Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Хотя Штейнталь и Лацарус не смогли выполнить этой программы, их идея была подхвачена и развита Вильгельмом Вундтом [6]. По его мнению, реальное содержание зрелого сознания не охватывается физиологической психологией. Высшие психические процессы, и прежде всего мышление, являются результатом исторического развития общества людей и потому должны изучаться особой наукой. Вундт возражает против прямой аналогии индивидуального и народного сознания, имевшей место у его предшественников. Как сознание индивида не сводится к исходным элементам ощущения и чувства, а представляет собой их творческий синтез, так народное сознание есть творческий синтез индивидуальных сознаний, в результате которого возникает новая реальность, обнаруживающаяся в продуктах сверхличностной деятельности — языка, мифах и морали. Их исследованию Вундт посвя-
64
Глава 3. Психологическая социология конца XIX — начала XX в.
тил последние 20 лет своей жизни; результаты этой работы воплотились в 10 томах «Психологии народов». Как и его предшественникам, Вундту не удалось реализовать своих программных установок. Историко-культурный и этнографический материал не укладывался в простые психологические схемы, тем более что Вундт, желая доказать универсальность законов физиологической психологии, то и дело пытался подчинить им сверхиндивидуальную реальность народной души. В одной из своих работ Вундт так и писал, что «с самого начала исключено, чтобы в народной психологии появились какие-то всеобщие законы, которые не содержались бы уже полностью в законах индивидуального сознания» [48, с. 227]. Отдельные формы общественного сознания Вундт рассматривает как «психологические», а не как «социологические» явления. Так, законы языка раскрываются им по аналогии с законами ассоциации представлений, мифы — как результат обработки представлений чувствами, а мораль — как следствие подключения воли к первичным элементам сознания. «Психология народов» была одной из первых попыток концептуализировать и начать конкретное исследование взаимодействия культуры и индивидуального сознания. Ценна была прежде всего сама установка на сближение психологических, этнографических, лингвистических, историко-филологических и антропологических исследований. В «Психологии народов» не без основания находят свои истоки и историческая психология, и культурная антропология, и этнопсихология, и даже социо- и психолингвистика. Но как раз в социологии ее влияние было минимальным. Теоретическая проблема соотношения культуры и индивидуального сознания осталась в ней принципиально не решенной [12], а описательный материал сплошь и рядом не имел ничего общего с объяснительными концепциями. 5. Групповая психология и теория подражания В конце XIX в. становится все яснее, что ни психология индивида, ни абстрактный «народный дух» не способны дать ключ к пониманию социальных явлений. Отсюда растущий интерес к изучению непосредственно явлений группового, массового поведения и тех психологических и социальных механизмов, которые делают возможными передачу социальных норм и верований и адаптацию индивидов друг к другу. Интерес социологов к психологии масс имел и свои идеологические истоки [1]. Это была тревога, связанная с революционными выступлениями 1789, 1830, 1848 и 1871 гг. Уже романтики-тради-
5. Групповая психология и теория подражания
65
ционалисты начала XIX в. писали, что «омассовление» общества влечет за собой гибель творческой индивидуальности и культуры. Во второй половине XIX в. идея об иррациональности масс получила самое широкое распространение как в позитивистской (Тэн, особенно его трактовка Французской революции), так и в антипозитивистской (Ницше) философии. Итальянский криминолог Л.Си-геле (1868—1913) в своих книгах «Преступная толпа» (1891; рус. пер. — 1894) и «Психология сект» (1895) дал этой идее психологическое обоснование. Человек, писал он, по своей природе жесток и преступен. Ослабление рационального самоконтроля, неизбежное в толпе, разнуздывает эти инстинкты, повышая внушаемость индивида и его восприимчивость ко всякому злу.
|
|
|
|
|
