<<<     ΛΛΛ   

Отдельное событие коммуникации завершается вместе с пониманием. Понятое может быть либо положено в основу дальнейшей коммуникации, либо нет, т.е. коммуникации могут быть восприняты или отклонены. Следовательно, коммуникации не обладают имманентной, квази-телеологической тенденцией к консенсусу, иначе это означало бы конец истории. Напротив, коммуникация создает на каждом своем шаге бифуркацию восприятия и отклонения. Каждое коммуникативное событие закрывает и открывает систему. Только благодаря этой бифуркации может иметь место история, ход которой зависит от того, какое направление будет избрано: "да" или "нет". Вместе с таким понятием коммуникации на место обычных трудностей познания обычной теории общества заступают проблемы, лучше подходящие для теоретического исследования.

Из понятия коммуникации следует, что конкретные люди являются не частью общества, а частью его окружающей среды. Если о ком-то говорят или пишут, это еще не социальное отношение, социальной операцией является лишь сама коммуникация.

Понятие территориальных границ также становится излишним, и излишне предположение о многообразии региональных обществ. Эволюция социокультурного мира благодаря языку, письменности, телекоммуникации настолько уменьшает значение пространственных отношений, что сегодня коммуникация определяет оставшееся значение пространства, а не наоборот.

Посредством коммуникации общество может тематизировать себя, информировать себя о собственных коммуникациях, подвергать информацию сомнению, отклонять ее, нормировать коммуникации как допустимые или недопустимые и т.д. Тем самым ясно двойное положение вещей: что общество является самоописывающей и самонаблюдающей системой, и что оно не только может использовать свой способ операций, но и должно это делать, чтобы осуществить такие самореферентные операции.

Теперь можно определить понятие общества: общество является всеобъемлющей системой всех коммуникаций, воспроизводящих себя аутопойэтически в совокупности всех коммуникаций. Эмерджентность такой системы включает коммуникации, т.к. они способны к подключению лишь внутренним образом, все иное они исключают. Воспроизведение одной из таких систем требует способности различения системы и окружающей среды. Коммуникации могут опознавать себя, отличать себя от других обстоятельств, относящихся к окружающей среде в том смысле, что хотя и можно совершать коммуникацию через них, но не с ними.

При использовании такого понятия общества мы теряем возможность делать высказывания о "человеке" (в единственном числе) для того, чтобы действительно начать с этого. Впервые "человек" появляется в теории лишь в 18 веке, когда еще не было возможности адекватно описать общество и приходилось пускаться в иллюзии "общество-будущее-человек", различать плохих и хороших людей, предаваясь тем самым морализаторству. Другие следствия из понятия общества касаются языка, отношения индивидуума и общества и понятия рациональности.

Системно-теоретическое понятие общества требует отказаться считать язык системой, т.к. невозможно одновременно понимать общество и язык как систему. Вместо понятия системы в отношении языка применяется понятие структурного соединения. Значение языка состоит в том, что он обеспечивает отдельное существование и структурное соединение коммуникации и сознания, индивидуума и общества. Благодаря своеобразию языка в акустической среде звуков и в оптической среде письменности он обеспечивает структурное соединение коммуникации и сознания, а также повышает возбудимость сознания посредством коммуникации и возбудимость общества посредством сознания.

Одновременно он исключает другие источники возбуждения социальной системы: язык изолирует общество почти от всех событий окружающей среды физического, химического рода или событий, формирующих образ жизни, за исключением единственного возбуждения импульсами сознания. Эта почти полная изоляция общества является условием его оперативной закрытости и возможностью построения высокой собственной сложности.

Следует категорически исключить и "участие" индивидуума в обществе. Между ними нет никакой коммуникации, т.к. коммуникация всегда является внутренней операцией общественной системы. Поэтому общество никогда не может выйти за свои пределы с помощью собственных операций и охватить индивидуума. Это очевидно, (но почему же это не воспринимают ?). Индивидуум, конечно, имеет возможность представить себе общество, а коммуникация использует личности в качестве адресатов и тем, но сама она работает не людьми, а с именами. Каждый не есть "я" точно также, слово "яблоко" не является яблоком. Индивидуальность - это продукт собственной деятельности индивидов посредством собственных операций.

Следовательно, не существует никакой нормативной интеграции людей в обществе, а имеется лишь соответствующая схема наблюдения (напр., суд, средства массовой информации как системы коммуникации), определяющая, согласуется ли поведение с нормами или нет. Реальная основа норм и консенсуса открывается при наблюдении наблюдателя, и если отказаться считать бога наблюдателем мира, то остается множество других возможностей определения наблюдателя. Т.о. понятие структурного соединения поясняет, что несмотря на оперативнуюзакрытость, мире не происходит все, что угодно. Структурные соединения производят селекцию возбуждений и обеспечивают соответствующие тенденции в развитии самодетерминации структур, которые зависят от вида релевантных возбуждений. Напр., биологические организмы настроены на силу тяготения Земли, часто очень специфически. Человек находится в особых шумах, которые составляют язык, и учится говорить. Каждое общество обеспечивает социализацию индивидуумов. Язык является бинарно кодированным и может ответить на каждое сообщение утвердительно или отрицательно. Каждая норма будет направлена против отклоняющегося поведения. Тем самым общество размещает полностью бесконтрольных индивидуумов в опциональную схему, но соглашается с тем, что то, что невозможно изменить, является свободой и делает это в настолько схематизированной форме, что коммуникация может быть продолжена через "да" или "нет", через конформное или отклоняющееся поведение, в зависимости от того, как решит индивидуум. С точки зрения эволюции в этом состоят эволюционно крайне невероятные, очень высоко селективные механизмы разделения и соединения систем свободы и порядка.

Свобода и порядок были проблемными терминами последнего убедительного понятия рациональности, восходящего к Лейбницу и выраженному в кредо европейского либерализма: как можно больше свободы при необходимой степени порядка. С тех пор имеются лишь продукты распада, либо в виде различении нескольких понятий рациональности без определения рациональности самой по себе (Вебер, Хабермас), либо в форме различения рациональности и иррациональности без указания того, в чем же состоит это различение. Соответственно, элиминируется понятия разума: из свойства человека он стал аппроксимативно остижимым, в буквальном смысле слова утопическим идеалом.

Нелегко определить, как системно-теоретическое понятие общества может помочь решению этой дилеммы. Сейчас уже невозможно вернуться к староевропейскому представлению, согласно которому рациональность состоит в том, что мышление соответствует бытию, а действие - природе. Однако при различении бытия и мышления, природы и действия обращает на себя внимание своеобразная асимметрия, в которой скрыта структура рациональности. Если считать, что мышление соответствует бытию, а действие - природе, то различение еще раз выступает на одной из обеих его сторон, на мышление или, соответственно, на действии. Операции, реализующие такую труктуру, Георг Спенсер Браун называет обратным вхождением формы в форму - или различением в различенном посредством самого себя. Контекст различения формы позволяет подойти к разрешению парадокса применения различения, которое не может различить само себя. Этот шаг легко удается системной теории, т.к. она и так уже определяет форму системы посредством симметричного различения системы и окружающей среды.

Для общественной системы, как и для системы сознания, такое обратное вхождение является неизбежным. Оперативная дифференциация системы и окружающей среды возвращается в систему в качестве различения самореференции и внешней референции. Коммуникация может быть осуществлена лишь таким образом, что система избегает совпадения своих операций с тем, о чем будут коммуницировать. Сообщение и информация должны быть различены и оставаться различенными, иначе вообще никакой коммуникации не состоится. Система оперирует постоянным воспроизводством различения самореференции и внешней референции. Это и есть ее аутопойэсис. Это и дает возможность осуществить ее оперативную закрытость. Точно также сознание постоянно экстернализирует в каждой операции то, что ему внушает его мозг - орган для самонаблюдения состояния своего организма. Сознание также должно различать самореференцию и внешнюю референцию и посредством этого различения наблюдать себя самого в различении с окружающей средой. Именно потому, что оперативные вмешательства в окружающую среду являются невозможными, самонаблюдение с помощью этого различения является принудительным условием аутопойэсиса истемы, а именно: как в случае общества, так и в случае сознания.

Отсюда следует исходить и при поиске понятия космологической рациональности старого мира. Однако это была бы оперативно вынужденная, "само собой разумеющаяся" рациональность того, что система определяет как саму себя и что - как окружающую среду. Это была бы рациональность аблюдателя первого порядка. Эффективное понятие рациональности возможно лишь на уровне наблюдателя второго порядка, что предполагает смонаблюдение системы с помощью обратного вхождения. Иначе говоря, следует ввести в самореференцию различение самореференции и внешней референции. Следует подчеркнуть, что дифференциация системы по отношению к окружающей среде осуществляться с помощью собственных операций, без которых невозможно "мюнхаузеновское собственного участие". Само различение самореференции и внешней референции также является различением, требующим собственных операций, с помощью которых оно входит в различенное. Оно становится различением, с помощью которого система обеспечивает собственное единство.

Согласно представлению о мире, который формируется посредством такого различения, мир, бесспорно, становится конструкцией и в то же время реальностью, т.к. в отношении него фактически осуществлены различающие и конструирующие операции, без использования которых ничего невозможно различить. Если мы желаем хоть как-нибудь оставаться в наследии европейских понятий, то рациональность может быть понята только отсюда. Но как ?

Наиболее известным решением является подчеркивание внешней референции, т.е. переход на метауровень (геделизация). Пока не существует какой-либо более точный анализ так называемой проблемы референции, который решил бы ее. Однако мы уже извлекли следствие: проблема референции должна быть заменена различением самореференции и внешней референции - различением, которое как энзимы в клетках, является одновременно продуктом и кодом соответствующих системных операций.

Действительно, если общество понимают как систему, которой свойственна рациональность, то всякий выход в экстернализацию, соответственно, на метауровень (геделизация), неприемлем, т.к. определяющий ее более высокий уровень или внешний мир отсутствует. Следует ли отсюда, что общество в конечном итоге является той системой, в которой всякая рациональностьпоказала себя рациональной ? Нам достаточно поставить этот вопрос, и как на аукционе, ждать других предложений.

 <<<     ΛΛΛ   

Социология с обществом понятие понятия
Понятие коммуникации становится решаю щим фактором для определения понятия общества