<<<     ΛΛΛ     >>>   

Начнем с очень популярного, но неправильного мнения о происхождении диаконского служения, установление которого видим в Деян. 6. Семь мужей избранных (6:2) "διακονειν τραπέζαις" νигде не называются в Св. Писании диаконами. В Деян. 21:8 они просто обозначаются οι επτά. Μежду тем Неокесарийский Собор (до 325 г). определил 15 правилом своим: не поставлять и в больших городах больше 7 диаконов, согласно книге Деян. апостолов. Церковный историк Созомен свидетельствует (Ц. И. VII, 19), что римская Церковь, следуя такому пониманию кн. Деян., не допускала у себя постановления больше 7 диаконов. На такой обычай, будто бы предрешенный книгою Деян. Ап., обратил внимание Трулльский Собор (692 г). и в своем 16-ом правиле дал такое объяснение указанному факту: "Мы, сличив мысль отцов с изречением апостолов, обрели, что у них было слово не о мужах, служащих таинствам, но о служении в потребностях трапез... Сие изъясняя, учитель Церкви Св. Иоанн Златоуст тако беседует: должно ведати, какое достоинство имели сии мужи и какое прияли рукоположение: в степень ли диаконов? но еще не было никакого епископа, а только были одни апостолы: сего ради думаю, что ни имя диаконов, ни пресвитеров не было известно и употребительно. На основании сего и мы проповедуем, яко выше реченные 7 диаконов не должны приемлемы быти за служителей таинствам ..... но суть те, которым поручено было домостроительство для общей трапезы тогда избранным" (Один канонист (проф. П. Соколов. "Церковно-имущественное право в греко-римской империи," Новгород, 1896 г. стр. 68-70) думает, что 7 мужей, названия должности которых не указано в кн. Деян. Ап., носили не диаконский, а по всей вероятности, пресвитерский сан. Гарнак склонен видеть в этих 7 мужах в широком смысле "епископов" (R.E. XX. S. 516)). Из жизни христиан Иерусалимской Церкви в кн. Деян. в конце 11 гл. (ст. 29-30) и 15.6 сообщается о пресвитерах. Едва ли их, выступавших в качестве представителей, можно отождествить со "старцами" по возрасту. Эти же пресвитеры стоят во главе с Иаковом над Иерусалимскою общиною и значительно позже, к 58-59 г., когда прибыл в Иерусалим ап. Павел из третьей своей миссии (Деян. 21:17). Сам ап. Павел еще во время первой своей миссии рукополагал в основанной им общине пресвитеров (Деян. 14:23). Он увещевает фессалоникийских христиан: "Знайте труждающихся у вас и настоятелей ваших о Господе." При возвращении из своей третьей миссии, ап. Павел пригласил в Милет пресвитеров, которые называются также епископами (Деян. 20:18, ср. 28). Филиппийских христиан ап. Павел приветствует "со епископы и диаконы" (Флп. 1.1). Ап. Иаков в своем послании (5:14 ср. Откр. 4:2-24) предполагает наличность пресвитеров. В особенности в т.н. Пастырских посланиях содержится много подробных рассуждении о епископах, пресвитерах и диаконах (1 Тим. 2:1-10. Тит 1:5-9). Деяния Ап. и послания ап. Павла не оставляют сомнений в том, что в древней христианской Церкви и женщины играли важную роль. Прискилла — в Коринфе, Ефесе, Риме, Лидия, Еводия и Синтихия в Филиппах (4:2), Фива — в Кенхреях, Тавифа или Серна в Лидде (Деян. 10) — не оставляют сомнения в громадном значении женщины в древнехристианской жизни. Фива называется προστάτις, οредстоятельница, заступница (Рим. 16:2). Плиний называет двух женщин, схваченных им среди христиан для допроса — ministrae, — думают, это были христианские диакониссы. В связи с речью о религиозной жизни или с церковными событиями встречаются в новозаветных писаниях также наименования "πρεσβύτεροι" (1 Οетр. 4:1) и οι νεώτεροι, οι νεανίσκοι (Δеян. 5:6, 10). Имеют ли они отношение только к возрасту, дающему однако моральное право на известную власть и требующему от других повиновения, или с ними соединяется некоторая иерархическая должность — сказать очень трудно. Какую роль играли ηγούμενοι (Εвр. 13:7, 17, 24), глаголившие слово Божие, которым требуется подчинение, — ηγούμενοι, κоторым у Луки — 22.26 противопоставляется νεώτερος, ΰ последний приравнивается к служащему (διακονων), — ςрудно понять. Несомненно одно, что точного разграничения между иерархическими лицами не было: смешиваются епископы с пресвитерами (Деян. 20.17, ср. 28), пресвитерам усвояется право рукоположения (ср. 1 Тим. 4:14); в одной общине возможно было несколько епископов (Флп. 1:1). Это обстоятельство обратило на себя внимание еще древних отцов, учителей Церкви или вообще церковных писателей. Св. Ириней объясняет смешение епископов с пресвитерами в кн. Деяний так (Contr. haeres. III. 14, 2): в Милет были приглашены епископы и пресвитеры — из Эфеса и ближайших местностей. Если св. Ириней не случайно выразился так, а имея в виду дать объяснение, тогда нужно так понимать его: св. Лука умолчал, что в Милете вместе с пресвитерами были приглашены и епископы, и к последним было обращено слово апостола. Сознательно стремятся устранить неясность, как бы противоречие в новозаветных писаниях относительно иерархических степеней, многие отцы и восточной и западной Церкви. По Епифанию (haer. 5, 5), церковные степени и тогда назывались теми же самыми именами, как и в IV-ом веке, — молчание апостола о некоторых из них объясняется неполнотою состава церковной иерархии в тех церквах, к которым он пишет. Однако, св. Епифаний не объясняет, как мог говорить апостол о многих епископах в одной общине. Св. Иоанн Златоуст (hom. 1 in epist. ad Phil. I, 17), подобно Феодориту, утверждает, что в апостольский период церковные степени назывались не совсем так, как в IV-V в., и самая терминология была не установлена: епископ назывался и епископом, и пресвитером и даже диаконом, пресвитеры тоже назывались и епископами и пресвитерами. Блаженный Феодорит (in ep. ad Philip I, 1; in ep. I ad Tim. III. 1) предполагает, что каждая из трех церковных степеней существовала при апостолах под строго определенным названием не совсем так, как в IV-V в. и самая терминология была не установлена: диаконы назывались диаконами, пресвитеры — пресвитерами и епископами, епископы — апостолами. Значит, если названные отцы и допускали мысль о тождестве епископов-пресвитеров, то лишь в названии. Теория, подобная Иоанна Златоустовой — Феодоритовой, наиболее подробно развита, с внесением черт монархического епископата, у Феодора Мопсуестийского в его толковании на 1-ое послание к Тим. Их положение — при смешении в названии, епископы и пресвитеры тогда были различны. Напротив, западные толкователи — блаж. Иероним и Амврозиастер допускали и реальное тождество этих степеней в первоначальной Церкви. Различие между епископами и пресвитерами — по ним — установилось лишь исторически.

Состояние иерархии в послеапостольское время.

Парикии. Неиерархические служения.

Не только в новозаветных священных писаниях, даже и в позднейших творениях церковно-отеческой литературы нет еще строгого различия между иерархическими лицами. Так, древнейший памятник после-апостольского времени Дидахэ (с. 80-90, 1в). увещевает поставлять епископов и диаконов (Cap. XV); он высоко ценит "проповедающих слово Божие" (λόγον λαλουντες). О новозаветных пресвитерах в Дидахэ нет речи. (В XIV гл. имеются в виду ветхозаветные). В посланиях Климента идет речь и о пресвитерах εγούμενοι, προεγούμενοι I, 3; XXI. 6). Ρтоящими близко к культу автор называет "епископов и диаконов" (XLII, 4-XLIV, 4). В XLIV, 5 идет речь прямо о пресвитерах — προοδοιπορήσαντες πρεσβύτεροι. XL VII, 6; LV1I, 1, οервенствующие, престарелые). Ерм упоминает об апостолах, епископах, учителях, диаконах. Только у Св. Игнатия Богоносца мы встречаем впервые точное разграничение иерархических местных должностей от харизматических служений в Церкви. Иерархия, по Игнатию, существует повсюду с епископом во главе, с пресвитериумом и с диаконами (Филад. 2; Трал. III, 3; ХIII, 2; ср. Ефес. 2,2; Магн. II). "Все последуйте епископу, как Иисус Христос Отцу, а пресвитерству, как апостолам. Диаконов же почитайте, как заповедь Божию" (Смир. VII. 1). "Ничего не делайте без епископа и пресвитеров" (Магн. VII) — так поучает св. Игнатий.

Послания св. Игнатия свидетельствуют о том, что христианские общины, как ячейки Вселенской Церкви, уже организовались к его времени. Весь христианский мир II и Ш в. состоял из общин, управлявшихся епископами, а не пресвитерами. Пресвитеры составляли при епископе совет или пресвитерий; диаконы несли служебные обязанности и были органами исполнительной власти. Так организованные христианские общины назывались парикиями (παροικία), т.е. отдельными, местными, епископскими церквами. По своему объему древние парикии были величинами неопределенными. По мнению проф. Болотова, радиус епископской парикии был равен приблизительно 15-ти километрам. Но христиане не представляли сплошной массы населения. Они были вкраплены в массу языческого мира. Даже в Риме в половине III в. верующие составляли не более 5% всего населения. Поэтому самое понятие "парикия" во II и III веках имело более общинно-административный, чем территориальный смысл. Количественный состав христианских общин был очень разнообразен. Конечно, в больших городах, как Рим, Коринф, Ефес, Антиохия, парикии, по количеству в состав их входящих членов, были очень значительны. Типичным строем епископии (т.е. парикии), который более всего проглядывает в памятниках II и III веков, был тот, по которому все верующие местной церкви собирались на богослужение в одно место, именно к епископу. Богослужение тогда совершалось не в обширных храмах, а в простых домах. Св. Киприан считает возможным "прекрасно знать ut optime nossem" — каждого члена своей паствы, ер. 41 (33). Некоторые парикии были удивительно малы. В canones ecclesiastici — древнем памятнике, — читаются такие строки: "если оказывается мало мужей, и где-либо не найдется 12-ти человек, которые могли бы подавать голоса, при избрании епископа, то должно написать к соседним церквам." Апостольские Постановления говорят о "малой парикии" (εν παροικία μικρα), γде за неимением пожилого человека, достойного епископства, приходится выбирать из молодых.

Епископ, стоявший во главе общин (парикии), как не монах, имел возможность нести не только обязанности управления, но и требоисполнения. Продолжалось в Церкви II и III веков служение диаконисе. Впервые они названы диакониссами — ministrae в известном письме Плиния Мл. В Дидаскалии, памятнике половины III-го века, они также называются "диакониссами" (Ш, 16), ср. Апостол. Постановления — то διακονησσα (III, 11; IV, 17; VIII, 17 и др.), то η διάκονος γυνή, (II, 26, 58; Ψ, 8, 16, 19). Кроме диаконисс, появились лекторы, экзорцисты, чтецы и заклинатели. О существовании лекторов известно от Иустина, Тертуллиана (de praescrip. 41), Апостол. Постановлений (III). Эти две должности встречаются рядом, — потому что оба служения считались харизматическими. Последние служения — чтеца, заклинателя — относятся к так называемому clerus minor.

Около половины III-го века в Риме развился из диаконата сложный штат низшего клира. Римская Церковь, по свидетельству Созомена (Ц.И. VII, 19), издревле держалась взгляда, что диаконов в Церкви может быть не больше 7. Между тем громадная община римская нуждалась в многочисленном штате служащих. Поэтому папа Фабиан (236-250 г. — мученик Декия), в помощь диаконам, учредил разные вспомогательные должности. Так появились иподиаконы, привратники и аколуфы. Возникли и другие новые низшие должности по мере возрастания нужд Церкви. Время появления каждой из них — не известно; вместе они названы впервые в послании папы Корнилия (251-252 Г.): υποδιάκονοι, ακολουθαί, εξορκισταί, αναγνωσται, πυλωροι (Εвс. Ц. И. VI, 43, 11). Аколуфы, несмотря на греческое название, существовали только на Западе. Они провожали Св. Дары из главного епископского храма в пресвитерские и вообще употреблялись для важных поручений.

Так называемый монархический епископат.

Характерным для древнехристианской, церковной жизни является парикийно-епископальное устройство её; т.е. христианская община представляла собою небольшую — иногда очень маленькую — церковь с завершенным, иерархическим устройством, епископом во главе. Возникает вопрос: как же объединялись между собою эти отдельные общины и малые "домашние" церкви? Ответ не труден. Все отдельные общины объединялись, связывались благодаря кафолическим служениям в Церкви — апостолам, пророкам и учителям (1 Кор. 12:28). Они не принадлежали отдельной общине, а всей Церкви и заботились о благосостоянии не отдельных общин, а всей Церкви, целого христианства. Эту свою роль кафолические служители выполняли и чрез личные посещения (ср. 2 Ин. 12 ст.; 3 Ин. 10:13) различных общин и чрез посольство своих соработников (ср. 3 Ин. 10) и чрез кафолические послания, (Проф. Гарнак (Mission I, 327) приписывает кафолическим посланиям громадную роль объединения первых христиан) предназначенные сразу нескольким церквам (см. начало Поел. Иакова, Петра). По естественному порядку жизни, сходят со сцены апостолы, за ними их ближайшие сотрудники и ученики, словом, к концу 1-го века исчезают все харизматические служения и явления, свойственные апостольскому времени. (Ориген знал, что странствующие миссионеры назывались апостолами еще до конца II-го века (с. Celsum III, 9). Пророки, конечно, как исключительные случаи, также сохранили свое существование до конца II-го века. Пророком был еще Мелитон Сардийский (Tertul. De praescr. 3). О харизме пророчества упоминает еще Св. Ириней — III, 11, 12. Монтанистическое движение было оживлением, подъемом древнехристианского профетизма, но в то же время и... смертью его. Об учителях знал Климент Алекс. (Стромат. I, 1, 11). В Египте долго еще сохранялся институт учителей наряду с епископами. Учители выступают еще в III-ем веке. Их знал Ориген (с. Cels. IV, 7, 2; Homil. XIV, in Genes.). Христианские общины, как сказано, еще в начале II-го века, ко времени Св. Игнатия, закончили свою внутреннюю организацию; но явно, за прекращением харизматических служений или должностей, они нуждались в объединяющих их, связующих воедино, органах. Такие естественные нужды, нормальные потребности были выдвинуты жизнью еще к концу 1-го и в начале II-го века. Тогда, в качестве объединительных центров, выступили отдельные епископы, прежде всего, благодаря своим личным качествам, а потом вследствие положения их кафедры в больших городах. Вследствие тех или иных преимуществ, некоторые епископы становятся авторитетными для многих общин, иногда связанных с ними чрез принятие от них христианского крещения, получают право чести, а потом и тесно связанное с нею влияние и... власть, с течением времени эта власть расширяется и крепнет. Так постепенно создавалась власть так называемого монархического епископата, другими словами, так, мало-помалу, получились права и власть одного епископа над епископами многих общин. Следы этого порядка обнаруживаются очень рано. Евсевий называет Иакова первым епископом Иерусалимской Церкви (Ц. И. VII, 19). Был ли он епископом или нет, это справедливо говорит проф. Гарнак, играет второстепенную роль; но важно, что "он и его преемники проявляли монархическую власть" (R. E. XX, 517). Его председательство на Иерусалимском Соборе — факт очевидный (Деян. 15:13; ср. Гал. 1:19 и 2:9-12). Освобожденный чудесным образом из темницы ап. Петр велит возвестить об этом Иакову (Деян. 12:17). Апостол Павел, как уже замечено выше, после своих миссионерских путешествий, является к Иакову, как бы с отчетом (Деян. 21:13). В конце 1-го века таким "монархическим епископом" был отчасти Климент Римский, так энергично поучавший, хотя бы и от лица римской общины, взбунтовавшихся коринфян. В силу личного авторитета имели громадное влияние над малоазийскими церквами в начале II-го в. св. Игнатий Богоносец, а потом Поликарп Смирнский, как это видно из их посланий. В настоящее время все более и более утверждается взгляд, что родиною епископата была Малая Азия. Здесь, ввиду наступающей жестокой борьбы с императорским культом и упорядочения общественной жизни, под неотразимым влиянием ученика Господня — Иоанна, возник и развился единоличный епископат. Кроме Поликарпа (Tertullian. Adv. Marcionem. IV, 5; de praescrip. XXXII), в Малой Азии многие епископы вели основание своих кафедр от Иоанна Богослова (Св. Ириней. Против ерес. III, 3.4). Канонист Лёнинг (Gemeindeverfassung, s. 99) основываясь на свидетельстве Егезиппа (у Евс. Ц. И. II, 23; IV, 8, 22), родиною единоличного епископата считает страны Палестины и Сирии. Мы приблизились почти к тому времени, т.е. правлению Антонина Пия (138-161 г.), от которого и протестантские исследователи считают возможным признать существование в Церкви у них так. наз. монархического епископата (R. Е. XX, 528). Нашею целью было показать, что единоличный епископ с административною властью, среди множества равных друг другу парикийных епископов — предстоятелей общины, есть явление, вызванное нормальным ходом жизни, а не событие чрезвычайное, появившееся ex abrupto, путем какой-то узурпации не принадлежащих прав, пред чем будто бы в недоумении приходится остановиться.

Самое важное положение в учении о епископском сане — это усвоение ему апостольского преемства. Это обстоятельство сообщает епископскому служению особый авторитет и властность, не имеющие ничего общего с "демократическим" происхождением церковной организации. Протестантские историки и канонисты усвояют учение об апостольском преемстве епископов позднейшему времени, и именно, к концу II-го века — св. Иринею Лионскому. При отсутствии тенденциозного отношения к предмету исследования, учение об апостольском преемстве нужно видеть еще у Климента Римского: "Апостолы были посланы проповедовать Евангелие нам от Господа Иисуса Христа. Иисус Христос — от Бога" (XL, 11). "И апостолы наши знали от Господа нашего Иисуса Христа, что будет раздор об епископском достоинстве... почитаем несправедливым лишить служения тех, которые поставлены самими апостолами или, после них, другими достоуважаемыми мужами" (XLIV) (Гарнак (R. E. XX, 526) не хочет видеть в этих словах ясно выраженного учения о преемстве и отодвигает происхождение этого учения почти на столетие позже, ко времени св. Иринея). У св. Иринея это учение о преемстве епископской власти от апостолов раскрыто уже со всею ясностью, не допускающей перетолкований. "Мы можем," говорит св. Ириней, "перечислить тех, которые поставлены апостолами во епископы в Церквах и преемников (successiones) их до нас, которые ничего не учили и не знали такого, что эти (еретики) бредят" (III, 3:1). В качестве примера, св. Ириней обещает перечислить апостольские преемства в Римской Церкви, "величайшей, древнейшей и всем известной" и действительно перечисляет до своего современника — Елевферия, 12-го от апостолов (III, 3.2-3). Епископам апостолы "передали Церкви" (V, 20:1:"tradiderunt ecclesias"), им "поручили Церкви" (ecclesias committebant). Следствием учения о преемстве епископской власти от апостолов явилось то, что христианские общины должны были отказаться от "права" собственною властью отрешать от должности недостойного епископа. Как преемник апостолов, он должен стоять над общиною, быть господином своей общины.

Став единоличным, епископ сделался центром христианских общин. Он сделался тем, что связывало и сплачивало христианские общины воедино. Средством для этого явилось провозглашенное и признанное право епископа на совершение Евхаристии. Уже Климент признавал за епископами это право (см. гл. XL-XLI). Но в особенности это право поставлено высоко и подчеркнуто св. Игнатием. По обстоятельствам своего времени, борьбы с докетизмом, он указывает на Евхаристию, как важнейшее доказательство верования в реальную плоть Иисуса Христа.

К епископу, по тем или иным причинам возвысившемуся над другими епископами, обращались со всех сторон с просьбами о разрешении тех или иных вопросов, или разъяснении выхода из затруднительных случаев. Так, например, Римская община, в лице своего предстоятеля, вмешивается в дела Коринфской Церкви. Многие верующие в Коринфе не хотели подчиниться предстоятелям и служителям своей местной Церкви. Славная община не близкого к ним города Рима чрез своего представителя осудила такое своеволие и выставила положение о необходимости подчинения известной церковной организации. "Не все епархи, не все тысяченачальники... но каждый в своем чине исполняет приказание царя и полководца" (XXXVII, 3. ср. XXXVIII, 1) С различными вопросами обращались верующие к знаменитым епископам — св. Игнатию и св. Поликарпу. Чрезвычайно уважаемым епископом также считался Киприан Карфагенский. К нему с различными вопросами обращались Церкви всей Африки. Его письма показывают, что его влияние выходило далеко за пределы Африканских Церквей и достигало Рима.

Митрополиты в первые три века христианства.

Из среды предстоятелей епископально-парикийного строя некоторые возвысились и получили власть над другими за свои высокие личные качества, а иные — благодаря важным городам, где они занимали кафедры. Но не обошлось и здесь дело без участия или вмешательства человеческих страстей, главным образом, честолюбия. Еще ап. Павел предвидел, что некоторые, получив слишком скоро высокий иерархический сан, могут возгордиться и подпасть осуждению с диаволом (См. 1 Тим. 3:6).

Немного спустя, ап. Иоанн обличал уже какого то "первенствалюбца" — Диотрефа, который очень властно распоряжался в Церкви и "извергал из Церкви" (3 Ин. 9-10), не повинуясь даже самому апостолу. С течением времени, к сожалению, такие "Диотрефы" в Церкви не переводились, а наоборот, возрастали в количестве и в претензиях и, как выражается один канонист, создали "теорию епархиального папизма." В особенности, развитию человеческих пороков и страстей благоприятствовало мирное положение христиан со времени Валериана до Диоклетиана. Евсевий так говорит об этом времени: "От излишней свободы течение наших дел превратилось в медленное и вялое... мы начали друг другу завидовать, друг с другом ссориться, а мнимые наши пастыри, презрев закон богопочтения, воспламенялись взаимными распрями, умножали только одни раздоры и угрозы, ревность, вражду друг против друга и ненависть и сильно домогались первенства, будто какой-нибудь неограниченной власти" (Ц. И. VIII, 1). Следы такого печального соревнования из-за власти встречаются уже в "Климентинах," но полное закрепление эта, так сказать, "система епархиального папизма" нашла в Дидаскалии (Дидаскалия целиком вошла в Апостольские Постановления. Отцы Трулльского Собора (правило 2) прямо заявили, что в "Постановлениях" — "иномыслящие ко вреду Церкви привнесли нечто подложное и чуждое благочестия" и потому "оные Постановления благорассмотрительно отложили, отнюдь не допуская порождений еретического лжесловесия и не вменивая их в чистое и совершенное апостольское учение."), испорченном (см. Трулльский Собор 2) интерполяциями памятнике половины III в. "Епископ," говорится в Дидаскалии, "могущественный царь для вас; он, управляя вместо Бога, должен почитаться вами, как Бог, ибо епископ председательствует у вас на место Бога... благоговейте пред ними и воздавайте им всякие почести... Тот, кто носит диадему, т.е. царь, властвует, конечно, только над телом... епископ же властвует и над душою и над телом."

Но злоупотребление вещью — в данном случае властью, — не исключает законного пользования ею. Церковь постепенно организовывалась в течение столетий и власть в ней централизовалась. Местность, составлявшая провинцию в гражданском делении, и в церковном отношении получила особое законченное устройство — одного епископа большой общины над всеми епископами данной провинции. Епископ целой провинции обыкновенно назывался папою (Кипр. ер. 8.30.31.36), примасом, πρωτος, επίσκοπος (ΐпост. Постанов. VIII, 4), primae sedis, или primae cathedrae episcopus (Ельв. Собор 305 г. К. 58). Примас πρωτος ρозывал соборы подведомственных ему епископов и совместно с ними решал дела и выдвинутые жизнью церковные вопросы, но едва ли он утверждал новоизбранного епископа. По-видимому, πρωτος'ΰ наряду со всеми прочими епископами округа, только извещали о произведенном избрании и посвящении нового епископа. В знаменитом 67-ом письме Киприана идет речь явно не об утверждении в собственном смысле, а о рецепции. Вообще о формальной правовой власти примаса в своей провинции за данное время не может быть и речи. А дальнейшее время, т.е. вторая половина III-го века может быть рассматриваема, как переходная стадия к позднейшему митрополитскому устройству. До этого времени собственно митрополичьи права епископа большой общины в отношении других епископов недоказуемы. Напротив, для Киприана и его времени твердо стоит положение о равенстве всех епископов. Все положение главного епископа покоилось в то время (до половины III в). на согласии провинциальных епископов и на личном доверии. Личные качества имели в то время, как видно особенно из примера Киприана, огромное значение.

Во 2-ой половине III-го века церковная организация развивается так, что к началу IV-го в. появляются высшие епископы, или митрополиты над целою областью — таковы были римский, александрийский и антиохийский.

Имя митрополита впервые встречается на первом Вселенском Соборе, но оно звучит здесь весьма твердо. Права митрополитов уже древний обычай, и на Соборе подтверждаются. Первые намеки на группировку Церквей представляют известия Евсевия о пасхальных спорах с 196-го г. На Соборах, созванных по этому поводу, председательствуют (V, 23) — на палестинском: Феофил Кесарийский и Наркис Иерусалимский (ср. VI, 25 Наркис и Феофил), на Галльском — Ириней Лионский, в Греции — Бакхилл Коринфский. Значит, выдвигаются предстоятели главных городов; но личный принцип еще с успехом держится против территориального. Митрополитанская система развивалась из тех же естественных причин, которые располагали апостолов начать свою проповедь с политических центров. Большие города, как сосредоточие гражданской жизни, естественно привлекали к себе массу верующих из провинции: Церковь главного города часто была ecclesia matrix в отношении к провинциям.

Шестое правило 1-го Вселенского Собора гласит: "Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми ними. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей..." 7-ое правило: "Понеже утвердися обыкновение, и древнее предание, чтобы чтити епископа, пребывающего в Элии: то да имеет он последование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии." Здесь несомненно идет речь о 4-ех выдававшихся митрополитах древности — александрийском, римском, антиохийском и иерусалимском (и других менее значительных, в "иных областях"). О них то по отдельности мы и скажем.