<<<     ΛΛΛ     >>>   

трастной открытости демократического духа, для которого все вещи одинаково интересны и привлекательны. Однако в действительности гуманистическая многосторонность не имеет с этим ничего общего, так как круг ее интересов хотя и многообразен, но жестко избирателен. Достойны внимания и изучения не все проявления жизни, а их наиболее возвышенные аспекты, и в особенности их отражение в мире идей. Доступ к сознанию получает лишь то, что сохранено от забвения в безупречных творениях классического искусства и поэзии. Выход за пределы этого узкого горизонта запрещен.

Современная форма гуманизма имеет двойственную природу. Несомненно демократичная в сравнении с «изысканным» идеалом аристократа и рыцаря она не подчеркивает лишь социальную избранность и изящность речи, но стремится к «культивированию» в более высоком смысле - в смысле одухотворенности. Однако этот идеал также не является вполне демократичным. Он не только не хочет, но и не может быть достоянием всех людей. Мы находим его приверженцев среди сыновей как из верхнего среднего класса, так и из интеллигенции; правда следует указать, что пионеры этого культурного идеала (Шефтсбери, Гумбольдт) происходили из дворян. Культурный, интеллигентный аристократ был первым образцом для верхнего среднего класса 46 .

Гуманизм отдаляется на определенную «дистанцию» от повседневной жизни и в силу этого неизбежно, преднамеренно или нет, на дистанцию от рядового человека массы. К сказанному добавляется еще одна аристократическая черта: «самодистанцирование». Гуманист стремится помимо всего прочего быть «личностью» по собственному праву. Он не обращается к классической древности ради нее самой подобно специалисту-историку. Ему нужна классическая основа, чтобы возвысить свою собственную личность, противопоставить себя некультурным людям. Должен быть некий фон, задник, противостоящий современному миру; чтобы быть «личностью», человеку необходим этот второй мир, позволяющий чувствовать себя выше случайных обстоятельств повседневной жизни.

Таково неподдельное, свойственное всем людям стремление, обнаруживаемое нами во все эпохи во многих формах. Оно получает свое мифологическое выражение в большинстве религий. Фактически представление о потустороннем мире и о спасении отражает стремление человека преодолеть случайности своей жизни. Мистики, и особенно «городские» мистики позднего средневековья, были типичной «культурной элитой» в этом смысле; их экстатическое созерцание помогло им преодолеть ограниченность повседневной жизни. Конечно, они стремились приобщиться к Богу — они не хотели стать «личностями». Но их уединенные экстазы существенно отличались от коллективных экстазов сельских «народных» групп. В своем роде они были столь же индивидуалистичны, как образованные лица последующих эпох, также культивировавшие род одиночества, экстатического созерцания. Все гуманисты находят глубочайшее удовлетворение в погружении в мир интеллекта и духа и в удалении от мира повседневности.

216

Для гуманиста светского типа, не стремящегося более к общению с Богом, одиночество становится чем-то позитивным, а не только негативным отсутствием человеческого общения. Его сущность - «общение с самим собой» и обогащение путем этого общения. С помощью такого самокультивирования гуманист преодолевает собственную ограниченность, ограниченность своих потенциальных возможностей и той конкретной ситуации, в которой он находится.

Мы должны были подчеркнуть эти позитивные аспекты гуманистического идеала (сегодня ставшего предметом резкой критики, если уже не обреченного), прежде чем рассмотреть некоторые из его слабых мест. Если гуманистический идеал почти отвергнут нашей культурой, то не из-за несостоятельности его конечных устремлений, а потому, что он не может повысить уровень жизни широких масс. В силу условий существования масс гуманистический идеал в его настоящей форме не может иметь большого значения для рядового человека. Тем не менее, по нашему мнению, этот идеал содержит элементы, необходимые для полной и богатой жизни, и культурные идеалы более универсального значения смогли бы обеспечить использование этих элементов в измененной форме.

А сейчас обратимся к некоторым, на наш взгляд, уязвимым сторонам гуманистического идеала. Они состоят в следующем:

а). В смешении элитарной среды с миром вообще. Гуманист претендует на то, что его интересы «всеобщи», хотя в действительности интересуется лишь собственным миром образованной части общества. В рамках этой сферы гуманист обладает изощренной способностью улавливать самые тонкие нюансы значений. Вне их ему не хватает самого примитивного понимания элементарных фактов. Люди совершенно иного социального плана, не имеющие ничего общего с гуманистической средой, вынуждены компенсировать односторонность такого «универсального» взгляда. Сам же гуманист не может преодолеть этот недостаток своего идеала.

б). В слабом знании грубой реальности жизни. «Культура» может стать важнейшим делом в жизни только для людей, которые никогда не сталкивались с проблемами жизни и смерти, безопасного существования и катастрофических ситуаций, триумфа или упадка. Для групп, постоянно имеющих дело с такими реальностями, этот идеал слишком мягок. Они не могут понять, почему созерцание и книжное образование должны стоять в ряду самых возвышенных и благородных дел и почему борьба за существование сама по себе должна рассматриваться как что-то низменное и постыдное. С их точки зрения, может быть, и хорошо предаваться созерцанию или время от времени играть чистыми идеями, но они не могут иметь дело с людьми, которые чувствуют себя настолько уверенно в жизни, что способны лишь играть словами о людских трагедиях.

в). В чисто эстетическом отношении к миру. Искусство выполняет универсальную функцию, нейтрализуя чувство обреченности, угрожающее всему роду человеческому. Однако, когда искусство становит-

217

ся альфой и омегой жизни, как это происходит у приверженцев культа «искусства для искусства», оно вообще уничтожает чувство обреченности, а не только сублимирует его, и находит ему противовесы. Такая позиция опять-таки возможна лишь для групп, не соприкасающихся с грубой реальностью ,к»пки и ведущих полностью обеспеченный образ жизни paHibc. патрициев или аристократов. Реакцию на это представителей гех групп, которые целиком поглощены борьбой, ведущейся на социальной ир<л«е. чн^ни понять. Они хотят не «чистого» искусства, а искусства, сьч энного с жизнью. Такая установка угрожает принизить искусе!во ?? пренрспить его в пропаганду; но не будем забывать, что ??????????.?'?*.,:»,! ч>айносгь, искусство ради искусства, также лишает живое нск\ .с ? HI* ли генных соков. Например, действительно великое искусство клинической Греции обладало органической функцией в жизни полиса

г). В отрицании им личностного, биографического и случайного элемента в литературном или художественном творчестве. Личность творящего художника полностью отрицалась в пользу «творения», как такового. Поэтому произведения не казались продуктами и проявлениями жизни; жизнь воспринималась как средство создавать эти творения, и только сами творения заслуживали внимания. Интерес к личностным, биографическим основам творчества осуждался как профанация, как низкое, недостойное искусства «психологическое любопытство» 47 .

д). В антипатии к динамичному и неожиданному. В своем стремлении создать «гармоничные», «целостные» личности гуманизм был склонен отвернуться от потенциальных человеческих возможностей, проявления которых нельзя было полностью предвидеть. Его классический канон претендовал на абсолютное знание всех и всяческих творческих возможностей человека и создание эффективной модели любой ситуации. В этом гуманизм проявлял глубокое непонимание жизни. Одна из высших человеческих способностей — мобилизация совершенно новых потенциальных возможностей в новых и критических ситуациях. Ибо жизнь нельзя сдерживать предписаниями и ограничениями каких-либо заранее предустановленных норм и правил. Защищая упорядоченность своего мира, гуманизм лишь невольно обнаруживал свое желание поддерживать его совершенно искусственную защищенность, основанную на прочных экономических привилегиях.

3. Нелегко сформулировать идею противоположного идеала демократизированных групп, поскольку он находится еще в процессе становления и не может быть сведен к готовым формулам. Все, что в наших силах, — это перечислить некоторые симптомы таких культурных устремлений. Делая это, мы обратим особое внимание на потенциальные возможности, заключающиеся в новом миро видении, еще не получившем всеобщего признания.

Как мы увидим, различные элементы нового культурного идеала резко противоречат главным чертам гуманизма. Здесь, как и повсюду.

218

жизнь выступает в противоречиях; когда на арену выходят новые группы, желающие проявить себя, они начинают с отрицания уже сложившегося, упрочившегося. Новое дополняет старое; именно так исторический процесс стремится обрести всеобщий характер.

Следующие моменты, касающиеся демократического культурного идеала, заслуживают особого упоминания:

а). В противоположность гуманистическому демократический идеал подчеркивает принцип профессиональной специализации. Гуманизм - это идеал элиты, не занимающейся специализированным трудом и считающей такой труд (подражая в этом умонастроению античности) ниже своего достоинства. Человек может стать «культурным», только если он не «работает», а «занимается» личного рода вещами. Новый же идеал ориентирован на труд. Согласно ему, человек может стать «культурным» лишь посредством и в рамках конкретной целенаправленной деятельности. (Политическая «культура» также рассматривается современными группами в ее связи с участием в активной политической работе, а не с одним лишь знанием политических доктрин.) Упор делается на конкретную ситуацию, требующую активного вмешательства, в котором человеку порой удается найти себя. В то время как гуманист, так сказать, парит над ситуацией, новый демократизированный тип осознает непреодолимую силу момента. В «гомогенизированном» поле опыта этого типа всякая конкретная профессиональная задача может в равной степени обеспечить самореализацию.

Чистая специализация традиционно рассматривалась как противоположная «культуре», и мы должны признать истину, содержащуюся в этом традиционном взгляде. Одна лишь специализация, как таковая, не может сделать никого «культурным» даже в полностью демократизированном мире. Однако в соответствии с демократическим культурным идеалом, о котором мы говорим, специализация, как таковая, не является единственным содержанием личной культуры. Демократический тип также стремится расширить горизонт за рамки своей специальности, полностью осознавая, что без этого нельзя быть культурным человеком. Но он идет по другому пути, чем гуманисты, так как исходит из своей конкретной ситуации и никогда не теряет ее из виду, в то время как гуманист, чтобы быть культурным, порывал все связи со своей собственной конкретной ситуацией.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сравнить их с чертами интеллигенции
Манхейм К. Проблема интеллигенции Исследование ее роли в прошлом и настоящем социологии 12 скептицизма
Необразованными людьми
За подписью общества
Иностранцы 1 3 бюргеры влияние