<<<     ΛΛΛ     >>>   

Наука наша пошла от Ломоносова, это верно, но корни древа русской физики – это Столетов. Им положено начало некой интеллектуальной системе, ясно видимому зародышу того деликатного и драгоценного организма, который называется научной школой. Наша благодарность Александру Григорьевичу будет вечной уже потому, что он закладывал «нулевой цикл» физики. А это работа тяжёлая, неблагодарная, светлые итоги так далеки ещё, и не знаешь, доживёшь ли до радости этих итогов. Он не дожил…

Столетов – классический пример университетского учёного. Процессы сложные и запутанные привели в наше время к тому, что подобный тип очень крупного учёного и педагога одновременно стал скорее исключением, нежели правилом. А ведь есть великая логика в том, что знания и опыт растут там, где растёт сам человек, которому предначертано эти знания и опыт умножить. Столетов был блестящим педагогом. Он изгнал из физической аудитории отвлекающее околонаучное словоблудие, когда лекции по электричеству начинались с описания искр, сыпавшихся с чёрных кошек древнеегипетских жрецов. У Столетова красноречие только по делу. Молодой Тимирязев, прослушав однажды доклад Столетова, не мог скрыть своего восхищения в разговоре с Бредихиным. Знаменитый астроном согласно кивал, а потом добавил:

– Заметьте, что вы можете судить только о половине его достоинств. Если бы вы могли только оценить, какой это математик!

На кафедре Столетов был предельно ясен, конкретен и строг. У писателя Андрея Белого есть пометка: «Знаменитый профессор Столетов. Крупный физик, умница, чудак, экзаменационная гроза». Он вовсе не был этаким всепрощающим «отцом» с душой нараспашку. Напротив, скорее сух, холоден, как бы отчуждён ото всех своей манерой держаться, непременной аккуратностью в одежде, изумительной правильностью речи, которая, по свидетельству современников, обладала странным свойством и притягивать слушателей, и раздражать их одновременно. Профессор Житков вспоминал: «Его словесные конструкции отличались почти угнетающей правильностью».

Став профессором совсем ещё молодым, в 34 года, Столетов действительно становится «экзаменационной грозой». Категорически невозможно обвести его, подкупить мнимой энергией, прикинуться отрешённым, не от мира сего умником, утомить гипнотической лукавой болтливостью. У него были только две просьбы: знай и понимай. Ничем другим можешь себя не утруждать. Сам в шутку называл себя «людоедом», но относиться к экзаменам по-иному не мог. Писал в письмах: «…экзамены мучат», «экзаменовал – до изнеможения». А строкой ниже: «В свободное время занимался актинто-ками в разрежвоздух…»

Соединение воедино преподавательской и исследовательской работ составляло его кредо учёного. И то и другое он считал неразрывным и обязательным. «Актин. токи», о которых говорится в письме, – это явления фотоэффекта, впервые изученные Столетовым. Работы университетского профессора по исследованию этих явлений и свойств ферромагнитных тел признаны классическими. Столетов навсегда останется незримым соавтором всех генераторов, динамо-машин и даже такого сверхсовременного чуда, как солнечные батареи космических кораблей. Вот куда зашли его занятия «в свободное время». Великий князь Константин сказал однажды генералу Столетову: «У вашего брата дурной характер!»

Александр Григорьевич действительно неуживчивый был человек, даже нетерпимый. Холуйства не терпел. Не терпел поучающую бездарность. Не мог терпеть, когда чиновная узколобая надменность давила ясный ум, человеческую простоту, измывалась над добром, чистотой и справедливостью. Столетов в нашу историю пришёл не один. Он трудился в созданной им физической лаборатории в то время, когда великий Чебышев создавал теорию машин и механизмов, Бредихин прославил себя изучением кометных хвостов, Бутлеров штурмовал высоты структурной химии. Он дружил не только с Тимирязевым, но и с Танеевым, был знаком с Чайковским, восхищался Чернышевским, Писаревым, Добролюбовым. Когда он прочитал «Преступление и наказание», не мог спать, был почти физически болен. Любознательность владимирского гимназиста переросла в постоянную потребность знать обо всём важном и талантливом, помогать важному занять своё место, доказывать очевидность талантливого. Во время подлейшей реакции оставался он порядочным человеком. Человеком с «дурным характером» для великих князей.

Грустными, обидными, горькими были последние годы его жизни. Принципиальный научный спор с выдающимся физиком Голицыным быстро оброс слухами, интригами, вздором. Обида усилилась, когда точно ему уготовленное место в Академии наук отдали Голицыну, «князьку», как язвил Столетов. Припомнились сразу все обиды, и мнимые и настоящие, а настоящих немало было, ушёл в себя, ожесточился, избегал людей, зол был на весь свет, и это точило его, убивало.

Он умер совсем не старым – 56 лет. Никто не ждал такого. Великий физик Лебедев так разнервничался, что утром 15 мая 1896 года отослал в Петербург две совершенно одинаковые телеграммы: «Сегодня скончался Александр Григорьевич Столетов».

Эванджелиста Торричелли:

«МЫ ЖИВЁМ НА ДНЕ ВОЗДУШНОГО ОКЕАНА»

Когда последний слабый вздох вырвался из груди Галилео Галилея, у смертного одра великого старца стояли два человека. Один – совсем ещё юноша со свежим румянцем на щеках, второй – мужчина средних лет с необычайно живым взглядом красивых чёрных глаз. Короткие, подкрученные вверх усы и чёрненькая эспаньолка под нижней губой придавали лицу его, несмотря на усталость и печаль, вид задорный и даже несколько легкомысленный. Первый – 20-летний Винченцо Вивиани – был самым юным учеником Галилея. Второго звали Эванджелиста Торричелли. Он встретился с Галилеем совсем недавно – 16 октября 1641 года. И трёх месяцев не провели они вместе, и всё-таки именно ему, этому драчуну и ловеласу, завещал умирающий Галилей свои труды, именно в его быстрых глазах разглядел он пламя таланта.

Торричелли… Вспомнили? Самые первые уроки физики в школе, учительница опрокидывает в чашку со ртутью стеклянную трубку, запаянную с одного конца. В трубке тоже ртуть, но она не выливается, она только опустилась немного, её держит давление атмосферы, а там, вверху, – вакуум, «торричеллиева пустота». О, как это просто! Это понятно даже маленьким ребятишкам. Ребятишки не знают, что, прежде чем появилась эта трубочка, прошли века, не знают, как спорили об атмосфере великие умы: Аристотель и Демокрит, Эпикур и Ал Хайсам. Совсем вплотную подошёл к тайне атмосферы великий Галилей. Ему оставалось буквально лишь протянуть руку к трубке со ртутью, но он не успел. Торричелли продумал опыт, Винченцо Вивиани впервые опрокинул трубочку в чашу. «Опыты с несомненностью доказывают, что воздух имеет вес…» – записал вскоре Торричелли. И ни молодой Вивиани, ни 35-летний Торричелли не знали, что этот, может быть, самый простой из всех физических опытов положил в 1643 году начало гидравлике и барометрии – зародышу метеорологии.

Эванджелиста Торричелли, этот жуир и завсегдатай флорентийских погребков, оставил нам не только «торричеллиеву пустоту», но и формулу скорости истечения жидкостей из сосудов, правило квадратуры парабол: не зная высшей математики, он определил квадратуру циклоиды, исследовал центры тяжести тел вращения и усовершенствовал артиллерийский угломер.

Он жил бурно, тратил себя щедро и в трудах и в досугах и умер очень рано – 39 лет от роду. Умер и унёс в могилу секрет, о существовании которого люди узнали совсем недавно.

Известно, что Торричелли сам изготовлял линзы для оптических приборов. В Музее истории науки во Флоренции хранится его линза диаметром 83 миллиметра, изготовленная им за год до смерти. Уже после его кончины флорентийские астрономы вставили эту линзу в телескоп и направили его на Сатурн. Они не только увидели кольцо Сатурна, из-за которого тогда было столько споров, но даже тень от кольца на диске планеты.

Без малого через 300 лет после этого наши современники физики взяли линзу из музея и решили сравнить с нынешними линзами при помощи дифракционной решётки, которая способна обнаружить в теле линзы неоднородности размером около одной десятитысячной миллиметра. Как писал несколько лет назад французский журналист Мишель Рузе: «В результате такого дифракционного исследования выяснилось, что линза Торричелли превосходит по своим качествам современную линзу».

В записях Торричелли есть строчка: «И ангел был бы не в состоянии изготовить лучших сферических зеркал». Что это, похвальба? У него было слишком много своих пороков, чтобы ему нужно было приписывать чужие: Торричелли отличался в научных публикациях большой скромностью и сдержанностью. Значит, он знал, как делать сверхточные линзы, прибегая к, казалось бы, совершенно недостижимым в его время измерениям миллионных долей сантиметра! Как?…

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Практичный человек долга
Крылов спокойно ответил
Куда препровождает александр николаевич проект электролета
В творческом почерке королева есть одна особенность королева человек
Николай иванович вернулся в институт