<<<     ΛΛΛ     >>>   

"Песнь песней" - это яркое поэтическое прославление плотской любви - пылкий гимн страсти; и необыкновенная откровенность "Песни песней" изрядно смущала многих ученых талмудистов. Но рабби Акива объяснил, что "Песнь песней" - это символическое изображение нерушимой связи между Б-гом и Израилем, вершина пророческой образности. Мнение рабби Акивы утвердилось. "Песнь песней" вошла в священный канон, и в течение уже многих столетий она восхищает своей ослепительно красочной образностью и яркой чувственностью, равно как и необыкновенной музыкальностью аллитераций на иврите (если бы английский текст хотя бы вполовину сумел передать их музыкальность, - это было бы переводческим чудом). Мерцающие и переливающиеся картины поэмы - таинственные и лишь намеком прочерченные - яркими блестками сверкают во всей еврейской синагогальной службе и пронизывают мидраши и каббалу.

Читателю может показаться, что трактовка рабби Акивы - это всего лишь пара теологических щипцов, которыми он хотел как-то ухватить докрасна раскаленные угли любовной поэзии. Даже будь это так, мир должен был бы испытывать к рабби Акиве глубокую благодарность за то, что он нашел способ сохранить "Песнь песней" в каноническом тексте бессмертного Танаха. Однако при любом достаточно углубленном изучении "Песни песней" бросается в глаза цепь аллегорий или, по крайней мере, довольно смущающих аллюзий, которые, как выразился рабби Акива. просто вопиют: "Растолкуй меня!" Просто трудно поверить, что "Песнь песней" - это не рапсодия, в которой кроется много смысловых слоев. Чтобы разгадать все эти слои скрытого смысла, уже в течение многих веков трудятся бесчисленные комментаторы; и нет сомнения, что эта работа еще очень далека от своего завершения.

Еврейские пророки пользовались сексуальными образами совсем другого рода - ослепительными, как молния, и мрачными, как смерть, доводя акивовскую символику до логического конца. Снова и снова пророки изображают Б-га как обманутого мужа, а народ Израиля - как тупую гулящую девку, которая стремится с кем угодно переспать под первым попавшимся тенистым деревом. Это шокирующее сравнение настолько часто встречается в книгах Ошеа, Иеремии и Иехезкиеля, что мысль рабби Акивы относительно "Песни песней" представляется - по поэтическому контрасту - почти неизбежно верной. Я не знаю такой светской поэзии, в которой жуткая оборотная сторона страсти была бы показана с такой леденящей душу силой и выразительностью.

Пророки пользовались образами, связанными с плотским вожделением, отвращением, ревностью и яростью, как выразительными метафорами, когда делали свои великие и страшные прорицания гибели великого народа и прихода Избавителя. Пророки не стремились пускать словесные фейерверки для развлечения скучающих или создавать мрачную и прекрасную поэзию ради самой поэзии. Все их красноречие носило сугубо практический характер: они хотели, чтобы люди стали лучше. И хотя вот уже двадцать пять веков как пророки покоятся в земле, и мы не знаем даже, где они погребены, их страстные поэтические призывы до сих пор потрясают людей, затрагивая в их душах скрытые струны чувств. Один лишь беглый взгляд в Танах разбивает вдребезги довольно-таки распространенное мнение о том, что еврейское благочестие требует говорить о плотской любви ханжескими экивоками.

Что же касается Талмуда, то его авторы пишут о сексе с неприкрытой и иногда даже язвительной откровенностью, не чураясь иной раз и весьма смущающих подробностей, которые были в такой чести у греков, римлян и египтян - да и в наши дни начинают входить в моду. Откровенность, с которой такого рода темы трактуются в Танахе, заставила бы задуматься и самого Марселя Пруста, если бы он дал себе труд поглубже познакомиться с духовным наследием народа, к которому принадлежал.

На фоне всех причудливых узоров, которые изобретательное человечество выткало из яркой пряжи секса, традиционное еврейское отношение к этой сфере человеческой жизни может показаться наивным или, как сейчас принято выражаться, отсталым и старомодным. Иудаизм рассматривает секс как средство, связывающее друг с другом двух возлюбленных во имя жизни - во имя того, чтобы делить наслаждения, печали, труд и досуг и совместно воспитывать детей.

Самое важное здесь - и это трудно усвоить человеку западной культуры - то, что секс полностью принимается и одобряется. В описаниях брачных отношений еврейских пророков, святых и мирян, начиная от Авраама и Моисея, нет и намека на то, - что секс - это нечто греховное или постыдное. Ибо фраза из Книги Бытия "Плодитесь и размножайтесь" стала законом иудаизма. В Талмуде говорится, что на том свете человеку прежде всего будут заданы три вопроса: "Торговал ли ты честно? Оставил ли ты себе время для ученых занятий? Была ли у тебя семья?" Одинокая жизнь, согласно нашей вере, есть невезение, то, по мнению евреев, разве что в тех случаях, когда человек преступает законоположения. Нарушение принятых законоположении равносильно воровству. Нарушителя начинает мучить совесть. Однако это - именно индивидуальный грех данного человека, сам же секс как таковой нисколько не греховен, и в половом акте нет ничего постыдного. Впрочем, уже менестрели давным-давно заметили, что пристрастие к сексу ведет к нарушению принятых законов. У здорового человека позыв к совокуплению так же силен, как у обезьяны. Половой акт можно сохранить в секрете, он не оставляет после себя зримых следов преступления, как другие правонарушения, - взломанных замков, разбитых стекол, исчезнувших вещей. Более того, как говорят нам поэты, обилие случайных связей делает жизнь человека более интересной и волнующей, что неведомо однолюбам, и парад любовниц дает нам ту новизну, которую не в силах предложить одна любовница.

Возможно, в мире было бы куда веселее жить, если бы люди, состоя в законном браке, в то же время свободно сходились со своими друзьями, соседями и случайно встреченными незнакомцами и незнакомками. Однако весь многовековой опыт истории показывает, что это - не тот путь, по которому должно идти человечество. Стендаль с восхищением повествует о том, как один отец, находясь на смертном одре, обратился к своему сыну со следующим заветом: "Спи со всеми красивыми женщинами, которые согласятся с тобой спать; и помни, что четыре процента бездетный брак - великое несчастье, тогда как хорошая жена - это самая большая радость, на которую может надеяться мужчина.

Таким образом, иудаизм в самом корне подрубает присущее человеку Запада инстинктивное ощущение, что в половых отношениях таится нечто греховное. Такое ощущение - это остаточное отражение времен раннего христианства, которое боролось с язычеством и крушило мраморные стены храмов, воздвигнутых в честь Венеры, языческой богини любви.

Западная культура достаточно восприняла от греческой и римской культуры, чтобы научиться у них преклоняться перед чувственной любовью; но христианство подавило этот порыв. В результате где-то в глубине души христианина гнездится какое-то подспудное ощущение греховности секса - ощущение, которому уже две тысячи лет. Еврейский взгляд на секс представляет собой нечто среднее между представлениями языческой античности и представлениями христианства.

Евреи никогда не поклонялись человеческому телу. Но то, что для людей других культур было деянием постыдным, или смешным, или распутным, или физиологически необходимым, или поэтически романтичным, для евреев было одной из важнейших обязанностей, какую Б-г заповедал людям. И если эта обязанность, помимо всего прочего, не только нужна и полезна, но и доставляет человеку одно из самых высочайших наслаждений, то не удивительно, что наш народ всегда был убежден в благости Б-га.

Если же в сексе и скрывается что-то греховное, то, по мнению евреев, разве что в тех случаях, когда человек преступает законоположения. Нарушение принятых законоположений равносильно воровству. Нарушителя начинает мучить совесть. Однако это - именно индивидуальный грех данного человека, сам же секс как таковой нисколько не греховен, и в половом акте нет ничего постыдного. Впрочем, уже менестрели давным-давно заметили, что пристрастие к сексу ведет к нарушению принятых законов. У здорового человека позыв к совокуплению так же силен, как у обезьяны. Половой акт можно сохранить в секрете, он не оставляет после себя зримых следов преступления, как другие правонарушения, - взломанных замков, разбитых стекол, исчезнувших вещей. Более того, как говорят нам поэты, обилие случайных связей делает жизнь человека более интересной и волнующей, что неведомо однолюбам, и парад любовниц дает нам ту новизну, которую не в силах предложить одна любовница.

Возможно, в мире было бы куда веселее жить, если бы люди, состоя в законном браке, в то же время свободно сходились со своими друзьями, соседями и случайно встреченными незнакомцами и незнакомками. Однако весь многовековой опыт истории показывает, что это - не тот путь, по которому должно идти человечество Стендаль с восхищением повествует о том, как один отец, находясь на смертном одре, обратился к своему сыну со следующим заветом: "Спи ее всеми красивыми женщинами, которые согласятся с тобой спать; и помни, что четыре процента прибыли - это хороший доход с вложенного капитала''. Если сын последовал совету своего отца, он, возможно, прожил приятную жизнь и умер богачом; но при всем этом он, безусловно, не мог насладиться счастливым браком.

Для счастливого брака нужна не только добрая воля, но еще и удача. В Талмуде говорится, что создать по-настоящему счастливый брак для Г-спода не легче, чем заставить расступиться Красное море. Но даже враги евреев всегда отмечали прочность еврейских семей. Эта прочность семей, по моему глубокому убеждению, отчасти объясняется и тем, что половое наслаждение для евреев является основной и неотъемлемой принадлежностью брачной жизни, а не серией случайных эпизодов помимо нее.

В некоторых религиях практикуется в качестве главного искуса полный отказ от половой жизни. Ганди в своей автобиографии называет это словом "брахмачария" и прославляет такой искус, утверждая, что он духовно облагораживает человека. Римско-католическая и православная церкви требуют от определенных категорий своего духовенства принятия обета безбрачия. В иудаизме нет ничего, что напоминало бы подобный аскетизм. Некоторые несуровые ограничения, которые у нас существуют как в этой сфере жизни, так и во всех остальных, применяются ко всем без исключения приверженцам нашей веры.

Еврейская супружеская чета, следуя древнему правилу, перемежает периоды наслаждения периодами воздержания. В течение двенадцати дней (При условии, что менструация длится не более пяти дней. В противном случае к двенадцати дням добавляется еще такое число дней, которое равно числу дней менструации минус пять), после того как у женщины начинается менструация, муж и жена не спят вместе. По этой причине в домах евреев испокон веков - с тех самых пор, как возникла наша религия, - существуют две кровати. Главный практический результат такого обычая заключается в том, что муж и жена вступают в половые отношения как раз тогда, когда наиболее вероятна возможность зачатия. Для супругов, которые любят друг друга, разлучение представляет собою серьезное испытание - возможно, одно из немногих действительно трудных испытаний, какие налагает на еврея его религия. Некоторые медицинские светила утверждают, что такое чередование периодов наслаждения и периодов воздержания полезно для здоровья как мужа, так и жены. В одной книге о семейной жизни говорится даже, что такого рода отношения между супругами - это "единственный способ" сохранить в чистоте и первоначальной свежести любовь между людьми, состоящими в браке. Трудно сказать, насколько справедливы все эти мнения, но такое самоподчинение всегда было характерной чертой брака людей иудейской веры.

Период воздержания заканчивается тем, что жена погружается в воды специального ритуального бассейна, построенного по существующему с глубокой древности единому образцу. В течение многих веков такой бассейн (на иврите - миква) был обычным местом омовения женщины после периода воздержания. Этому обряду Талмуд придает такое решающее значение, что он советует обнищавшим общинам продать, если необходимо, здание своей синагоги или даже последний из своих священных свитков, но только во что бы то ни стало сохранить микву.

Почти полное исчезновение миквы; в Соединенных Штатах и начавшееся недавно постепенное возвращение к ней - это история американского иудаизма в миниатюре. Когда на рубеже19-го и 20-го веков началось массовое переселение европейских евреев в Америку, они не нашли здесь ритуальных бассейнов; тогда наиболее благочестивые евреи, с трудом скопив какие-то жалкие гроши, начали строить себе миквы, которые были, естественно, весьма неказистыми. Но в то же время в любом квартале, который был хотя бы чуть-чуть благоустроеннее трущоб, в домах имелась канализация и стояли ванны - вещь, тогда еще почти неведомая беднякам в Европе, да и вообще в любом другом месте и в любую другую эпоху, кроме разве что древнего Рима, где в распоряжении зажиточных граждан были отлично оборудованные бани. Нелепо было тащиться куда-то и погружаться в тесную и запущенную микву ради соблюдения обряда очищения, когда дома было вдоволь воды и своя собственная, блистающая белым кафелем ванна.

Сразу же стали выдвигаться рациональные возражения против необходимости непременно окунаться в микву, и очень скоро эти возражения сделались столь же популярны, сколь и возражения против соблюдения законов кашерности. Утвердилось мнение, что миква имела важное значение лишь в былые дни и в жарких странах, где цель обряда заключалась в том, чтобы заставить женщину мыться хотя бы раз в месяц. Даже поверхностное ознакомление с историей обряда очищения не оставило бы от этого довода камня на камне, однако евреи мало знали о своем прошлом. Воздержание от купания иудаизм считает одним из признаков траура. Частое же купание - по возможности ежедневное - есть нормальное поведение. Обряд омовения в микве, который занимает меньше минуты, - это чисто символический обряд. Этот символ слишком ясен, чтобы его объяснять.

Но горе семантике в переходные периоды! Во времена короля Джеймса, когда создавался английский перевод Библии, единственным эпитетом для женщины, не общающейся со своим мужем, было слово "нечистая". В этом смысле весь народ Израиля "нечист" - и был "нечист" со времен разрушения Храма. Однако для этих концепций не было подходящего слова в Новом Свете. Молодых американок слово "нечистая" обижало; это обстоятельство, а также нехватка микв развили в евреях неприязнь к этому древнему обычаю. Раввины стали метать громы и молнии и объявлять неполноценными всех детей, чьи матери не окунаются в микву, но строптивым все это было нипочем. Все чаще и чаще в еврейских семьях микву полностью заменяла ванна. Поскольку и без того почти все женщины так или иначе раз в день принимали ванну или душ, это действие совершенно утратило свой ритуальный смысл и перестало ассоциироваться с еврейским Законом. А потом и весь обычай двенадцатидневного разлучения, завершаемого ярким обрядом омовения в микве, потерял свое значение и был в конце концов предан забвению в большинстве семей.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Талмуд на тысячу лет моложе
Когда авторы талмуда решили записать общее право
Он был избран народом израиля для записи основополагающего законоучения
Церемония искупления занимает всю шестнадцатую главу книги левит
Молитвенники становились все более пространными