<<<     ΛΛΛ     >>>   

6. Маргарет Малер называет еще одну характерную черту, представляющую для нас интерес: "У большинства детей с аутизмом очень мало эрогенных зон на поверхности тела, что объясняет, в частности, их пониженную чувствительность к боли..."[259]

Вряд ли стоит особенно уточнять, что перечисленные черты очень во многом соответствуют характеру кибернетической личности. Особенно в таких моментах, как неразличение живой и неживой материи, отсутствие привязанности (любви) к другим людям, использование языка не для общения, а для манипулирования, а также преимущественный интерес не к людям, а к машинам и механизмам. Правда, у кибернетической личности эти черты представлены в менее крайних, более смягченных формах.

Однако, невзирая на внешнее сходство детского синдрома аутизма и ряда черт взрослого кибернетического человека, только развернутые исследования могут установить, в какой мере сходное аутизму поведение взрослого является психической патологией.

Вероятно, можно говорить о проявлении в поведении кибернетической личности элементов шизофрении. Однако существует целый ряд причин, делающих эту проблему чрезвычайно сложной:

1. Определения шизофрении в разных психиатрических направлениях и школах очень сильно расходятся. Одни считают ее органически обусловленным заболеванием, а другие — нет. В многочисленных вариантах от Адольфа Майера, Салливана, Лидца и Фромм-Райхман до радикальных идей школы Лейинга шизофрения определяется не как болезнь, а как психологический процесс, начинающийся в раннем детстве. А соматические изменения Лей-инг объясняет не как причину, а как следствие (результат) межличностных процессов.

2. Шизофрения — не какой-то один изолированный феномен. Это понятие охватывает целую совокупность различных нарушений, отклонений; не случайно, начиная с Э. Блейлера, стало принято употреблять это слово во множественном числе (шизофрении, шизоидные проявления, шизофренические поступки).

3. Динамическое исследование шизофрении сравнительно новая область, и нам вообще не хватает знаний и эмпирического материала о шизофрении.

Нуждается в уточнении и еще один аспект этого явления: он касается связи между шизофренией и различными психотическими процессами, особенно "эндогенными депрессиями". Даже такой прогрессивный исследователь, как Э. Блейлер, проводил жесткое разграничение между психотической депрессией и шизофренией; и конечно, нельзя отрицать, что оба процесса в целом проявляются в двух различных формах (правда, существует много путаницы в определениях, когда одним и тем же словом оказываются схвачены признаки и шизофрении, и паранойи, и депрессии). Возникает вопрос, не являются ли две душевные болезни лишь двумя разными формами одного и того же фундаментального процесса и, с другой стороны, действительно ли между двумя разными формами шизофрении больше различий, чем между известными проявлениями депрессивных и шизоидных процессов?

Если это так, то нам можно не особенно волноваться по поводу явного противоречия между гипотезой о наличии у современного человека шизофренических элементов и нашим диагнозом хронической депрессии, который поставили ему раньше при обсуждении проблемы скуки (тоски). Осмелев, мы можем даже высказать гипотезу, что ни одно из двух названий не схватывает точно суть явления и потому не стоит больше тратить силы на "навешивание ярлыков"[260].

Было бы и в самом деле странно, если бы кибернетический, одномерный (моноцеребральный) человек не напоминал бы нам хроническую шизофрению (в легкой форме). Ведь он живет в атмосфере, которая лишь в количественном отношении чуть менее опустошенная, чем в шизогенных семьях, описанных Лейингом и другими.

Я полагаю, что мы с полным правом можем говорить о "душевнобольном обществе" и специально ставить вопрос о том, что происходит с психически полноценным человеком в таком больном обществе. Если общество будет в основном производить людей, страдающих тяжелой шизофренией, то оно поставит под удар свое собственное существование. Для настоящего шизофреника характерен полный разрыв связей с окружающим миром, углубление в свой собственный мир; и главная причина, по которой такой человек считается тяжелобольным, является социальной: ведь он не выполняет свою социальную функцию, он не в состоянии сам себя обслужить и в той или иной форме нуждается в помощи других людей.

Ясно, что полный шизофреник не в состоянии управлять другими людьми, тем более большими группами или обществом в целом. Однако шизофреник в легкой форме вполне способен организовывать и управлять. Такие люди не утрачивают способности видеть "реальный мир" объективно, если мы под этим понимаем разумное восприятие вещей, осознание их смысла и применения для пользы дела. Однако у них может полностью отсутствовать способность к субъективному "личностному" восприятию вещей, т. е. способность к сопереживанию. Например, взрослый человек может при виде красной розы думать, что это нечто теплое, горячее или даже огненное (если он облекает эту свою мысль (ощущения) в слова, мы называем его поэтом), однако он при этом отлично знает, что в сфере физической реальности роза не жжет, как огонь. Современный человек утратил способность к субъективному переживанию и воспринимает мир только под углом зрения его практической применимости. Но данный его дефект не менее значим, чем у так называемого "больного", который не способен воспринимать "объективность" мира, но в то же время сохраняет человеческую способность к личному, субъективному, символическому восприятию. Насколько мне известно, первым сформулировал понятие "нормальной" (обычной) душевной болезни Бенедикт Спиноза. В своей "Этике" он писал:

Некоторые люди "упорно бывают одержимы одним и тем же аффектом. В самом деле, мы видим, что иногда какой-либо один объект действует на людей таким образом, что хотя он и не существует в наличности, однако они бывают уверены, что имеют его перед собой, и когда это случается с человеком бодрствующим, то мы говорим, что он сумасшествует или безумствует... Но когда скупой ни о чем не думает, кроме наживы и денег, честолюбец — ни о чем, кроме славы и т. д., то мы не признаем их безумными, так как они обыкновенно тягостны для нас и считаются достойными ненависти. На самом же деле скупость, честолюбие... и т. д. составляют виды сумасшествия, хотя и не причислены к болезням".

Как сильно изменились общественные отношения с XVII в. до наших дней, можно судить до тому, что позиция, за которую, по словам Спинозы, человек "заслуживал презрения", сегодня считается вполне похвальной.

Однако пойдем дальше. "Патология нормальности" редко принимает форму душевной болезни, ибо общество производит "лекарство" против подобной хвори. Если патологические процессы распространяются на общество, то они теряют свой индивидуальный характер. Тогда больной индивид в компании с другими такими же больными будет чувствовать себя наилучшим образом. Тогда вся культура настраивается на этот тип патологии и находит пути и средства для ее удовлетворения. В результате средний индивид вовсе и не ощущает изолированности и заброшенности, которую ощущает шизофреник. Но тот, кто отличается от среднего индивида, чувствует свое отличие от других, совершенно одинаковых, т. е. обладающих одним и тем же дефектом. На самом деле речь идет о человеке с совершенно здоровой психикой, который оказывается настолько одиноким в душевнобольном обществе, что, страдая от своей беспомощности и отсутствия нормальных отношений с другими, он и сам получает "сдвиг по фазе".

Большое значение в связи с целями данной работы приобретает вопрос о том, нельзя ли растущую тенденцию к насилию хотя бы частично объяснить с помощью гипотезы о квазиаутистской или легкой хронической форме шизофрении. Пока что мы находимся на стадии чистых домыслов, и необходимы еще многочисленные исследования. Безусловно, в аутизме есть довольно много деструктивных моментов, однако мы еще не знаем, совместимы ли эти категории. Когда речь идет о явлениях шизофрении, то еще 50 лет назад ответ был однозначным. Тогда все единодушно считали, что шизофреники агрессивны, опасны, и поэтому их необходимо держать под надзором и взаперти. Опыт работы с хроническими шизофрениками, которые жили в условиях своего домашнего окружения или в экспериментально созданных условиях крестьянского труда[261], не оставил никаких сомнений, что шизофреник очень редко бывает агрессивным, если его не трогать[262].

Однако обычно человека с легкой ("нормальной") формой шизофрении никогда не оставляют в покое, он просто не бывает один. Его постоянно задевают, в его жизнь вмешиваются по несколько раз в день, это ранит его чувствительную душу, так что и впрямь неудивительно, что такая "нормальная патология" у многих людей вдруг перерастает в агрессию и деструктивность[263]. И это происходит реже у тех, кто социально адаптировался, и чаще — у тех, кто слабо приспособлен к социальной системе, кто не получил признания и не нашел своей цели и места в социальной структуре.

Придется оставить все эти размышления о связи шизоидных и аутистских элементов с некрофилией. Мы не в состоянии решить данную проблему, а потому ограничимся лишь тем, что констатируем, что социальный климат, способствующий развитию некрофилии в обществе, по очень многим критериям напоминает атмосферу в семьях, которые оказались "шизогенным" фактором для кого-то из своих членов. Как бы там ни было, а разработка целей, которые смогут обеспечить развитие и благосостояние общества и его членов, происходит не на уровне чисто церебральных процессов. Для формулирования таких целей нужен разум, а разум — это значительно больше» чем управляемый интеллект. Разум — это объединение усилий мозга и сердца, труд души; такое происходит тогда, когда и чувства, и мышление объединены и работают разумно (рационально) и синхронно.

Если мы здесь поставили бы точку, то картина была бы неполной и односторонней (недиалектичной). На самом деле параллельно с ростом некрофильских элементов формируется и набирает силу противоположная тенденция — сила любви к жизни. Она находит выражение во многих формах, но прежде всего в том, что люди из самых разных социальных и возрастных групп (особенно молодежь) протестуют против уничтожения жизни. Растет движение за мир и против загрязнения окружающей среды. Вселяет надежду растущий интерес к проблеме качества жизни. Это когда молодые представители разных профессий предпочитают интересную работу высоким доходам и престижу, когда люди стремятся к приобретению духовных ценностей, как бы наивно и смешно это ни казалось людям с прагматической ориентацией. Такого рода протест в искаженном виде проявляется в тяге молодежи к наркотикам (хотя здесь речь идет о попытке повысить жизненный тонус искусственными средствами общества потребления). Антинекрофильские тенденции пробивают себе дорогу и во многих политических переменах (например, в связи с войной во Вьетнаме). Такого рода факты свидетельствуют о том, что корни жизнелюбия очень глубоки и могут прорастать, а прорастает только то, что не умерло. Любовь к жизни — настолько сильная, биологически обусловленная способность человека, что можно предположить, что (за минимальным исключением) она будет вновь и вновь пробиваться и давать о себе знать (разумеется, по-разному, в зависимости от личных и исторических нюансов). Наличие и даже некоторый рост антинекрофильских тенденций дает нам единственный шанс надеяться, что великий эксперимент под названием Homo sapiens не потерпит провала. Я полагаю, что нет более подходящего места на земле, где было бы больше шансов на новое утверждение жизни, чем высокоразвитая техническая Америка (США). Для тех американцев, которые уже получили возможность отведать плодов нового "рая", надежда на прогресс, несущий счастье, обернулась иллюзией. Кто знает, возможны ли здесь фундаментальные перемены? Такие огромные силы противятся им, что для оптимизма мало оснований. Однако я думаю, что для отчаяния тоже нет причин. Будем надеяться.
Гипотеза об инцесте и Эдиповом комплексе

У нас еще очень мало знаний о причинах и условиях развития некрофилии; чтобы внести ясность в эту проблему, нужны специальные исследования. Однако с уверенностью можно утверждать, что гнетущая, лишенная радости мрачная атмосфера в семье часто способствует возникновению элементов некрофилии (как и развитию шизофрении). Так же и в обществе: отсутствие интереса к жизни, стимулов, стремлений и надежд, а также дух разрушения в социальной реальности в целом определенно вносят серьезный вклад в укрепление некрофильских тенденций. Не исключено, что некоторую роль играют и генетические факторы, я считаю это весьма вероятным.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности психологии 11 человека
Эскапизм стремление человека избавиться от действительных проблем
Принципом понижения напряжения
Поэтому вопрос надо сформулировать более корректно есть ли у человека нечто внутри
Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности психологии 8 личности