ΛΛΛ     >>>   

Ренан Э. Апостолы

Введение. Критический обзор оригинальных документов

Глава I. Возникновение верования в воскресение Иисуса. Явления в Иерусалиме

Глава II. Отъезд учеников из Иерусалима. Вторая жизнь Иисуса в Галилее

Глава III. Возвращение апостолов в Иерусалим. Конец периода явлений

Глава IV. Сошествие Святого Духа. Явления экстаза и пророческие

Глава V. Первая Иерусалимская церковь, как бы общежительный монастырь

Глава VI. Обращение евреев-эллинистов и язычников

Глава VII. Церковь как ассоциация бедных. Учреждение диаконата. Диакониссы и вдовы

Глава VIII. Первые гонения. Смерть Стефана. Распад первой иерусалимской общины

Глава IX. Первые миссии. Диакон Филипп

Глава X. Обращение св. Павла

Глава XI. Мир и внутреннее развитие иудейской церкви

Глава XII. Основание Антиохийской церкви

Глава XIII. Мысль об обращении язычников. Святой Варнава

Глава XIV. Гонения Ирода Агриппы I

Глава XV. Движения, параллельные христианству или подражавшие ему. Симон из Гиттона

Глава XVI. Общий ход христианских миссий

Глава XVII. Общее состояние мира около половины первого века

Глава XVIII. Религиозное законодательство эпохи

Глава XIX. Будущность христианских миссий

Хотя Иисус постоянно говорил о воскресении из мертвых и о новой жизни, но никогда не высказывал определенно, что сам он воскреснет телесно[1]. В первые часы после его смерти ученики не имели никакой надежды на это. Чувства, которые они изливают с такой простодушной искренностью, позволяют думать, что они считали все конченным. С плачем хоронят они своего друга если и не как обыкновенного покойника, то просто как дорогого человека, потеря которого незаменима[2]; они в глубоком горе, они убиты; их надежда на Иисуса как на оплот спасения Израиля оказалась вздорной мечтой. С его смертью они потеряли самую великую, самую дорогую свою иллюзию.

Но энтузиазм и любовь не знают безвыходных положений. Они презирают невозможность; они скорее перевернут по-своему действительность, чем откажутся от своей надежды. Ученики припоминают слова учителя, в которых он возвещает о втором пришествии своем и которые могут быть истолкованы в том смысле, что он восстанет из гроба[3]. Эта мысль была так естественна, что ученикам, конечно, не имевшим недостатка в вере, легко было развить ее в деталях. Ведь великие пророки Енох и Илия так и не узнали, что такое смерть.

Многие думали даже, что патриархи и другие выдающиеся люди Ветхого Завета в действительности не умирали, что тела их находятся в гробницах Хеврона и огонь жизни не покинул их[4]. С Иисусом должно было случиться то же, что случается со всеми людьми, чем-либо замечательными, в глазах своих современников. Все привыкли приписывать им сверхчеловеческие добродетели; как же помириться с тем, что и они, как и все, подчинены несправедливому, возмутительному, жестокому закону смерти. Когда скончался Магомет, Омар вышел из палатки с саблей в руке и объявил, что отрубит голову всякому, кто осмелится сказать, что пророка больше нет. Когда смерть поражает гениального человека или человека великой души, она кажется до того бессмысленной, что народ решительно отказывается верить в возможность подобной ошибки природы. Герои не умирают. Разве мы, умирая, перестаем существовать в сферах тех, кто нас любит? А обожаемый учитель в течение нескольких лет служил источником надежды и радости для всего маленького мирка, сгруппировавшегося вокруг него. Могли ли они допустить мысль, что он истлеет в могиле? Нет; его образ настолько живо запечатлелся в сердцах окружающих, что, после его смерти, им не могло не казаться, что он жил всегда[5].

Эти мысли поглощали учеников весь следующий день, после положения Иисуса в гроб (суббота, 15 нисана). По случаю субботнего дня они воздерживались от всякой работы, но никогда отдых не был для них так томителен, как в тот день. Всех христиан давило сознание того, что учитель покоится в гробу. Больше всех страдали женщины, расточавшие ему в сердце своем самые нежные ласки. Их мысли ни на минуту не покидают покоящегося в благовониях дорогого им человека, безжалостно убитого злодеями. Теперь над ними витают ангелы, закрывая лица свои его саваном. Он ведь говорил, что умрет, что смерть его — искупление грехов мира, что он воскреснет в царстве Отца своего. Да, он воскреснет: Господь не даст сына своего в добычу силам ада, он не позволит тлению коснуться тела избранника его[6]. Его могила завалена камнем, но что ж из этого? Камень отпадет, и Иисус вознесется и восстанет одесную Отца своего, откуда он сошел на землю. Мы вновь увидим его, опять услышим его чарующий голос, будем наслаждаться беседой с ним, и не восторжествуют убийцы.

Вера в бессмертие души, ставшая, под влиянием греческой философии, одним из основных догматов христианства, легко примиряет верующих с мыслью о неизбежности смерти. По этому верованию, разрушение тела только освобождает душу от стесняющих ее оков, без которых она прекрасно может существовать. Но такая теория, предполагающая существование в человеке двух начал, была непонятна евреям. Царство Божие, царство духа, по их представлению, состояло в полном преобразовании мира, в уничтожении смерти[7]. Предположение, что смерть может оказаться сильней Иисуса, Иисуса, который только затем и сошел на землю, чтобы сломить господство смерти, казалось им просто нелепым. Ведь раньше одна мысль о возможности страданий для него возмущала их душу[8]. И теперь им оставалось на выбор или безысходное отчаяние, или смелое до дерзости объяснение факта его смерти. Всякий проницательный человек еще в субботу мог бы предсказать, что Иисус воскреснет. И маленькая община христиан в этот день действительно совершила чудо; она воскресила Иисуса в сердце своем, преисполненном любовью к нему. Они решили, что Иисус не может умереть. И любовь этих пылких душ оказалась сильнее смерти[9]. А страсть вообще заразительна; она, как факел, зажигает однородные с нею чувства, которые потом разгораются пожаром. Понятно после этого, что в известном смысле Иисус уже воскрес к тому дню. Теперь достаточно самого незначительного факта исчезновения тела из гроба, чтобы установить догмат воскресения на вечные времена.

Таким образом и зародилась идея воскресения. Правда, события этого времени очень темны, дойдя до нас лишь в смутных преданиях, полных противоречий, но, тем не менее, много вероятия, что дело происходило именно так[10].

Галилейские женщины, еще вечером в пятницу наскоро умастившие тело Иисуса, в воскресенье на рассвете пришли к пещере, куда его положили на время. Это были: Мария Магдалина, Мария Клеопова, Саломея, Иоанна, жена Кузы, и другие (Мф.28:1; Мк.16:1; Лк.24:1; Ин.20:1). Пришли они, вероятно, не вместе, ибо, с одной стороны, по свидетельству трех синоптических Евангелий, к гробу приходило несколько женщин[11], а с другой — из двух наиболее правдивых повествований[12] какими мы располагаем, мы узнаем, что к этому событию была прикосновенна одна Мария Магдалина. Во всяком случае, в эти торжественные минуты она играет огромную роль. Тут нужно следить за каждым ее шагом, ибо она одна, в какой-нибудь час, спасла весь труд созидания христианства и свидетельством ее решилась его будущность.

Припомним, что пещера, куда положили тело Иисуса, была лишь незадолго перед тем высечена в скале и находилась в саду, вблизи Голгофы (Мф.27:60; Мк.15:46; Лк.23:53). Остановились на ней только потому, что было уже поздно и боялись нарушить субботний отдых (Ин.19:41-42). В первом Евангелии указывается еще одно обстоятельство, а именно, что пещера принадлежала Иосифу Аримафейскому. Но в первом Евангелии вообще много анекдотического, не находящего подтверждения в преданиях. Поэтому мы не придаем никакой цены его свидетельствам, особенно о последних днях жизни Иисуса. В том же Евангелии, есть еще одна подробность, опять-таки весьма сомнительная ввиду отсутствия соответствующих указаний в остальных Евангелиях, что будто вход в гробницу запечатали и приставили к ней стражу[13]. Припомним и то, что пещеры-гробницы обыкновенно представляли из себя низкое помещение, высеченное в скале и с вертикальным прорезом. Вход обыкновенно заваливался тяжелым камнем, закрывавшим вплотную отверстие[14]. Такие гробницы не запирались на ключ; могила защищалась от воров и осквернителей только тяжестью камня, который можно было поднять или с помощью механического приспособления, или же просто соединенными усилиями нескольких человек. Все предания сходятся в том, что вход в гробницу Иисуса был завален камнем в пятницу вечером.

Когда же в воскресенье утром пришла Мария Магдалина, камня уже не было на месте. Гробница была открыта. Тело исчезло. Но мысль о воскресении еще не приходит ей в голову. Тихая печаль наполняла ее душу; ее томило желание отдать последние почести телу своего божественного друга. Поэтому первые чувства, охватившие ее при виде опустевшей гробницы, были удивление и горе. Исчезновение дорогого покойника лишало ее последней радости, которой она так ждала. Ее руки больше не прикоснутся к нему!.. Что с ним сделали?.. Мысль о надругательстве пришла ей в голову и возмутила ее. Тут же, быть может, осенил ее проблеск надежды. Не теряя ни минуты, она бежит к дому, где в это время были Петр и Иоанн[15]. «Тело учителя унесли из гроба, — восклицает она, — и мы не знаем, куда его положили».

Оба ученика поспешили к гробнице. Иоанн как более молодой прибежал первым. Он наклоняется и смотрит в пещеру. Мария права. Могила опустела. Одежды, в которые тело было завернуто при погребении, разбросаны в беспорядке. Является Петр. Они входят в пещеру, рассматривают одежды, думая, конечно, найти следы крови и вдруг замечают, что плат, покрывавший голову учителя, лежит отдельно, в углу пещеры[16]. Петр и Иоанн выходят, глубоко взволнованные. Хоть они и не произносят еще решительных слов: «он воскрес!», но мысль об этом, несомненно, уже зародилась и положила начало самому существенному догмату христианства.

Петр и Иоанн ушли из сада. У входа в гробницу осталась одна Мария. Она горько плачет. Все та же мысль не выходит у нее из головы: «куда же унесли его тело?» Ее сердце, сердце женщины подсказывает ей лишь одно желание: прикоснуться еще раз к дорогому телу. Вдруг она слышит позади легкий шорох. Она видит какого-то человека. Сначала она принимает его за садовника: «О! — восклицает она, — если это ты унес его, то скажи, куда; я пойду и возьму его». Вместо ответа она слышит свое имя: «Мария!» Это знакомый голос, столько раз заставлявший ее трепетать. Это голос Иисуса. «Учитель!» — восклицает она и хочет дотронуться до него. В инстинктивном порыве она бросается к нему и хочет поцеловать его ноги[17]. Видение тихонько отстраняется. «Не прикасайся ко мне», — говорит оно и мало-помалу рассеивается и исчезает[18]. Но любовь уже совершила чудо. Мария сделала то, что было не по силам Кифе: из пустой гробницы она исторгла жизнь, услышала живое, проникновенное слово. Не нужно больше ни ломать голову, ни делать догадок. Она видела и слышала его. Факт воскресения имеет отныне своего ближайшего очевидца.

Опьяненная любовью, не помня себя от радости, Мария возвращается в город. «Я его видела, он говорил со мной», — возвещает она первым же встретившимся ей ученикам (Ин.20:18). Ее возбужденный вид, бессвязные, отрывистые речи, дали многим повод счесть ее за сумасшедшую (Лк.24:11). Петр и Иоанн, со своей стороны, рассказали то, что видели. То же самое видели и другие ученики, ходившие к гробнице (Лк.24:24). У всех у них сложилось убеждение, что Иисус воскрес. Некоторые, правда, еще сомневались, но вера Марии, Петра и Иоанна убедила и остальных. Впоследствии этот случай получил наименование «явления Петру»[19]; так, например, уже Павел, не упоминая вовсе о Марии, говорит, что на долю Петра выпала высокая честь увидеть первым воскресшего Иисуса. Но сообщение Павла очень не точно. Петр видел только пустую гробницу, плат и одежды. Только Мария своим любвеобильным сердцем смогла вызвать призрак дорогого учителя.

Галлюцинации этого порядка трудно вызываются лишь первый раз; а потом, у остальных, они являются уже сами собой, на основании рассказов первого галлюцината. Способность воспроизводить желаемый образ с полной точностью, как это делает живописец, каким-то неуловимым чутьем, есть свойство богатых натур.

Итак, честь создания легенды о воскресении всецело принадлежит Марии Магдалине. И ей же принадлежит главная, после Иисуса, роль в заложении основ христианства. До сих пор еще над миром носится призрак, созданный нежным сердцем Магдалины. Магдалина, эта царица и патронесса всех идеалистов, была убеждена в реальности своей грезы и, силой своей экзальтированной натуры, передала это убеждение другим. Ее великое откровение «Иисус воскрес!» стало краеугольным камнем религии всего мира. Прочь, бессильный разум! Не место твоим холодным рассуждениям в великом деле веры и любви! Если мудрость не в силах утешить несчастный род человеческий, обманутый судьбой, то пусть попытается это сделать безумие. Где мудрец, который дал миру столько радости, сколько дала ее полупомешанная Мария Магдалина!

Тем временем другие женщины, тоже побывавшие у гробницы, распространяли самые противоречивые слухи[20]. Они не видели Иисуса[21], но в пещере им явился дух в белых одеждах и произнес: «Его нет здесь; возвращайтесь в Галилею, и там увидите его; он будет предшествовать вам»[22]. Эта галлюцинация была вызвана, по всей вероятности, видом белых одежд, лежавших в гробнице. Возможно и то, что женщины ровно ничего не видели, а начали рассказывать о своем видении уже после свидетельства Марии Магдалины. Из достоверного источника (Мк.16:8) мы знаем, что они долго молчали о своем видении; потом это молчание объяснили их испугом. Как бы то ни было, слухи быстро распространялись, с бесконечными вариациями. Дух в белых одеждах превратился в ангела; рассказывали, что одежды его были белы, как снег, и сверкали, как молнии. Другие говорили, что ангелов было два: один стоял в головах, другой в ногах гробницы (Лк.24:4-7; Ин.20:12-13). К вечеру может быть многие уже были уверены, что женщины видели, как ангел сошел с неба, отвалил камень, и Иисус восстал, причем был слышен гром[23]. Конечно, и сами женщины расходились между собой в показаниях[24]. Поддаваясь влиянию фантазии окружающих, как это вообще бывает с простолюдинами, они украшали свои рассказы все новыми и новыми подробностями, и таким образом тоже принимали непосредственное участие в создании легенды, зарождавшейся вокруг них.

Бурные события этого дня решили судьбу христианства. Маленькая община разбрелась во все стороны. Некоторые отправились в Галилею, кое-кто просто спрятался, из страха[25]. Печальные события пятницы, ужасные картины, все еще стоящие в глазах, сознание, что тот, на кого возлагали столько надежд, принял мученическую казнь, и Отец Небесный не спас его, — все это пошатнуло веру во многих. Рассказы женщин и Петра встречались некоторыми с едва скрываемым недоверием (Мф.28:17; Мк.16:11; Лк.24:11). Различные показания сталкивались между собой: женщины ходили из дома в дом, разнося самые противоречивые вести и стараясь превзойти друг друга. Самые противоположные чувства выступили наружу. Одни продолжали оплакивать печальное событие пятницы, другие уже торжествовали, и все были склонны к восприятию самых невероятных слухов. Между тем явная экзальтация Марии Магдалины (Мк.16:9; Лк.8:2), бессвязные речи остальных женщин, не пользовавшихся вообще авторитетом, — все это продолжало порождать недоверие к их рассказам. Все ждали новых явлений; только они могли окончательно рассеять сомнения. Но, во всяком случае, почва для распространения самых невероятных слухов была подготовлена. Возникновение легенды о воскресении было бы невозможно, если бы вся маленькая община христиан собралась вместе; тогда те, кто знал тайну исчезновения тела, вероятно сумели бы разубедить остальных. Но среди царившего смятения могли иметь место самые прискорбные недоразумения.

Заразительность, как мы уже говорили, есть свойство того состояния души, в котором рождаются экстаз и видения[26]. Справедливость этого вполне доказывается историей всех религиозных революций: среди сборища людей одних верований достаточно одному сказать, что он видит или слышит что-нибудь сверхъестественное, чтобы остальные увидели и услышали то же. Например: во время гонений на протестантов среди них распространился слух, что в развалинах одного из только что разрушенных их храмов собираются ангелы и поют псалмы. Все отправились туда — и действительно услышали пение псалмов[27]. В подобного рода случаях закон предписывают самые горячие головы; они создают общую атмосферу. Экзальтация одного передается всем; никто не хочет остаться позади, сознаться в меньшей своей впечатлительности. Те же, кто действительно не видит и не слышит ничего, считают себя еще не отмеченными высшим даром Провидения или чувства свои не достигшими достаточной тонкости; во всяком случае, они боятся признать открыто свое бессилие, так как это может омрачить торжество одних, опечалить других и вообще повести к неприятным последствиям. Таким образом, когда один из собравшихся видит призрак, то естественно, что и остальные видят его или принимают на веру. Вспомним также, как низок был умственный уровень большинства учеников Иисуса. Почти каждый из них, при очень добром сердце, обладал головой, мало способной рассуждать. Они верили в привидения (Мф.14:26; Мк.6:49; Лк.24:37; Ин.4:19), во всевозможные чудеса, оставаясь совершенно в стороне от положительных наук того времени. Вообще, наукой в те времена занималось лишь несколько сот человек, живших исключительно в тех странах, куда проникла греческая культура. Палестина в этом отношении занимала одно из самых последних мест; в Галилее дело обстояло еще хуже, а ученики Иисуса могли считаться самыми темными людьми в Галилее. Благодаря этой-то простоте своей они и оказались избранниками неба. В такой среде вера в чудеса распространяется необыкновенно легко. Раз явилась вера в воскресение Иисуса, неизбежно надо было ожидать явлений его многим. Так и случилось.

Еще в воскресенье, через час после утренних событий, когда рассказы женщин успели уже разнестись, два ученика (одного из них звали Клеопатр, или Клеоп) отправились в местечко Еммаус (Мк.16:12-13; Лк.24:13-33), расположенное недалеко от Иерусалима[28]. По дороге они, убитые горем, разговаривали, конечно, о последних событиях. Вскоре к ним присоединился неизвестный человек и спросил, отчего они так печальны. «Неужели ты, один из пришедших в Иерусалим, не знаешь о происшедшем в нем в эти дни? — отвечали они, — не знаешь, что было с Иисусом из Назарета, который был пророк сильный в деле и слове перед Богом и всем народом? Как предали его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли его? А мы надеялись, было, что он есть тот, который должен избавить Израиля, но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло. Но и некоторые женщины из наших изумили нас: они были рано у гроба и не нашли тела его, и пришедши сказывали, что они видели явление ангелов, которые говорят, что он жив. И пошли некоторые из наших к гробу и нашли так, как и женщины говорили, но его уже не видели».

Незнакомец оказался благочестивым человеком, знающим Св. Писание и произведения Моисея и пророков. Поэтому все трое скоро разговорились. Когда они подошли к Еммаусу, незнакомец хотел идти дальше, но ученики упросили его разделить с ними вечернюю трапезу. Уже смеркалось, и на душе у них стало еще тяжелее. Они вспоминали последние события, и сердца их сжимались тоской и печалью. Сколько раз они проводили эти часы с возлюбленным учителем, когда подкрепленный несколькими глотками благородного вина, он забывал труды дневные в оживленной беседе и говорил им о том вине новом, которое он будет пить с ними в Царстве Отца своего. Каждое движение Иисуса, когда он преломлял хлеб или подавал его, что у евреев составляет обязанность главы дома, было живо в их памяти. Преисполненные сладкой грусти, они забывают о незнакомце; это Иисус; вот он держит хлеб, ломает и передает им. Они до такой степени поглощены воспоминаниями, что не замечают, как незнакомец, которому пора продолжать путь, уходит. И, очнувшись от грез, они с трепетом вопрошают друг друга: «Что с нами было? Не горело ли в нас сердце наше, когда он говорил нам на дороге? ИI пророчества, которые он приводил, свидетельствуют, что Мессия должен пострадать для искупления грехов мира. Разве ты не узнал его по движению, каким он преломлял хлеб? Теперь глаза наши открылись; мы прозрели с того момента, когда он исчез». Оба ученика уже убеждены, что видели Иисуса. Они спешат вернуться в Иерусалим.

 ΛΛΛ     >>>   

Может ли христианство быть совершенным без монастыря
Сближение христианства с этими двумя движениями иуды
Обращена в христианство

В особенности преувеличил господствовавшую в ней общность имуществ
Библиотека История Церкви Поснов М.Э. Дохристианский и внехристианский гносис