>>>   

Дмитриев А.В. Социология юмора

Влияние Фрейда на изучение юмора и смеха кажется бесспорным. Более того, его психоанализ, по мнению многих критиков, оказал определяющее воздействие на творчество писателей так называемого “серьезного” жанра (С.Цвейг, Р.Роллан, Т.Манн), так и “юмористически–серьезных” (В.Набоков, М.Зощенко). Разумеется, речь идет о проекции всего учения, а не о специализированной работе, посвященной остроумию. Об этом произведении несколько позже, поскольку интерпретации общей теории Фрейда настолько различны, что требуются кое–какие пояснения. Прежде всего вспомним, что немаловажно: великий психоаналитик прекрасно знал произведения таких знаменитостей, как Шекспир, Рабле, Свифт, Марк Твен, Достоевский. Более того, некоторые исследователи (В.Соловьев например) считают самого Фрейда великим писателем[1].

Как бы то ни было многие ученые и литераторы, не придавая самодовлеющего значения фрейдовским мотивам в трактовке характеров, высоко ценят многие элементы его учения, особенно те, которые связаны с вечной борьбой Эроса и Танатоса, олицетворяющих влечение к жизни и влечение к смерти.

Главный же упрек, бросаемый “венскому мудрецу”, состоял и поныне состоит в рационализации бессознательного.

Сегодня у меня досада —

В саду мелькнула тень

де Сада,

А оказалась — не де Сад,

А Сталин, статен и усат.

Сегодня у меня обида —

Всю ночь мешало спать

Либидо,

А солнце алое взошло —

Либидо встало и ушло.

(В.Красько)

Постоянно осмеивал Фрейда Михаил Зощенко, причем так упорно, что заинтересовал этим многих серьезных исследователей своего таланта. Томас П.Ходж, например, в специальной работе (“Элементы фрейдизма в “Перед восходом солнца” М.Зощенко”) доказывает это и иногда довольно успешно. Так, изучая детство и юношеские годы Михаила Зощенко, он пришел к выводу, что последний, заставляя других плакать от смеха, сам с трудом сопротивлялся неумолимой хандре. Его борьба с меланхолией достигла пика кризиса в 30–е годы, что привело к острому интересу к вопросам психического здоровья, особенно к психоанализу. Т.П.Ходж склоняется к тому, что влияние Фрейда было чрезвычайно сильным и для того, чтобы “Перед восходом солнца” было позволено опубликовать. Зощенко постоянно подчеркивал свое предпочтение идеям Павлова, а не Фрейда[2].

Более реалистическую оценку проблеме дает Бенедикт Сарнов, который подчеркивал профессиональную осведомленность Зощенко в специальных вопросах психиатрии и физиологии высшей нервной деятельности. Полемизировал он с Верой фон Вирен–Гарчинской и Б.Филипповым, утверждавшими, что несмотря на свою иронию, Зощенко до конца верит Фрейду, хотя вынужден это скрывать перед страхом репрессий. “Это, разумеется, полная чепуха, — пишет Б.Сарнов. — Никаких гонений на Фрейда в 20–е годы еще не было... Нет, Зощенко тут, как и везде, не скрывает своего истинного отношения к предмету. Напротив, он его обнажает”[3]. В качестве доказательства он приводит два рассказа М.Зощенко, прямо высмеивающих несколько положений Фрейда.

Рассмотрим в этой связи сам текст этих рассказов. Первый из них “Медицинский случай” (1928), где описано лечение путем восстановления в памяти того, что могло травмировать психику, и затем — повторный шок.

Портрет врача (в терминологии М.Зощенко “лекарь”, “медик”) таков:

“...простой человек, без среднего образования, может в душе сукин сын и жулик...”, которого “не так интересует... трешка, а... забавней видеть подобные результаты”.

   >>>   

01 не ваше собачье дело 33 это латвия 13 вперед 10 Я лигачев 0 коммунизм стройка
2 радость
Профессор отвернулся
Получивший напутствие от коллектива в таком видетруд заводской напутствие заводской
Наше изложение признает за моментом смысла в бессмыслице может появиться искушение рассматривать каждую остроту
социологии Кокс Х. Мирской град секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте