11, 70]

”Никакая движущая причина, взятая сама по себе”, – говорит Аквинат, – ”не может рассматриваться как первоисточник своего движения. Эта проблема возникает одинаковым образом в отношении всех индивидуумов данного вида, ибо каждый из них определяется природой, которая есть природа всего вида. Следовательно, достаточную причину действий индивидуальных вещей нужно искать вне вида и над ним” [24].

Исходя из этого, с точки зрения диалектики, имеются две возможности:

1) Всё, что получает природу извне, есть в то же время её причина, и, значит причина самого себя. Это – абсурдно.
2) Всё, что благодаря полученной природе, действует, – есть всего лишь инструментальная причина.

Это значит, что её, через превосходящие её причины, следует привести к первопричине.

”Надлежит низшие действующие причины привести к высшим, как инструментальные к первичным”. – ”oportet omnes causas inferiores agentes reduci in causas superiores sicut instrumentales in primarias” [25].

Итак, следуя за рассуждениями Фомы, мы приходим к выводу о существовани перводвигателя, двигающего самого себя, и через своё движение, порождающего движение в мире. Это – аристотелев перводвигатель, который не есть Бог, поскольку он не вполне неподвижен и отделён от мира. По сути он имманентен миру, и, хотя, как уже было сказано, ”под ним все разумеют Бога”, требуется диалектически обоснованный переход от одного к Другому.

Есть два варианта совершения этого перехода. Один – чисто метафизический. Другой – более теологический. И они (в чём их замечательность!) не противоречат один другому.

Метафизически:

”…движущее само себя [26] движимо желанием достигнуть того, к чему оно движется. В этом смысле движущая часть существа, которое движет самого себя, также движима – если не извне, то, по крайней мере, изнутри: желанием достигнуть желаемого. Ибо то, что желает, есть, так сказать, движимый двигатель, в то время как желаемое есть двигатель не движимый никоим образом” [27].

Если мы снова обратимся к «Метафизике» Аристотеля, то тут же обнаружим, насколько точно Фома старается следовать тексту античного философа, указывая то, что неподвижный двигатель движет, являясь объектом желания; то есть не целевой, а не производящей причиной движения: ”Ибо всё, движущее самого себя, движимо желанием”. – ”Quum enim omnes movens seipsum moveatur per appetitum”. В то время как у Стагирита [28] читаем: ”…то, что стоит на первом месте, всегда является наилучшим, или его надо считать таковым по аналогии. А что цель имеет место и в области неподвижного – это видно из анализа: цель бывает для кого-нибудь и состоит в чём-нибудь, и, в последнем случае она находится в этой области, а в первом – нет. Так вот, движет она как предмет любви, между тем всё остальное движет находясь в движении само” [29].

А для того, чтобы быть желаемым, само желаемое нуждается только в одном, а именно: быть тем, чтo оно есть. Если оно движет, поскольку является желаемым, то само остаётся полностью неподвижным – как прекрасный предмет, к которому устремляется тот, кто его видит

Значит, выше того, что движет самого себя желанием, располагается предмет. Который вызывает это желание. Отсюда с необходимостью следует то, что он представляет собой высшую точку в порядке движущих вещей. И, так как это наивысшее желаемое является первопричиной всякого движения, то в начале становления следует поместить именно его: ”Итак, должен существовать отдельный, абсолютно неподвижный перводвигатель, то есть Бог” [30].

Но, говоря о сопоставлении перводвигателя Аристотеля с Богом Откровения, нельзя не упомянуть (хотя бы в кратце) и о теологическом разрешении этой апории, реультаты которого ни в коем случае не противоречат философским доводам, но, скорее, находятся в гармонии с ними.

Теологически:

«Физика» Аристотеля [31] привела нас в итоге к тому, что существует неподвижный перводвигатель. Он отделен от материи и сверхъестественен. Но бог Аристотеля – всего лишь самый высокий из богов. Он – первичная субстанция, обособленно от которой в нашем «подлунном» мире происходят процессы рождения и разложения. Отделенный от материи, он, однако, не теряет связи с космосом и его природа не изменяется при переходе из области физики в область метафизики. Будучи первым из богов, он продолжает быть первопричиной среди ряда причин. Частью этого ряда первопричина и является. При всем при этом бог Аристотеля имманентен вселенной. Как соотнести его с трансцендентным, запредельным Богом Откровения? Каким образом это стало возможным в учении Фомы-богослова?

Здесь уместно будет вспомнить слова св. апостола Павла из Священного Писания: «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим 1, 20) [32] Как видим, Богу христианской теологии просто невозможно дать определение в терминах какой-либо философской концепции. Он одновременно и неподвижен как бог Аристотеля и действенен как Бог-Творец Писания. ”Бог христинской религии трансцендентен по отношению ко всем богам философии, какими бы они ни были”. [12, 121]

Фома поступил довольно необычно. Он предложил новое понятие Бога, ”доступное естественному разуму настолько, насколько понятие о Боге вообще может быть доступно”. [Там же] Здесь соединяются понятия о неподвижном боге и Боге-Творце. Этим понятием Фома обязан как Священному Писанию, так и естественному разуму и философии, поскольку это был абсолютно новый способ понимания бытия.

???????????

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Метафизика

Арифметика создает понятия своих чисел последовательным прибавлением единиц во времениquot
Философия природы в античности