<<<       >>>   

4. Так называемым «Миланским эдиктом» 313 г. каждому позволялось свободно исповедовать ту религию, которую он избрал. Церковь стала свободной; ей полагалось возвратить все отнятое при гонениях Диоклетиана. Клиру предоставлялись привилегии (ими прежде пользовались языческие священнослужители), епископы получали права и почести наравне с сенаторами, Церковь признавалась юридическим лицом (с правом принимать имущество по завещаниям). Тем самым государство (не в состоянии само оценить гигантское значение этого шага) фактически допустило существование рядом с собой организации всемирного масштаба. Впервые произошло неслыханное дотоле фактическое признание государством разделения всей человеческой жизни на две самостоятельные сферы (политику и религию, государство и Церковь) в соответствии со словами Иисуса: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф 22, 21; об этом см. ниже). По своему значению, которое тогда еще не могло быть оценено во всей полноте, и по историческим последствиям Миланский указ был эдиктом о свободе совести.

Это не означало ни того, что свобода совести была действительно дана (ср. обращение с язычниками и еретиками), ни того, что Церковь в то время могла быть независимой от государства. Согласно продолжающейся античной традиции, эти структуры оставались тесно связанными друг с другом, и нужен был очень долгий процесс развития, чтобы достигнуть сознания независимости Церкви от всесильной императорской власти. Одной из величайших задач грядущей истории, вплоть до завершения так называемой борьбы за инвеституру, а затем в различных формах и столкновениях и до наших дней, должно было стать подлинное разграничение этих двух сфер. Благодаря Константину вера в то, что в императоре действует Бог, получила христианскую окраску. На этом основывалась политическая догма об императоре как о главе Церкви, характеризовавшая византийскую государственность на всех этапах ее развития. Таким образом зародилась та форма государственной церковности, которая уже при Юстиниане привела к выраженному цезарепапизму.

Константин не преследовал язычество. Правда, был частично (в меру его безнравственности) запрещен языческий культ, но в целом принцип религиозной терпимости не нарушался. В особенности Константин стремился отучить народ от языческих суеверий. Там же, где дело доходило до разрушения языческих святилищ, мы сталкиваемся с достойной сожаления реакцией доселе подавляемого христианского населения.

5. Внешняя картина общественной жизни начала быстро изменяться, ибо жизни христиан больше не угрожала никакая опасность. Это было настоящим переворотом; исполнились самые смелые надежды. Но язычество еще не умерло, что, конечно же, проявлялось в самых разнообразных формах.

а) Высшие государственные посты, которые в значительной степени определяли облик общественной жизни, отныне были заняты христианами. Стал почитаться день, в который вспоминалось победоносное Воскресение Господа (в 321 г. он был узаконен как день отдыха); символ спасения стал достоянием всего общества. В 315 г. отменена казнь через распятие; в 325 г. запрещены гладиаторские бои как вид наказания. И в других отношениях право распоряжения и наказания в отношении рабов и детей становилось более человечным. Появился целый ряд законов, направленных на защиту семейной жизни и общественной нравственности. В 319 г. были запрещены частные языческие жертвоприношения. На монетах появились христианские эмблемы. При этом Константин все еще запрещал преследовать граждан-язычников за их веру.

Внутренняя религиозная жизнь христиан наконец прорвалась наружу: множилось число церковных зданий (§ 31), языческие храмы начали пустеть, христианский культ становился богаче (образцом ему служили, в частности, пышные церемонии императорского двора). Константин построил в Константинополе церковь (на ее месте Юстинианом впоследствии была возведена церковь св. Софии, «Hagia Sophia»), в Иерусалиме возвел храм Гроба Господня, в Риме — церковь Спасителя, а также великолепную ротонду, ныне Санта-Констанца, как мавзолей для своей дочери73. Но самое главное — на месте и из материалов нероновского цирка была возведена старая базилика Святого Петра, простоявшая все средневековье вплоть до начала XVIв.

Все это было нечто большее, чем просто щедрость и меценатство: это было проявление христианской веры перед всем миром; это было прославление мучеников, убитых римским государством, признание победы первого римского епископа над государством-преследователем, совершившейся при посредстве того же самого римского государства. Константин подарил римскому папе Латеранский дворец; римский епископ занял высокое положение в светском, социальном отношении, что оказалось существенным и для его авторитета в Церкви.

б) И все же основная заслуга в христианизации всей общественной жизни принадлежит не только императорам. Ее нужно прежде всего приписать внутренней силе новой религии. Впрочем, до относительно полной христианизации было еще далеко; христиане все еще оставались в империи меньшинством, и язычество, несмотря на медленное самоугасание, отнюдь не лишилось сил, необходимых для упорного сопротивления и даже для восстановления — пусть и временного (§22).

Кроме того, начавшийся массовый приток новых членов в христианскую Церковь не мог не иметь негативных последствий: быть христианином стало не только безопасно, но даже выгодно, и это привело к снижению религиозного и нравственного уровня. Еще опаснее было почти неизбежное в такой ситуации заимствование языческих нравов и народных обычаев, которые хотя и были «крещены» Церковью, но несли в себе скрытую опасность сохранения глубоко укоренившихся языческих представлений (например, так могли сохраняться языческие праздники, лишь дополненные внешне христианской символикой).

в) Значение того, что Константин начал формировать свою Церковь по образцу государства, приспосабливая ее к государству, едва ли было оценено в должной мере. Это относится к оценкам как положительных, так и отрицательных последствий такого устройства. Далеко заходящая власть государства над Церковью неизбежно становилась источником многих нездоровых явлений. Поскольку эта власть развивалась и использовалась в духе цезарепапизма, возникла опасность, что все, более или менее враждебное империи, — внутри или вне ее пределов — окажется в оппозиции к государственной Церкви, ибо будет подозревать Церковь в том, что она является орудием политических интересов.

Еще опаснее было проникновение политического образа мыслей и действия в саму Церковь. На Востоке такая позиция развивалась в противовес старому Риму, а также и Александрии. Что касается Запада, то здесь сформировать и пережить это церковно-политическое мышление в особых формах политической и экономической власти впоследствии пришлось вновь создаваемым средневековым государственным Церквям — отчасти вместе с Западной Римской империей, отчасти вопреки ей.

6. Константин по праву именуется Великим. Но святым он не был, хотя греческая Церковь и почитает его как святого, празднуя его память одновременно с памятью его матери, св. Елены. Жестокость Константина и убийство им ближайших родственников не могут быть оправданы ничем. Страх перед претендентами на престол владел им с языческой необузданностью; он устранял всех, в ком мог хоть в малейшей степени подозревать соперника, способного наследовать его власть. Константин (как, впрочем, впоследствии и его сын Констанций, † 361 г.) решился принять крещение лишь незадолго до смерти, что отчасти могло быть обусловлено достойной сожаления традицией. Однако настораживает то, что он не только действовал сообща с арианами74 и донатистами, пытаясь ограничить свободу75 Церкви, но даже обдумывал возможность объединения всех религий.

7. Одним из самых богатых последствиями деяний Константина было основание столицы на Востоке; увеличив и украсив Византий, он тем самым создал Константинополь (Константинград). Прежде этот город не имел ни политического, ни культурного значения. Это сказывалось и на положении его церковной общины: она не была основана апостолами, и своего первого епископа получила только в 315 г., и был он суфраганом (Суфраган — епископ одной из неглавных епархий, входящих в церковный округ-митрополию. — Прим. ред.) Гераклеи. Императорскую резиденцию перенес на Восток еще Диоклетиан, а расширение и возвышение Византия окончательно завершило начатое им дело.

Небесполезно отметить, что тем самым в определенном смысле учитывалась реальная культурная ситуация. Ведь до того как Рим возвеличился, т. е. в период раннего эллинизма, ведущей силой был Восток. Конечно, Рим взял на себя ведущую политическую роль, но в духовном отношении верх одержали побежденные. Потенциальные возможности Востока были огромны, этим объясняется его притягательная сила для Рима и западных стран вплоть до VIII в.

Основание Константинополя означало: (а) создание христианского города, в котором никогда, с самого его возникновения, не совершались жертвоприношения, в то время как в Риме все еще продолжало существовать идолопоклонство; (б) освобождение Рима, и тем самым папства, от опасного для свободы Церкви соседства императора; (в) с другой стороны, абсолютную зависимость епископской кафедры новой столицы от императора и, наконец, вследствие этого создание церковного центра на Востоке, который стал соперничать с Римом, что, в свою очередь, ускоряло и углубляло процесс отчуждения Восточной и Западной Церквей, подготавливая их будущий разрыв.

Уже на II Вселенском соборе 381 г., как раз в Константинополе, стало заметно и обратное влияние политического возвышения столицы на положение Церкви: столь еще молодая епископская кафедра получает первенство чести вслед за Римом, «поскольку этот город — новый Рим». Так, весьма жестко церковному сознанию прививались политические категории мышления, и они же использовались в церковном законодательстве.

8. Все это означает, что на Востоке утвердился цезарепапизм. В это время оплотом свободы Церкви стали римские папы, остававшиеся до союза Стефана II с Пиппином (752/753 г.) политическими подданными восточноримского императора; они почти постоянно оказывали сопротивление давлению со стороны императоров, часто — несмотря на тяжелейшие экономические и политические притеснения. Одновременно они стали хранителями православной веры, провозглашенной на Востоке Вселенскими соборами. Это утверждение верно, хотя мы ни в коем случае не намерены замалчивать исключения, о которых следует упомянуть в дальнейшем (Гонорий, § 27).

Бесспорно, восточный клир был зачастую лишен необходимого духа независимости. Но, оценивая ситуацию, нельзя забывать, что епископ и (с 381 г.) патриарх Константинополя целиком и полностью зависели от императора. Епископская кафедра в Константинополе была творением императора, а сам епископ был «выскочкой», в то время как Рим имел собственное многовековое апостольское преемство. Конечно же, и на Востоке такие личности, как Афанасий и Златоуст (§ 26), в полную меру являли силу церковно-христианской свободы. На Западе тем же духом был исполнен Амвросий (против императора Феодосия).

§ 22. Император Юлиан и контрнаступление язычества

1. Язычество не исчезло. Древнейшие традиции отмирали постепенно. Особенно те социальные центры, где эти обычаи прочнее всего сохранились, а также знатные древние роды с умноженным упорством продолжали держаться древней религии, при которой империя достигла своего величия. Необходимо также заметить, что при Феодосии († 395 г.), который сделал новую веру государственной религией (§ 23), половина подданных империи еще были язычниками.

В ядро сопротивления христианизации входили и представители определенных профессий. Для жрецов и учителей высшей школы (также как и для деятелей искусства) речь шла о выживании. И именно в этом новое государство проявило (правда, отчасти вынужденно) своеобразную непоследовательность, что, впрочем, пошло на пользу будущей средневековой культуре: знаменитейшие высшие школы и вообще практически все образование высшего уровня были оставлены в руках языческих учителей76, и еще некоторое время существовали должности языческих священнослужителей. Несравненный блеск творений язычества все еще не потерял своей притягательной силы.

Жестокое порой гонение на язычество вызывало усиление его сопротивления. При этом внутреннюю силу христианства и его авторитет во внешнем мире уменьшали порождавшиеся ересями расколы (см. §§ 26_27), чреватые многими бедами для Церкви.

 <<<       >>>   

Несовершенные богословские методы
11 писания
В западном христианстве все более ослаблялось сознание церковной связи с востоком
Времени
Франциск ассизский1