<<<       >>>   

“...И вот накануне пленума райкома черт дернул меня рассказать кому–то анекдот: мол, привел Бог к Адаму Еву и сказал — выбирай себе жену. Из моих слов следовало, что нелепо созывать пленум, чтобы из одной кандидатуры “выбирать”, надо бы предложить хотя бы еще одну кандидатуру. Донесли, еще и прибавили. Разразился скандал. Люди, с которыми еще вчера был “на ты”, с кем вместе выпивали, теперь при встрече не узнавали меня, делали каменные лица. Вызвали на бюро, посадили на “позорное” место — в конце стола”[108].

Признаемся, что гонения на социологию, также как и на другие общественные науки, отнюдь не прекратились и после распада коммунистической системы, приобретя, впрочем, более тонкий и изощренный характер. Здесь и избранность в поддержке тех или иных групп ученых, здесь и нищенские зарплаты для неугодных и баснословные оклады для своих сторонников.

Причины здесь довольно глубоки, они лежат и в природе общественных наук, и в практике, сложившейся на протяжении всей российской истории XX века. Но вместо конкретного анализа сложившейся ситуации, среди многих коллег, в том числе представителей естественно–научных дисциплин, сложилось мнение об односторонности и даже бесполезности гуманитарного знания. “Болтуны”, “банкроты”, “идеологи”, “обманщики” — таков типичный набор терминов, относящихся к нынешним представителям гуманитарной профессии. В подобных оценках, как правило, отсутствует какое–либо знание о тех или иных разработках и публикуемых книгах, однако на суждениях критиков это мало отражается. Главное же — это полное непонимание изменчивости опыта социологических исследований, его сложности и многомерности.

Академик Л.Абалкин пишет по этому поводу: “То, что было верным в свое время, сегодня может оказаться ошибочным. И наоборот. И дело здесь не только в глубине познания (это имеет место во всех науках), но прежде всего в качественном изменении самого изучаемого объекта.

У многих еще на памяти упреки в адрес выдающихся мыслителей XVIII века в том, что они не понимали революционной роли пролетариата. Сегодня эти упреки не могут вызывать ничего, кроме сожаления и горькой улыбки. Но разве справедливее, к примеру, обвинять марксизм в непонимании роли научно–технической революции и ее влияния на радикальное изменение социальной структуры общества?

Настоящая беда для науки начинается там и тогда, где и когда ее выводы объявляются непререкаемыми, происходит их превращение в догмы, в символ веры. Здесь науке приходит конец. Она уступает свое место социальной религии, или, если хотите, идеологии”[109].

Применительно такая картина складывается при подмене собственно социологии социологическими опросами. Но об этом более подробно.

Опросы. Общественное мнение, зачастую не имеющее возможности выразить себя публично, все же оценивает происходящее довольно верно. Декабрист М.С.Лунин в свое время писал: “Народ мыслит, несмотря на глубокое молчание. Доказательством, что он мыслит, служат миллионы, тратимые с целью подслушать мнения, которые мешают ему выразить”[110].

Потенциал общественного мнения склонен к накоплению, и в зависимости от степени благоприятности его проявления либо “сжимается как пружина”, либо преобразовывается в оценки и суждения. Иногда при отсутствии естественных форм проявления (через адекватные действия властей, например) оно начинает проявляться через действия других механизмов (литература, публицистика, пьесы и т.д.). При этом “зачастую эстетические характеристики художественного произведения сознательно приносились в жертву его идеологическому контексту, чтобы придать ему функцию выразителя общественного мнения”[111].

Естественно, что само общественное мнение внимательно, как пациент за врачом, следит за попытками измерить и выразить его собственные основные признаки. Чаще всего, с учетом русского менталитета, оно доверяет всякого рода оценкам, появляющимся в средствах массовой информации, чем беззастенчиво пользуются некоторые (далеко не все!) социологи и журналисты. Население, не разбираясь в тонкостях техники опроса и возможностей его многовариантной интерпретации, на интуитивном уровне чувствуют, что его неверно представляют, реагирует довольно неопределенно, двойственно. Лишь некоторые исследователи фольклора, например, иногда находят чисто социологические термины:

Эй! Айда на сеновал:

Почитаем Конта!

Вроде все с собою взял?

Ой, забыл стакан–то!

К сожалению, трудности в поиске соответствующей рифмы кажутся для сочинителей фольклора неразрешимыми:

Провела бы я опрос,

Да у милого понос.

Провела бы плебисцит,

Да миленок что–то спит[112].

 <<<       >>>   

2 президент
Проанализировав жалобы водителей по поводу деятельности патрульных милиционеров сотрудников гаи
Престиж медиатора конфликта анекдотов функции
2 должности
Именно совершенно особый род нелепости