<<<     ΛΛΛ   

"Мамочка" (сутенерша) нанимает квартиру для нескольких девушек. Существует "крыша" – защита, предоставляемая либо преступными группировками, либо сотрудниками милиции. Если девушка попадет в милицию, то "мамочка" должна ее выкупить (хотя это происходит далеко не всегда, и девушек могут отправить в детский приемник или оштрафовать). Если при встрече "мамочки" с потенциальным клиентом последний покажется подозрительным, то у него могут попросить паспорт с пропиской – таким образом, здесь существуют свои механизмы социального контроля. Заработанные деньги хранятся у "мамочки", и девушки уверены, что если они захотят покинуть "мамочку", то она выдаст им деньги и отпустит.

Положение тех девушек, которые находятся на периферии организованной проституции, гораздо хуже. Еще хуже положение бездомных детей, вынужденных торговать собой за кусок хлеба или наркотики, – но они скорее относятся к маленьким бомжам. Стать сутенершей, или "мамочкой" – мечта многих опрошенных нами девочек. Но здесь нужны связи, деньги и умения. Однако и среди несовершеннолетних есть сутенеры. Таков, например, семнадцатилетний Женя. Он, как и многие дети, начинал с вокзала, но потом "поднялся" и сейчас снимает комнату. После долгого разговора он признался, что занимается сутенерством. Когда вырастет, Женя хочет стать бизнесменом, а сутенерство, по его словам, – "это так, детское". Женя откладывает деньги и пытается накопить на будущий бизнес. Желание жить в Москве у многих иногородних девочек столь велико, что ради этого они готовы и на проституцию, которую рассматривают как важный, хотя и тяжелый первый шаг в своей московской карьере. Конечно, проституцией занимаются не только девушки. Но среди молодых людей в этой среде проституция осуждается, и о подобном опыте сообщали единицы, а подробного рассказа ни в углубленных интервью, ни на фокус-группах нам получить не удалось.

Вовлечение в проституцию уличных детей является хорошо организованным бизнесом. Доступ к этому бизнесу субъективно воспринимается участвующими в нем девочками как шаг вверх от бездомной жизни, в которой не было ни защиты, ни сколько-нибудь стабильных заработков. Осознавая опасности, которые таит проституция (болезни, вероятность насилия со стороны клиентов), они рассчитывают со временем накопить значительную сумму денег, которая позволила бы им по возвращении купить жилье, открыть свое дело или, наоборот, самим стать сутенершами. Иными словами, участие в проституции воспринимается как альтернативная карьера, риск которой в их сознании оправдывается настоящим и отложенным вознаграждением. Возможность найти легитимную занятость, которая бы позволила им выжить и накопить социальный капитал, представлялась, напротив, малореальной.

54% опрошенных нами уличных детей указали, что совершали кражи. По статистике МВД, около 9% несовершеннолетних, содержавшихся в 1997 г. в воспитательных колониях МВД, были сиротами или лишенными родительского попечения (рассчитано по [24, с. 4]). Однако далеко не все дети, эпизодически совершающие противоправные деяния и попадающие в места лишения свободы, являются членами преступных группировок. Часть уличных детей входит в группы, деятельность которых может быть как некриминальной (работа на рынке), так и эпизодически криминальной (торговля наркотиками, воровство, квартирные кражи). Эти группы имеют весьма слабую структуру, неиерархическую систему отношений, в них отсутствуют групповые санкции. Существуют и более сплоченные группы, с более жесткой структурой и уже определенной идеологией. Это "семейки", или группировки уличных преступников. Например, в одну из группировок входят подростки одиннадцати–двенадцати лет, в основном немосквичи, которые называют себя скинхедами (скинами) или нацистами. Хотя они и настаивали на значимости для себя националистической или нацистской идеологии, но не знали ни об одной из крайне правых политических партий или объединений. Скорее всего, политическая идеология для них вторична, в то время как криминальная деятельность (воровство, грабежи) первична. В этом отличие "группировочных" от основного костяка "дворовых" (живущих дома, но принадлежащих к субкультурным группам) скинхедов, которые гораздо прочнее связаны с фашистскими и праворадикальными организациями [25].

"Группировочные" подростки, хотя и дистанцируются от "неформалов", некриминальных субкультурных молодежных групп, но заимствуют у них определенные субкультурные практики. Так, начиная со второй половины 80-х годов в их среде тоже стало распространяться увлечение музыкой; часть из них называют себя "электронными панками" или "нирванистами". Они считают "своим" Арбат, где происходит основная "тусовка" "неформалов". Специфические молодежные и политические ориентации являются для группировочных далеко не основными. Наиболее тесно они связаны с организованным преступным миром, своеобразным резервом которого и являются. Их мечта – стать преступными авторитетами. Чтобы зарекомендовать себя, молодые кандидаты в преступные группировки должны совершить определенные действия. Прежде всего, нужно приобрести "имя", по которому их будут знать в преступном мире. Имя зарабатывается делами – преступлениями, говорящими об уме и способности к риску. Помощь взрослым "авторитетам", находящимся в местах лишения свободы, оценивается как следование криминальным понятиям, нормам. Многие "понятия", нормы поведения, жаргон в этой среде пришли из тюремной субкультуры. Стремление несовершеннолетних войти в группировки связано с потребностью в защите и возможностями самоутверждения [26, с. 124]. Вхождение в группировки является частью обдуманной жизненной стратегии, рассчитанной на долгосрочную перспективу. Опрос показал, что для "группировочных" подростков криминальная карьера представляется одним из наиболее доступных и надежных способов дальнейшего жизненного устройства. Такой путь, по свидетельству наших респондентов (как детей, так и взрослых) выбирается, прежде всего, подростками, уже имевшими контакты с преступным миром (через семью, двор), опыт пребывания в исправительных учреждениях или спецшколах и спецПТУ, или выходцами из детских домов и интернатов.

Арбат

Так называемая арбатская "Система" зародилась с появлением в России в середине шестидесятых годов движения хиппи, которых затем, после расцвета так называемых неформалов в середине 80-х годов, потеснили другие молодежные субкультуры. Эти неформалы и унаследовали "Систему". Некоторые исследователи рассматривают "Система" как конгломерат молодежных групп [27]; наиболее заметные из них – "киноманы" (поклонники Виктора Цоя), хиппи, байкеры, поклонники готики, сатанисты, гопники, рэйверы, рэпперы, толкиенисты, панки. Переходы из одной одной неформальной группы в другую совершаются постоянно, а вхождение в конкретную группу для многих (а приезжих детей в особенности) – часто результат случайного стечения обстоятельств. Уличные дети стремятся войти в "Систему" ради той поддержки, которую она предоставляет своим членам, возможности найти временное пристанище – "вписку". Возможности "нисходящей" и "восходящей" мобильности на Арбате во многом зависят от возможности человека утвердиться в сообществе и получить доступ к "впискам".

Важную роль в уличных сообществах играют средства символического распознавания своих. По материалам Т. Щепанской, система "фенек" – символических предметов, обозначающих принадлежность к субкультуре, – возникла у хиппи как способ распознавания других членов системы и как способ социального контроля (феньки передавались старшими по иерархии младшим) [28]. В условиях значительного наплыва желающих вступить в сообщество "неформалов" значение "фенек" как инструмента ограничения сообщества еще более усилилось. Для того чтобы быть принятым в арбатское сообщество, новичок должен пройти испытание.

Малолетних бродяг, бомжей, проституток на Арбате не очень любят и не стремятся принимать в свои ряды (хотя те тоже считают Арбат своим). Но иногда такой человек тоже может войти в доверие к членам сообщества и получить доступ к возможностям взаимопомощи. Можно даже питаться отбросами и ночевать в мусорных баках – если ты являешься панком и демонстрируешь, что делаешь это по убеждению, а не из-за того, что ты опустился и потерял гордость.

Социальная организация на Арбате довольно гибкая, без жесткой иерархии. Основные совместные занятия – посещение концертов, потребление наркотиков. Все общение происходит, как правило, на самом Арбате, у так называемой стены Цоя, "у Фонтана" и на "пьяном дворике" за театром Вахтангова. Совместное воровство, грабежи здесь, в отличие от группировочных беспризорников, не практикуются. Вообще, воровство в этом сообществе презирается. Норма доверия распространяется как на группу, так и на окружающее общество. Безусловно, декларируемые нормы солидарности, взаимопомощи в этой среде далеко не всегда выполняются. Сила групповых связей, судя по ряду свидетельств, не столь велика. Как пишет Н. Мавлевич, "они не слишком способны помочь друг другу: один мотылек из стаи упал, сгорел, другие и не заметили" [29].

Слабые иерархические структуры, отсутствие жестких систем контроля, подвижность субкультурных демаркаций, наличие взаимопомощи, хотя и без жестких обязательств – во всем этом "Система" занимает промежуточное место между жесткими структурами группировочных беспризорников и почти аномичным, дезорганизованным миром несовершеннолетних бездомных маленьких бомжей. При этом доступ к Системе ограничен для тех, кто наиболее остро в ней нуждается, – детей из проблемных семей, приезжих, тех, кто не обладает достаточным культурным капиталом и не может показать знание необходимых символов и понятий.

Говоря о нижних слоях социальной структуры, исследователи часто относят их к так называемому социальному дну, а значит, к зоне нищеты, безнадежности и отчуждения [30, с. 13]. По отношению к определенным группам эти представления, безусловно, верны – во всяком случае, так можно описать мир маленьких и больших бомжей, нищих, алкоголиков, неспособных наладить позитивные связи друг с др.

 <<<     ΛΛΛ   

Стивенсон С.А. Уличные дети и теневые городские сообщества