<<<     ΛΛΛ     >>>   

Из всего множества функций войны, которых мы посчитали уместным собрать в приведенной классификации, критически важными являются две. В мирном мире, сохранение стабильности общества будет требовать: 1) эффективный заменитель военных институтов, который сможет нейтрализовать дестабилизирующие социальные элементы, и 2) внушающий доверие мотивационный заменитель войны, который сможет обеспечить социальную связность. Первый является необходимым элементом общественного контроля; второй – основным механизмом адаптации индивидуальной человеческой мотивации к потребностям общества.
Большинство предложений, явно или иным образом касающихся послевоенной проблемы контроля антиобщественных элементов, предлагают в качестве решения некие варианты Корпуса Мира или так называемого Рабочего Корпуса. Асоциальные, не готовые к участию в экономических отношениях, психологически неудобные, закоренелые «правонарушители», неисправимые «саботажники», и прочие не подлежащие трудовой занятости предлагаются к перевоспитанию посредством дисциплинирующей службы, наподобие военной, в более или менее пригодных работников социальной службы. Эта презумпция также наполняет смыслом в противном случае твердолобое рассуждение о плане «Невооруженных сил».
К этой проблеме в языке популярной социологи обращался государственный секретарь Макнамара. «Даже в наших пресыщенных обществах у нас есть достаточно причин беспокоиться о напряжении, которое вращается и сужается вокруг непривилегированных молодых людей, и наконец наносит удар в форме правонарушений и преступности. Чего мы должны ожидать… когда восходящие фрустрации могут прорваться во вспышки насилия и экстремизма?» Он продолжает эту мысль в казалось бы, не связанном абзаце: «Мне кажется, что мы могли бы продвинуться в направлении снижения этого неравенства [призывной системы], прося каждого молодого человека в Соединенных Штатах отдать два года службе своей стране – неважно, в вооруженных силах, Корпусе Мира, или любой другой добровольческой организации в стране или за рубежом. Мы могли бы подталкивать другие страны к таким же действиям.» Здесь, как и в других местах этого важного выступления, мистер Макнамара косвенно, но безошибочно сконцентрировался на одной из ключевых проблем возможного перехода к миру, и затем указал, также косвенно, на приблизительный подход к ее решению, снова выраженный в языке существующей военной системы.
Ясно, что мистер Макнамара и другие сторонники идеи корпуса мира в качестве заменителя этой функции войны, в значительной степени опираются на успех околовоенных программ периода Депрессии, ранее упомянутых в прошлой секции. Мы полагаем этот прецедент некоторым образом полностью неадекватным. Ни нехватка соответствующих прецедентов, тем не менее, ни сомнительная сентиментальность социальной политики, характеризующая этот подход, не достаточны для отказа от него без внимательного изучения. Он может оказаться жизнеспособным, - при условии, что, во-первых, военное происхождение формата Корпуса будет эффективно выделено из его оперативной деятельности, и, во-вторых, что переход от околовоенных действий к «работе по развитию» может быть осуществлен без внимания к отношению к ней персонала Корпуса, или к «ценности» ожидаемой от него работы.
Другим возможным заменителем контроля над потенциальными врагами общества, в соответствующей форме, совместимой с современной технологией и политическими процессами, является введение рабства. До настоящего времени, данное предложение существовало исключительно в фантастике, в частности, в работал Уэллса, Хаксли, Оруэлла и прочих авторов, участвующих в творческом предвосхищении социологии будущего. Но фантазии, нарисованные в «Прекрасном Новом Мире» и «1984», с годами после их публикации казались все менее и менее неуместными. Традиционная ассоциация рабства с древними доиндустриальными культурами не должна закрывать нам глаза на его адаптивность к развитым формам социальной организации, как не должна и его в равной степени традиционная несовместимость с Западными моральными и экономическими ценностями. Очень возможно, что развитие усложненной формы рабства может быть абсолютным требованием социального контроля в мирном мире. С практической точки зрения, превращение военного дисциплинарного устава в эвфимизированную форму рабовладения потребует на удивление небольших изменений; первым логическим шагом будет принятие какой-либо формы «всеобщей» воинской повинности. 
Когда доходит до предложений внушающего доверие заменителя войны, способного к управлению паттернами человеческого поведения от имени социальной организации, число предложений невелико. Как и ее политическая функция, мотивационная функция войны требует существования реально угрожающего врага общества. Принципиальная разница в том, что для того, чтобы мотивировать исходную преданность, в отличие от принятия политической власти, «альтернативный враг» должен подразумевать более немедленную, материальную и прямо ощущаемую угрозу разрушения. Он должен оправдывать необходимость наличия и уплаты «кровавой цены» во многих сферах человеческой деятельности.
В этом отношении, ранее упомянутые возможные враги будут недостаточны. Единственным исключением может быть модель загрязнения окружающей среды, в том случае, если ее опасность для общества была бы по-настоящему грозной. Придуманные модели должны нести экстраординарную убедительную нагрузку, подкрепленную приемлемой потерей жизней; конструирование для этой цели современной мифологической или религиозной структуры в наше время будет представлять сложности, но несомненно, должно быть рассмотрено.
Специалисты по теории игр, в ином контексте, предложили для эффективного контроля над индивидуальными агрессивными импульсами разработку «кровавых игр». Ироническим комментарием к современному состоянию исследований войны и мира служит то, что разработка модели этого понятия, на уровне популярных мелодрам, в виде ритуализированной охоты на человека, досталась не ученым, а создателям коммерческих фильмов. Более реалистически говоря, подобный ритуал мог бы быть социализирован, наподобие Испанской инквизиции и менее формальных судов над ведьмами других периодов, для целей «социальной очистки», «безопасности государства» и иных оснований, одновременно приемлемых и внушающих доверие для послевоенных обществ. Возможность реализации подобной обновленной версии еще одного древнего института хотя и сомнительна, но в значительной степени менее вычурна, чем мечты многих специалистов по планированию мира о том, что продолжительное состояние мира может быть достигнуто без наиболее болезненных исследований каждого возможного заменителя критически необходимых функций войны. Здесь затрагивается, в некотором смысле, стремление к «моральному эквиваленту войны» Вильяма Джейма.
Также возможно, что две функции, рассмотренные в данном разделе, могут выполняться вместе, в смысле обозначения антисоциальных элементов, для которых необходим институт контроля, в качестве «альтернативного врага», необходимого для удержания общества вместе. Безжалостное и необратимое распространение неспособности к занятости и аналогичное расширение обобщенного отчуждения от общепринятых ценностей может создать необходимость в подобной программе даже в качестве приложения к военной системе. Как и ранее, мы не намерены рассуждать о специфических формах, которые может принять подобная программа, но отметим, что в некоторых обществах в некоторые исторические периоды существует достаточно прецедентов обращения с нежелательными, подозреваемыми в угрозе, этническими группами.

Экологические.

Рассматривая недостатки войны как механизма селективного контроля населения, может показаться, что разработка заменителей для этой функции должна быть достаточно простой. Схематически это действительно так, но проблема периода перехода к новому укладу экологического баланса делает перспективы замены менее уверенными.
Необходимо помнить, что ограничения войны в этой функции являются полностью евгеническими. Война не приводила к генетическому прогрессу. Но ее нельзя осуждать как систему общего контроля населения для сохранения вида. И, как было указано, природа войны изменяется сама по себе. Современные тенденции в военных действиях – увеличивающиеся стратегические бомбардировки гражданского населения и большая военная значимость, которая придается разрушению источников снабжения (в отличие от чисто «военных» баз и личного состава) – в значительной степени предполагает протекание действительно качественных изменений. Предположив, что военная система сохранит свое существование, более чем вероятно, что регрессивное селективное влияние войны будет изменено, и ее жертвы станут более генетически репрезентативными по отношению к своим обществам.
Нет сомнений, но есть всеобщее требование того, что деторождение, ограниченное продуктами искусственного осеменения, обеспечит полностью адекватную замену контроля над уровнем населения. Подобная репродуктивная система будет несомненно, иметь дополнительные преимущества в виде доступности прямого евгенического вмешательства. Ее предсказуемое дальнейшее развитие – оплодотворение и развитие эмбриона целиком в лабораторных условиях – расширит эти рычаги управления до их логического предела. При таких обстоятельствах, экологическая функция войны будет не только замещена, но и превзойдена по эффективности.
Указанный промежуточный шаг – полный контроль над оплодотворением посредством «пилюль» и контролируемого «противоядия», повсеместно распространенных через поставки воды или некоторых необходимых продуктов - уже находится в разработке. В будущем, не просматривается перспективной необходимости в возврате к устаревшим практикам, упомянутым в предыдущей секции (инфантицид и т.д.), что вполне могло бы иметь место, если бы переход к мирному состоянию стал возможен два поколения назад.
Вопрос, на самом деле, состоит не в жизнеспособности этого заменителя войны, а в политических проблемах, связанных с его реализацией. Подобная система не может быть создана, пока военная система все еще функционирует. Причина проста: избыточное население – это расходный материал. До тех пор, пока любое общество вынуждено принимать во внимание хотя бы маловероятную возможность войны, оно должно поддерживать максимально возможный уровень населения, даже если это наносит ущерб экономической устойчивости.  Это парадоксально, учитывая роль войны в сокращении избыточного населения, но и тривиально. Война контролирует общий уровень населения, но экологический интерес любого общества заключается в поддержании его гегемонии по отношению к другим обществам. Эта очевидная аналогия наблюдается в любой экономике, где присутствует свобода предпринимательства. Практики, наносящие ущерб обществу в целом – как конкурентные, так и монополистические – поощряются конфликтующими экономическими мотивами интересов индивидуальных капиталов. Очевидный прецедент подобного можно найти в кажущихся иррациональными политических затруднениях, сопровождающих массовое распространение простых методов контроля рождаемости. Государства, остро нуждающиеся в изменении неблагоприятного соотношения между производством и потреблением, тем не менее не готовы пожертвовать для этой цели требованиями военной машины на двадцать лет вперед. Односторонний контроль населения, практиковавшийся в древней Японии и других изолированных обществах, в современном мире находится вне пространства обсуждения.
Поскольку евгеника недостижима до того, как наступит переход к миру, почему бы не подождать? Следует согласится с подобным предложением. Как мы отмечали ранее, сегодня существует реальная возможность беспрецедентного глобального кризиса нехватки ресурсов, который не сможет предвосхитить военная система. Если это будет иметь место до окончания согласованного перехода к миру, результаты могут быть неизменно разрушительными. Эта дилемма очевидно не имеет решения; это риск, на который придется пойти. Но это поддерживает позицию, в соответствии с которой возможное решение о ликвидации военной системы следует исполнить раньше, а не позже.

Культурные и научные

Строго говоря, функции войны как детерминанта культурных ценностей и основного двигателя научного прогресса могут не быть критическими в мире без войны. Нашим критерием для основных невоенных функций войны была их необходимость для  выживания и стабильности общества. Абсолютная необходимость в заменителях культурных детерминант и дальнейшего развития научного знания не выявлена. Мы, тем не менее, от имени тех, для кого эти функции имеют субъективную значимость, считаем важным установить, что можно осмысленно ожидать в культуре и науке после перехода к миру.
Что касается  творческих видов искусства, нет оснований полагать, что они исчезнут, хотя изменения коснутся их характера и относительной социальной значимости.  Ликвидация войны естественным образом лишит их основной движущей силы, но этот процесс перехода займет значительное время, и, возможно, поколением позже, темы социо-моральных конфликтов, порожденные военной системой, сменятся на различные аспекты личной чувствительности. В то же время, необходимо сформируется новая эстетика. Какими бы ни были ее название, форма или рациональность, ее функция будет состоять в выражении в языке, приемлемом для нового исторического периода, ранее дискредитированной философии искусства ради искусства. Эта эстетика недвусмысленно отвергнет классическое требование военного конфликта как содержательного ядра великого искусства. Конечным эффектом этой мирной философии для искусства станет предельная форма его демократизации, в том смысле, что общепризнанная субъективность культурных стандартов уравновесит его новые, бессодержательные «ценности».
Возможно, следует ожидать, что искусству будет вновь придана роль, которую оно некогда играло в нескольких примитивных, мироориентированных социальных системах. Это была функция чистого украшения, развлечения или игры, полностью свободная от гнета выражения социоморальных ценностей и конфликтов общества, ориентированного на войну. Интересно, что фундамент для подобной эстетики с отсутствующими ценностями закладывается уже сегодня в области развивающихся экспериментов с искусством без содержания, являющихся возможными предвестниками мира без войн. Вокруг нового типа культурного детерминизма уже сформировался культ, предполагающий, что ценность культурных проявлений определяет их технологическая форма, нежели чем их мнимо значимое содержание. Четким следствием этого является то, что нет «хорошего» или «плохого» искусства, а есть только искусство (технологически) приемлемое своему времени или неприемлемое. Культурным эффектом этого стало распространение ситуационных решений и незапланированных выразительных приемов; искусству отказывают в связи с последовательной логичностью. В данном контексте, значение этого феномена в том, что он предоставляет работающую модель одного из типов культуры без ценностей, которую мы с разумной уверенностью предсказываем для мира без войн.
Что касается науки, на первый взгляд может показаться, что гигантская программа космических исследований, наиболее перспективный экономический суррогат войны, может также послужить основным стимулятором научных исследований. Отсутствие фундаментально организованного социального конфликта, являющееся неотъемлемой частью космических исследований, тем не менее, исключает их из числа адекватных мотивационных заменителей войны в сфере «чистой науки». Но они, вне всякого сомнения, могли бы поддерживать большой спектр технологических задач, связанных с космическими аспектами военных программ. Аналогичная по масштабу программа социальной поддержки могла бы предать сравнимый импульс определенным технологическим разработкам, особенно в медицине, рационализированых методиках строительства, образовательной философии и т.п. Евгеника, как заменитель экологических функций войны, также потребует продолжающихся исследований с отдельных областях естественных наук.
Помимо указанных частичных заменителей войны, следует принимать во внимание, что размер интеллектуального и материального импульса, данного научному прогрессу великими войнами прошлого века и, даже в большей степени, ожиданием Третьей мировой войны, просто гигантский. Наше открытие заключается в том, что если бы военная система пришла к концу завтра, под действием этого импульса движение к научным знаниям продолжалось бы еще как минимум две декады. После этого еще как минимум две декады оно бы постепенно уменьшало темп, до тех пор, пока «банковский счет» нерешенных на сегодняшний день проблем не опустел бы. Для вопросов того уровня, которые мы сегодня научились задавать, не осталось бы ничего неизвестного и достойного познания;  мы по определению не можем представить себе научные вопросы, которые можно будет задать тогда, когда на все постижимые сегодня вопросы будут получены ответы.

Автор использует термин «экология» не в значении «охрана природы», а в его исходном значении.

Секция 7. Выводы и заключение

Природа войны

Война – это не политический инструмент, используемый государствами для расширения или защиты своих выраженных политических ценностей или экономических интересов, как это широко принято полагать. Напротив, она сама по себе является организационной основой, вокруг которой структурируются все современные общества. Обычная непосредственная причина войны – явное вмешательство одного государства в интересы другого. Но в основе всех показных отличий национальных интересов лежат динамические требования вооруженного конфликта со стороны военной системы. Готовность к войне характеризует современные социальные системы куда больше, чем их экономические и политические структуры.
Экономический анализ ожидаемых проблем перехода к миру не учитывал широкую роль войны в определении социальных систем. То же самое верно, с редкими и частичными исключениями, и для модельных «сценариев» разоружения. По этой причине, ценность всех предыдущих работ ограничена механическими аспектами перехода. Определенные элементы этих моделей, вероятно, могут быть применены к реальной ситуации перехода к миру; это, тем не менее, зависит от их совместимости с содержательным, а не формальным наполнением плана мирной жизни. Подобный план может быть разработан только на основе полного понимания природы военной системы, которую он призван упразднить, что, в свою очередь, предполагает детальное осмысление функций, которые военная система выполняет в обществе. Это потребует создания детализированной и доступной системы заменителей тех ее функций, которые необходимы для стабильности и выживания человеческих обществ.

Функции войны

Видимая, военная функция войны не требует разъяснений; она не только очевидна, но и не имеет отношения к переходу к состоянию мира, в котором она, по определению, будет избыточной. Она также подчиняется в своем социальном значении предполагаемым невоенным функциям войны; те из них, которые имеют критически важное значение для перехода, могут быть собраны в пять принципиальных групп.

1. Экономические. Война обеспечивала как древние, так и современные общества надежной системой стабилизации и контроля национальных экономик. В современной сложной экономике, никакого альтернативного метода контроля, хотя бы отдаленно сравнимого по эффективности с войной,  пока не было испытано.
2. Политические. Перманентная возможность войны является основой стабильного правительства; она создает основу для общего принятия политической власти. Она позволяет обществам поддерживать необходимые классовые различия и обеспечивает подчинение граждан государству посредством остаточных военных сил, неотъемлимо заложенных в концепции нации. Никакая из современных политических властных группировок не смогла успешно контролировать своих избирателей после потери доверия к внешней военной угрозе.
3. Социологические. Война, посредством военных институтов, всю историю служила обществам уникальным, незаменимым средством контроля опасных социальных расколов и деструктивных антиобщественных тенденций. Как наиболее значимая из угроз жизни и единственная, с которой может справится только социальная организованность, война также играла еще одну фундаментальную роль: военная система обеспечила механизм превращения мотивационных сил, управляющих человеческим поведением, в принудительную преданность обществу. Таким образом, обеспечивался уровень социальной связности, необходимый для выживания нации. Никакой другой институт или группа институтов в современных обществах не способны выполнить эти функции.
4. Экологические. Война была основным эволюционным инструментом поддержки экологического баланса между растущей человеческой популяцией и ресурсами, необходимыми для ее выживания. Это уникальная особенность человечества как вида.
5. Культурные и научные. Ориентация на войну определяла основные стандарты ценностей в искусстве и обеспечивала фундаментальный стимул для научного и технологического прогресса. Концепции, в соответствии с которыми искусство выражает ценности, не зависящие от его формы, и что успешные стремление к знаниям имеет самостоятельную общественную ценность, долгое время были приняты в современных обществах; развитие искусств и наук в эти периоды было следствием парралельного развития вооружений.

Заменители функций войны: критерии

Нижеизложенные функции войны являются необходимыми для выживания известных нам сегодня социальных систем. За двумя возможными  исключениями, они также необходимы для любой стабильной социальной организованности, которая сможет выжить в мире без войн. Обсуждение направлений и средств перехода к подобному миру станут осмыслены если только а) будут созданы институты-заменители этих функций, или б) можно будет осмысленно гипотетически предположить, что полная или частичная потеря одной из функций не обязательно устранит жизнеспособность будущих обществ.
Подобные заменяющие институты и гипотезы должны соответствовать ряду критериев. В общем, они должны быть технически реализуемы, политически приемлемы и потенциально вызывать доверие у членов общества, которое реализует их. Конкретно, их можно характеризовать следующим образом:
1. Экономические. Приемлемый экономический суррогат военной системы потребует расход ресурсов на полностью непродуктивные цели, по уровню сравнимый с военными расходами, обычно определяемыми размером и сложностью каждого общества. Природа подобной системы кажущихся «растрат» должна позволять ей оставаться независимой от нормальной экономики спроса и предложения; она должна позволять осуществление над ней произвольного политического контроля.
2. Политические. Жизнеспособный политический заменитель войны должен предоставлять для каждого общества обобщенную политическую угрозу, характеристики и масштаб которой позволят обеспечить организованность и принятие политической власти.
3. Социологические. Во-первых, в условиях перманентного отсутствия войны, должны быть разработаны новые институты, которые будут эффективно контролировать социально деструктивные сегменты общества. Во-вторых, в целях адаптации физической и психологической динамики человеческого поведения к потребностям социальной организации, правдоподобный заменитель войны должен создать вездесущий и понятный страх личного уничтожения. Характер и уровень этого страха должны быть достаточны, чтобы обеспечить полную приверженность общественным ценностям, чтобы они признавались как превосходящие ценность индивидуальной человеческой жизни.
4. Экологические. Заменитель войны, функционируя как уникальная человеческая система контроля популяции, должен обеспечить выживание, если не улучшение, вида, в аспекте его доступа к ресурсам.
5. Культурные и научные. Суррогат функций войны как детерминанта культурных ценностей должен создать основу для социо-морального конфликта равно непреодолимой силы и масштаба. Суррогатная мотивационная основа для стремления к научному знанию должна сходным образом быть наполнена сравнимым чувством внутренней необходимости.

Заменители функций войны: модели

Следующие институты были, помимо прочих, предложены на рассмотрение в качестве замены невоенных функций войны. То, что они изначально могли быть созданы для других целей, не препятствует или обесценивает их возможное применение в этой сфере.
1. Экономические. А) Всесторонняя программа социального обеспечения, направленная на максимальное улучшение общих условий человеческой жизни. Б) Гигантская, не имеющая конечных целей, программа исследования космоса, направленная на недосягаемые объекты. В) Постоянная, ритуализированная, ультра-доскональная система инспекции процесса разоружения, и ее вариации.
2. Политические. А) Вездесущие, практически всемогущие  международные политические силы. Б) Признанная и явная внеземная угроза. В) Массовое глобальное загрязнение окружающей среды. Г) Фиктивные альтернативные враги.
3. Социологические. Функция контроля: А) Программы, сделанные по модели Корпуса Мира. Б) Современная усовершенствованная форма рабства. Мотивационная функция:  А) Интенсифицированное загрязнение окружающей среды. Б) Новые религии или мифологии. В) Общественно ориентированные «кровавые игры». Г) Комбинированные формы.
4. Экологические. Всеобъемлющая программа прикладной евгеники
5. Культурные: института-заменителя не найдено. Научные: вторичные требования программ космических исследований, социального обеспечения и/или евгеники.

Заменители функций войны: оценка

Перечисленные выше модели отражают скорее начало поиска институтов – заменителей функций войны, нежели чем перечисление альтернатив. Было бы преждевременно и неуместно, тем не менее, выдвигать финальные вердикты об их применимости к ситуации перехода к миру и к последующему периоду. Более того, поскольку необходимая, но сложная работа по оценке совместимости предлагаемых суррогатов с различными функциями может быть в настоящее время выполнена только эмпирическим путем, мы избрали путь воздержания от подобных статистически неадекватных гипотетических корреляций.
Тем не менее, ряд пробных и поверхностных замечаний к предлагаемым функциональным «решениям» позволят обозначить масштаб трудностей, связанных с проблематикой планирования мира.
Экономические.  Модель системы социального обеспечения не сможет оставаться вне нормальной экономики после завершения фазы преимущественно капитальных  инвестиций; таким образом, ее ценность как исполнителя данной функции будет носить временный характер. Такой заменитель, как космические исследования, судя по всему, соответствует обоим основным критериям и должен быть подвергнут более детальному изучению, особенно в отношении его возможных эффектов на другие функции войны. Схемы «непрерывной инспекции», хотя и являются чрезмерно привлекательными, несовместимы с базовой посылкой перехода к миру. Сходный с ними вариант «невооруженных сил» подвергается той же функциональной критике, что и общая модель системы социального обеспечения.
Политические. Как и суррогатные варианты различных инспекций, предложения создания обладающей абсолютной властью полиции сущностно несовместимы с концом военной системы. Вариант «невооруженных сил», с поправками, включающими неограниченные полномочия на осуществление экономических санкций, предположительно может быть трансформирован в убедительную внешнюю угрозу. Развитие приемлемой угрозы из «дальнего космоса», предположительно в связке с космическими исследованиями как экономическим суррогатом, кажется малоприемлемым вследствие своей неубедительности. Модель загрязнения окружающей среды недостаточно восприимчива к непосредственному контролю, кроме как через директивное ускорение текущих трендов в области загрязнений; это, в свою очередь, поднимает вопрос политической приемлемости. Новые, менее регрессивные подходы к созданию фиктивных глобальных «врагов» требуют более детального изучения.
Социологические. Функция контроля: Хотя различные заменители данной функции, грубо скопированные с Корпуса Мира, в потенциальной перспективе кажутся в целом неадекватными, их не следует отбрасывать без внимательного изучения. Рабство, в технологически современной и концептуально обновленной форме, может оказаться более эффективным и гибким институтом в этой сфере. Мотивационная функция: Хотя никакие из предложенные заменителей войны как гаранта приверженности общественным ценностям не могут быть сразу отброшены, каждый из них создает ряд серьезных и особенных трудностей. Интенсифицированные угрозы окружающей среде могут породить экологические проблемы; мифология может  потерять политическую приемлемость; предложенные «кровавые игры» и ритуалы куда проще разработать, чем применить. Внимательного рассмотрения заслуживает институт, объединяющий эту функцию с предыдущей, основанный на организованных этнических репрессиях, но не обязательно выведенный из них.
Экологические. Единственная существующая проблема в применении адекватного евгенического заменителя войны – это проблема времени; его нельзя реализовать до завершения перехода к миру, что включает в себя серьезный временный риск экологического сбоя.
Культурные. Никакого приемлемого заменителя для этой функции войны не было предложено. Возможно, тем не менее, что фундаментальный культурный детерминант ценностей не является необходимым для выживания стабильного общества. Научные. То же самое можно сказать и о функции войны как двигателя поиска знаний. Тем не менее, реализация гигантской программы космических исследований, всеобъемлющая программа социальной поддержки или программа евгенического контроля способны обеспечить мотивацию для ограниченного числа технологий.

Общие заключения

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Амбициозно звучащие программы были бы незамедлительно отвергнуты без серьезного рассмотрения
Вы сказали