<<<     ΛΛΛ     >>>   

8 августа 1824 г. император довел до сведения Комитета министров, что согласен с его предложениями и повелевает прикосновенных к делу предать суду. Дело В. М. Попова было передано в 1 отделение 5 департамента Сената. Дела цензоров А. С. Бирукова и К. К. Поля — в Уголовный суд. Дела прочих — в Надворный суд[4]. Все экземпляры книги Госснера на русском и немецком языках, 3000 экземпляров (кроме фигурировавших в материалах суда в виде вещественных доказательств), были сожжены
в печах кирпичного завода Александро-Невской Лавры 10 сентября 1824 г. с 12 до 3-х часов по полудню. Сохранились подлинники писем архимандрита Товия от 9 и 12 сентября, где он отчитывается в получении 25 рублей за сожжение и исполнение поручения. Среди документов фигурирует конверт с частицами пепла книг Госснера[4].

«Дело Попова» стало составной частью «Дела Госснера». Это был политический процесс. Консерваторы обвиняли не высшего правительственного чиновника, а религиозную политику Министерства духовных дел и народного просвещения. В этом убеждает само содержание предъявляемых В. М. Попову обвинений. Они были совершенно ничтожны. Он перевел в частном порядке две главы книги Госснера — заключительную часть первой книги, только готовящейся к подаче в цензуру. В. М. Попов, также в частном порядке, исправлял уже сделанный перевод И. Ф. Яковкина, так как посчитал его плохим. При этом отношения А. Н. Голицына и
В. М. Попова с Госснером были известны Александру I и поощрялись им. Точно на таких же основаниях можно было судить А. Н. Голицына за то, что он в 1815 г. провел через светскую цензуру книгу И. Г. Юнга-Штил-линга «Победная повесть», также содержащую нападки на официальную церковь. Это понимали и сенаторы, поэтому борьба вокруг «Дела Попова» приобрела большой накал.

Ведение «Дела Попова» в Сенате принципиально отличалось от следствия в Комитете министров. Здесь разгорелась острая борьба между людьми «новых» и «старых» взглядов, иначе говоря, либералами и консерваторами. Сенаторы были менее связаны чем министры, которым не требовалось определять степень вины причастных к делу, а о виновности подсудимых им было сообщено от имени императора. Понятно, что, несмотря на противоположные мнения, никто из сенаторов не собирался объявлять В. М. Попова не виновным, а лишь не подлежащем суду. В то же время даже самые кровожадно настроенные судьи не рисковали приговорить
В. М. Попова более чем к ссылке, зная, что за ним стоит друг царя
А. Н. Голицын. К этому времени внутриполитическая ситуация изменилась вновь. Император сделал перестановки в правительстве, но было заметно, что его симпатии остались прежними, и А. Н. Голицын, как и раньше, близок к престолу, а подсудимому В. М. Попову был сохранен годовой оклад и предоставлена должность главы Особой канцелярии в Главном управлении почт. Таким образом, борьба в Сенате шла в очень жестких рамках, но совершенно свободно. Примеров столь демократического суда царствование Александра I больше не знало.

10 сентября 1824 г. состоялось первое заседание Первого отделение Пятого департамента Сената по «Делу Попова». 30 сентября были утверждены вопросные пункты В. М. Попову[4]. Сам В. М. Попов был вызван в Сенат 7 октября 1824 г., где ему и вручили вопросные пункты. 13 и 16 октября он дал на них ответы: 1) По какому случаю он исправлял перевод? — Действительно исправлял главы 26 и 27 «Евангелия от Матфея» по просьбе Госснера, некоторые места которых нашел невозможными к напечатанию и на полях приписал перевод этих мест, как ему представлялось. От себя ничего не добавлял. Смысла исправлений сейчас не помнит и просит Сенат рассмотреть его перевод. 2) Причина его отзыва обер-полицмей-стеру? — Благоприятный отзыв о Госснере он давал, имея в виду 1823 г., когда он брал перевод. Если бы он не был уверен в доброте правил Госснера, он бы за перевод не взялся. 3) Насчет того, что директор департамента народного просвещения не должен поправлять переводов, никаких законов нет. И он не может допустить, чтобы поправление им одной тетради нанесло вред православию. С 7 марта по 13 сентября 1823 г. он был за границей, вследствие продолжительной болезни, начавшейся в августе 1822 г. На цензоров влиять ничем не мог, так как о переводе до сентября 1823 г. не знал. Сам с молодых лет занимался переводами, в том числе
и для начальства, и слышал за это только похвалы. В своих ответах
В. М. Попов проявил крайнюю осторожность. Он мог бы сослаться на то, что Госснер был вызван в Россию самим Александром I. Ему был куп-
лен дом и разрешено проповедовать в крупнейших католических церквах столицы. Наконец, Госснер был директором Библейского общества, где
В. М. Попов был секретарем. Но В. М. Попов всячески старался уйти от опасной темы и представить события вокруг Госснера как частную инициативу группы лиц.

К «Делу» был приложен послужной список В. М. Попова: Начал службу с 26 апреля 1779 г. сенатским регистратором, сменив ряд должностей, 12 августа 1810 г. был назначен директором канцелярии министерства внутренних дел, 12 августа 1816 г. определен директором департамента министерства народного просвещения и правителем дел Главного правления училищ, 6 мая 1824 г. назначен директором Особой канцелярии при Почтовом департаменте с окладом 8500 рублей. Имеет четырех дочерей. Крепостных не имел, под судом не был.

8 октября сенаторы затребовали от министра народного просвеще-
ния законов относительно цензуры книг. Они были представлены 15 ноября. 10 декабря 1825 г. Сенат признал нужным: 1) Видеть из листов Попова, в какой степени они вредны религии и обществу. 2) Сличить поправления с оригиналом, выявить добавления. 3) Исследовать подлинники объяснений Попова обер-полицмейстеру. 4) Выяснить, действительно ли Попов был за границей. Вместе с этим были затребованы все документы, относящиеся к делу. 18 февраля и 3 марта эти бумаги были представлены генерал-губернатором. Заново взятые объяснения с В. М. Попова, А. С. Бирукова и К. К. Поля подтвердили, что от В. М. Попова о Госснере они ничего не слышали. Были полностью подтверждены факты болезни В. М. Попова и отъезда его за границу.

19 февраля 1825 г. Сенат поручил сенатскому переводчику сделать перевод листов В. М. Попова для сличения с подлинником. В переводе
В. М. Попова при сверке его с оригиналом отступлений найдено не было. На все остальные вопросы также был получен благоприятный для подсудимого ответ. Фактически следствие, вторично проведенное в Сенате, подтвердило полную невиновность В. М. Попова. Но борьба вокруг его дела продолжалась.

После рассмотрения всех обстоятельств дела сенаторы высказали свое мнение. Пять особ: П. А. Мансуров, граф П. А. Толстой, В. Ф. Мертенс,
С. П. Хитрово, В. П. фон Дезин — высказались в том смысле, что исправленные В. М. Поповым статьи содержат мысли, вредные церкви и гражданской власти, о чем он по долгу службы обязан был знать. Он же не только не пресек, а еще и правил текст, что налагает на него подозрение в сообществе с Госснером. Хотя в остальном вина не доказана. Исходя из вышеизложенного, они предлагали В. М. Попова отстранить от службы и сослать в отдаленную губернию под надзор полиции.

С этим не согласился сенатор И. М. Муравьев-Апостол, он сличил перевод В. М. Попова с подлинником и нашел, что Попов исправлял один только слог, смысла подлинника нигде не изменил, своих мыслей не прибавлял: «перевод его можно назвать буквальным, сколько позволяют свойства нашего языка»[4]. Исправления В. М. Попова едва ли равняются пятой доле всех отпечатанных листов. Редактируемая им рукопись еще не была у цензора. Пункт о неповиновении правительству, поставленный в вину
В. М. Попову, абсурден. Он отзывался о Госснере как о достойном человеке для того, чтобы не навлечь на себя обвинение в общении с еретиком. Там, где речь шла о влиянии В. М. Попова на цензоров, И. М. Муравьев-Апостол отмечал: «Здесь, где дело идет о судьбе человека, гадательно ничего принимать не должно». Никаких доказательств этого нет, а к приезду В. М. Попова из-за границы было отпечатано 50 листов. Закона, запрещающего директору департамента поправлять переводы, не существует, следовательно, в этом он тоже невиновен. В. М. Попова оправдывает также то, что он не имел на руках целую книгу и не мог судить о ее духе, а вместе с тем руководствовался покровительством правительства, оказываемом Госснеру. Впрочем, И. М. Муравьев-Апостол считал, что директор департамента не должен был заниматься поправлением подобной книги, что обличает в нем человека, не способного к этой должности. С этим мнением согласен был сенатор Н. П. Дубенский.

По причине разногласий министр юстиции попросил обер-прокурора Сената перенести слушание в общее собрание Сената, где 4 августа 1825 г. по «Делу Попова» были высказаны следующие мнения:

1) 17 особ (Ю. А. Нелединский-Милецкий, Г. С. Вистицкий, князь
Н. Л. Шаховский, В. С. Грушецкий, Е. И. Мечников, С. Н. Салтыков,
А. А. Столыпин, Д. О. Баранов, К. Н. Батюшков, А. И. Нелидов, Ф. И. Энгель, К. Г. Михайловский, И. П. Пущин, А. С. Фенш, князь А. И. Гагарин,
П. К. Карцов, И. А. Соколов) признали справедливость доводов сенатора И. М. Муравьева-Апостола и согласились с его заключением, что «ничего не доказывает ни отступления от подлинника в поправляемом Действительным Статским Советником переводе; ни неуважения к открывшемуся в последствии заключению Высшего Правительства о Госснере и его книге; ни влияния на цензоров в рассуждении печатания оной»[4]. В листах, переведенных В. М. Поповым, не обнаружено ничего вредного, а целой книги он не видел. Исходя из этого действия В. М. Попова неподсудны, и они полагают его от суда освободить.

2) 2 особы — И. М. Муравьев-Апостол и Н. П. Дубенский — присоединились к мнению 17 особ.

3) 3 особы — П. И. Полетика, граф П. И. Кутайсов, князь А. Б. Куракин, не находя в листах перевода ничего предосудительного, разделяя мнение И. М. Муравьева-Апостола, считали, что директор департамента не должен заниматься переводами, и предлагали освободить В. М. Попова от обвинений, сделав ему замечание.

4) 2 особы — В. И. Болгарский, С. Ф. Маврин — согласны с этим.

5) 1 особа — А. З. Хитрово — согласна с И. М. Муравьевым-Апос-толом, но считала, что В. М. Попов действовал неосмотрительно, и предлагала зачесть ему пребывание под судом.

6) 5 особ — членов 5 департамента, оставаясь при уже высказанном мнении, предлагают выслать В. М. Попова под надзор полиции.

7) 4 особы — граф Д. И. Хвостов, П. П. Пущин, граф М. К. Ивелич, барон А. Я. Бюллер — согласны с мнением 5 особ членов 5 департамента.

8) 1 особа — А. М. Корнилов — считал, что перевод В. М. Поповым вредной книги, обвиненной правительством, заставляет подозревать его в злонамеренности, а то, что он не донес о книге, делает его пособником Госснера — присоединяется к мнению 5 особ пятого департамента.

9) 1 особа — сенатор и член Российской академии наук П. И. Сумароков — считал, что «Сие дело необыкновенного рода и надлежит отыскать корень, чтобы по строгости убедиться в важности преступлений»[4]. Сенатор начинал с экскурса в историю и заявлял, что богоотступники, смущавшие умы, были виновниками европейских революций. Ныне также вредные писатели надевают на себя благообразную личину, один из них, Госснер, уже разоблачен и выслан за пределы империи. Да, В. М. Попов видел, что Госснер выступает публично. Но он видел также, что не все из благомыслящих в столице одобряли эти проповеди. Толкование Евангелия было сделано немцем неправославной веры. Книга, издаваемая в России, отличалась по содержанию от немецкой. Все предостерегало В. М. Попова, но он все равно взялся за исправление перевода. В. М. Попов не только одобрял взгляды Госснера, но осмелился даже после его осуждения правительством говорить о нем как о человеке христианских правил. «Всякий, скажут мне, властен верить, думать, как хочет. Да, отвечу я, в своей комнате, или в скрытой беседе с равным себе еретиком. Но возвышать нечестие, соблазн, совращать с пути праведного других, а, что более, печатать вредные правила к потрясению веры есть первейшее преступление, вопиющее к возмездию. В листах В. М. Попова, возразят еще, нет ничего противного вере. Но часть безвредная принадлежит к вредному целому, которое было известно подсудимому, и еще им восхвалено. Несколько строк и книга суть одно и то же»[4]. В довершение своего мнения сенатор заявлял: «Итак, мы видим в Попове если не преступника, то, по крайней мере, опасного фанатика. По соображениям действия к прекращению пагубного лжеучения, согласен с правильным и притом весьма умеренным приговором пяти сенаторов 5 департамента»[4].

10) 2 особы — Д. С. Ланской и В. С. Ланской — были с ним согласны, присоединяясь к мнению 5 сенаторов 5 департамента.

11) 1 особа — М. А. Обрезков — также согласен с мнением 5 особ
5 департамента, но считает, что В. М. Попова нужно передать духовному начальству для определения ему срока пребывания в монастыре для покаяния.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Друг юношества
Священник феодосий левицкий
Заметки на текст евангелия от матфея рнб ор старина русский
Новым религиозным взглядам александра i вполне отвечала деятельность английского библейского общества
Друг юношества