ΛΛΛ     >>>   

В.В. Болотов.

Церковнообрядовые разности во втором столетии

 

В новозаветном священном писании нет отдела, подобного ветхозаветному обрядовому закону; оно уясняет только дух хри­стианского богопочитания (Иоанн. 4, 23—24), определяет лишь то, каково должно быть внутреннее настроение молящегося (Мф. 6, 5—18), но предоставляет самим призванным к свободе (Гал. 5, 13) верующим установить внешние формы поклонения Отцу в духе и истине (Р. 14).

Но не у всех верующих религиозное настроение одинаково, и самая христианская истина в умах различных христиан при­нимает различные оттенки; а потому нет возможности создать такую обрядность, которая удовлетворила бы всех верующих всех времен и мест. Поэтому вполне естественно было то со­стояние церковной обрядности, в каком она находилась во вто­ром веке, когда практика не только поместных церквей, но да­же каждой общины (прихода) отличалась своеобразными особенностями, а практика последней четверти века во многих пунктах разнилась от практики первой четверти.

Отношение к этим обрядовым разностям некоторой части христианского общества положило между ними резкую, хотя и довольно произвольную границу: между тем как одни разности не были предметом споров, не возбуждали сомнения касатель­но законности их существования и почитались нормальными разновидностями христианской обрядности, другие напротив рассматривались как явления ненормальные, подлежащие от­мене, и даже угрожали стать поводом к расколу.

Церковнообрядовые разности между отдельными прихода­ми представляют самое обыкновенное явление во II в.

При отсутствии христианских храмов и круга богослу­жебных книг довольно многие подробности в богослужении за­висели от усмотрения предстоятеля христианской общины, следовательно от его характера, степени его развития и часто от его происхождения, а потому имели случайный характер. Поэтому во II в. возможны были такие случаи, что предстоятель одной общины созывал свою паству в триклинии какого-нибудь ува­жаемого христианина, а в то же время предстоятель другого при­хода в том же городе считал обычное место богослужебных собраний не довольно безопасным и совершал богослужение в каком-либо пустынном месте за чертою города или в катаком­бах; что один предстоятель предлагал своей пастве чтение из од­ного евангелиста, чтобы оживить в ее воспоминании какое-ни­будь прошедшее событие, а другой в тот же самый день назначал для чтения отдел из другого евангелиста, чтобы дать своим пасо­мым евангельский урок, полезный для них в настоящем; что в одной общине вслед за ученым экзегетическим словом фило­софски образованного пресвитераслышалась обширная и красноречивая евхаристическая молитва, а в другой, после про­стого и короткого увещания — последовать тем прекрасным на­ставлениям, какие дает священное писание, пресвитер произ­носил простое и безыскусственное благодарение Господу.

Подобные разности были конечно заметны и для христиан II в., и те из них, которые владели известною степенью образо­вания и имели склонность к наслаждению изящной речью, с полнейшим сочувствием относились к той форме богослуже­ния, какую придавали ему красноречивые и ученые пастыри,— могли увлекаться ею более, чем должно, иногда платились за свое увлечение тем, что попадали в гностические общества, по­добные основанному известным Марком; но едва ли и подоб­ные лица могли сомневаться в законности существования дру­гой формы богослужения, простой и безыскусственной; с другой стороны, только человеку с ультрамонтанскими взглядами мог­ло казаться, что красноречивая проповедь и молитва — порождения лжеименного разума. В сознании большинства христиан эти две типические формы богослужения не стояли как несогласимые между собою противоположности, потому что их различие не закрывало их общей основы: ясно было, что каждый предстоятель "возсылает молитвы и благодарения, сколько он может", равно как и "собирается (на молитву) каждый где хочет и где может".

Разности между общепринятыми, по-видимому, обрядами различных периодов второго века составляют естественное по­следствие того влияния, какое время оказывает на все человеческие учреждения.

Несколько раз изменялись внешние обстоятельства, среди которых верующие осуществляли на деле свои обряды; возни­кали вопросы относительно таких случаев церковной практики, которые не были предусмотрены пастырями прежних времен; самая идея, лежащая в основе известных обрядов, уяснялась в сознании верующих с таких сторон, которые не были выражены в древней форме церковного обряда.

Под влиянием всех этих обстоятельств церковная обряд­ность изменялась или дополнялась, проходила различные фа­зисы развития и, наконец, к концу II в. явилась в форме, гораз­до более сложной и выработанной, чем та, какую она имела в начале этого века. Едва ли можно, впрочем, сомневаться и в том, что те разности, которые исторические свидетельства представляют как разности между обрядностию двух периодов времени, в свое время были разностями междуцерковными: никакая пе­ремена в обряде не могла совершиться во всех церквах одновременно, напротив, прежняя форма церковной обрядности в не­которых местах могла держаться довольно долго.

Первое историческое известие об общем порядке христи­анского богослужения во II в. находится в письме Плиния к Траяну. Плиний упоминает о двух богослужебных собраниях — утреннем (перед рассветом), на котором христиане "пели попе­ременно между собою гимн Христу, как бы Богу, и обязывали себя таинством" к добродетельной жизни,— и другом, вероятно вечернем собрании "для вкушения пищи". Куртц и Гэрике полагают, что под этим вкушением пищи нужно разуметь как вечерю любви, так и евхаристию. Подозрительность римского правительства направилась именно на эти собрания для вкуше­ния пищи: к ним Плиний применил эдикт Траяна против гете­рий, и вифинские христиане "перестали делать" собрания для вкушения пищи. Вследствие подобных мер римского прави­тельства агапы на некоторое время вышли из употребления, а совершение таинства причащения соединено было с утренним ("гомилетическим") богослужением. Таков был порядок бо­гослужения во времена святого Иустина, который ничуть не упоминает ни о вечерях любви, ни о других богослужебных собраниях, отличных от описываемых им . Наконец, в послед­ние годы II ст. агапы снова вошли в употребление, но евхари­стия по-прежнему совершалась при утреннем богослужении, перед рассветом ((horis) antelucanis coetibus. <Tertullian.> De cor. mil. с. 3. ар. Gieseler). Таким образом, порядок общественного богослужения, введенный в начале II в. под влиянием неблагоприятных внешних обстоятельств, в конце столетия удержива­ется христианами добровольно: христианин времен Тертуллиана принимал святые тайны "прежде всякой пищи" даже и тогда, когда причащался дома.

Во вторую половину II в. произошла видная перемена в по­рядке совершения литургии.

В этот период христиане все более и более утверждались в мысли о необходимости совершать евхаристию в строгой тайне, непроницаемой для нехристиан. Св. Иустин еще находит воз­можным в обращенной к императору-язычнику апологии дважды описать порядок совершения самой существенной части ли­тургии; столь же открыто пишет об евхаристии и св. Ириней; но "все апологеты, появлявшиеся в последней четверти II ст., сохраняют глубокое и очевидно преднамеренное молчание о по­рядке совершения евхаристии". Но так как распространить требование, что никто, кроме принявших крещение, не может присутствовать при совершении литургии, и на оглашенных и затворить пред ними двери христианских богослужебных соб­раний значило лишить оглашенных такого важного просвети­тельного средства, как "гомилетическая" часть христианского богослужения; то и утвердился обычай допускать их к слуша­нию первой части литургии и высылать вон пред началом соб­ственно евхаристии,— литургия была разделена на литургию оглашенных и литургию верных. Во времена Тертуллиана этот обычай утвердился уже очень прочно: в своем сочинении "О давности против еретиков" Тертуллиан строго порицает ере­тиков за то, что у них "оглашенные признаются совершенными прежде, чем научатся", так что "неизвестно, кто у них (ерети­ков) оглашенный, кто верный: одинаково приходят (к богослужению), одинаково слушают, одинаково молятся".

Если справедливо то толкование, которое дают цитате из сочинений бл. Иеронима, то начало разделения литургии на две части восходит ко временам св. Иустина.

Наконец, можно отметить одну неважную черту различия в порядке литургии по описанию св. Иустина и Тертуллиана,— черту, которая может иметь значение разности только при предположении, что и св. отец и церковный писатель совершенно точно описывают порядок современного им богослужения. По словам св. Иустина литургия начиналась чтением священного писания нового или ветхого завета, затем следовала проповедь и общая молитва; по описанию Тертуллиана литургия начина­лась общею молитвою, по содержанию подобною великой ектений, затем следовало чтение священного писания и проповедь, а иногда и отлучение от церкви.

В сочинениях Тертуллиана находятся первые известия о домашнем причащении,— домашнем в собственном смысле. Благочестивые люди, преимущественно женщины, отлагали часть Тела Христова в ковчежец, относили ее в свой дом и впоследствии вкушали ее прежде всякой пищи. Время появле­ния и область распространения этого обычая с точностью неизвестны.

Особенно заметно развился и осложнился во 2-ю половину II в. обряд крещения. Обряд, описываемый св. Иустином, еще очень прост, состоит почти исключительно из необходимых для совершения таинства и положительно предписываемых в священном писании <действий>.

Господь повелел апостолам а) проповедывать во имя Его покаяние и прощение грехов (Лук. 24, 47), б) научить все наро­ды и в) уверовавших (Мр. 16, 16) крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28, 19). Готовящиеся ко крещению во вре­мена св. Иустина а) постились и молили Бога о прощении пре­жде совершенных грехов (= каялись), б) были наставляемы в истинах веры и нравственности и в) по изъявлении своего со­гласия на крещение, были крещаемы во имя Отца и Сына и Святого Духа.

 ΛΛΛ     >>>   

9 страсти
5 разности
6 христиане