<<<     ΛΛΛ     >>>   

Какой-нибудь эпизод дисциплины часто оказывается особенно выдающимся. Одна женщина, поглощенная отчаяньем и навязчивыми мыслями о самоубийстве, припомнила целый год своего пребывания в колледже; он был во всех отношениях бесплодным, исключая лишь то обстоятельство, что она ежедневно ходила плавать. Это воспоминание не было драматическим; ежедневная дисциплина стала фокусом ее жизни; она чувствовала, что должным образом "заботится о себе". Вследствие этого она училась более прилежно и ощущала наличие чувства некоторого развития. Всему этому пришел конец, когда она оказалась отвергнутой своим другом-мальчиком. Ее слова: "Если бы только я снова обладала такой энергией!" – явились как бы комментарием по поводу точности усилий, явившихся результатом ее простой дисциплины. Люди часто говорят, что в таких эпизодах личной дисциплины заключено чувство достоинства; и это не обязательно потому, что они были счастливы, а потому, что чувствовали, что делают нечто правильно и подходят к остальной своей жизни прямо и целенаправленно.

Любая попытка дисциплины, даже представляющаяся мирской, несет в себе стремление работать со своим состоянием ума при помощи прямой связи или синхронизирования физической и психической деятельности. Это может быть атлетика, дисциплина физического здоровья, какие-нибудь формы искусства, уменье готовить пищу, коллекционирование марок каждое из этих занятий способно стать в высшей степени дисциплиной распознавания, обостряющей внешние чувства и поддерживающей дальнейшую их живость и понимание чувственного мира. Такие переживания могут непосредственно переплетаться с психотерапевтическими взаимоотношениями. Дисциплина самих этих взаимоотношений может стать прототипом принципов нашей работы с состоянием своего ума и с жизненными ситуациями в целом. Когда упомянутый выше музыкант, страдавший манией, испытывал раздражение по поводу простейшей повседневной структуры, которая могла бы обуздать его энергию, он сказал: "Для меня это слишком много; на это я неспособен". Когда же его спросили, что он мог бы посоветовать своему молодому ученику, который многократно выражал такие же колебания, он ответил: "Я предложил бы ему начать все сначала и работать очень и очень медленно". Его собственный совет скоро стал полезным руководящим принципом психотерапии.

Сострадание

История стремления к сострадательному действию постоянно присутствует в жизни наших пациентов. Именно сострадание представляет собой ключ к психотерапевтической работе любого рода. Обычно сострадание возникает из развития глубинной теплоты по отношению к самому себе; но у большинства наших пациентов за целые годы накопилось много ненависти к себе. Тем не менее пациенты проявляют стремление к состраданию даже в моменты крайнего отчаянья, хотя бывают неспособны распознать это стремление. Пожилая женщина, с которой я работал несколько месяцев, сказала мне: "Я одержима собой; меня как будто никто больше не волнует". Я ответил, что это не может быть правдой, потому что недавно сам почувствовал, как она проявляет большую заботу обо мне.

В психотерапевтической литературе редко говорится о переживании сострадания и его отношении к выздоровлению. Одним поразительным исключением оказывается Хэролл Сиэрлз, который упоминает о "терапевтическом самозабвении, общем для всех людей". Говоря о процессе выздоровления, он замечает: "Чем серьезнее болен пациент, тем более для успеха его лечения требуется, чтобы он стал – и безоговорочно признал это – терапевтом своего официально назначенного терапевта".

Окружение ясности

Многие моменты любой психотерапевтической встречи отмечены чувством ясности и полного присутствия. Фактически такие мгновенья возникают постоянно в течение всей нашей жизни. Даже сны несут на себе отпечаток этой разумности. В момент пробуждения ото сна мы часто обнаруживаем, что все переживание сна оказывается целиком и полностью ясным, прозрачным, даже блестящим. В этот момент мы находимся превыше размышлений, мы еще не начинаем интерпретацию или анализ. Это обнаженное переживание ясности затем заволакивается тучами и забывается.

Эти едва различимые мгновенья ясности выступают наружу в контексте дисциплины, которая уравновешивает или синхронизирует тело и ум. Молодой альпинист горько жаловался на бессмысленность и несправедливость своей жизни. Его повседневная жизнь в юности была мрачной и путанной; но во время лазанья по скалам он чувствовал себя целиком и полностью пробужденным. Какие бы проблемы ни занимали его во внутреннем диалоге, в горах они оказывались несущественными, поскольку каждая выбоина в камне, каждое место для крюка становились выбором между жизнью и смертью.

Он рассказал, как работает со склонностью своего ума к рассеянности – заставляет себя вернуться к ощущению тела, сжимающего в объятиях скалу или находящегося под порывами хлещущего ветра. Если же это не удается, он напоминает себе о необходимости пробуждения словами: "Вернись к своим чувствам!" Ему сильно хотелось пережить не только энтузиазм достижения, но также чувство ясности и точности, которое может возникнуть из страха. Когда такие переживания были ясными, так что он мог правильно оценивать их в контексте психотерапии, он приобрел способность узнавать их естественное и спонтанное возникновение в менее драматических аспектах своей жизни.

Ясность терапевтического окружения решающим образом включается в практику психотерапии. Качества пробужденного ума, ясности и простоты создают чрезвычайно важное окружение, помогающее пациентам наблюдать за переходами в состоянии их ума. Именно такого рода атмосфера способствует пробуждению пациента к естественной истории душевного здоровья.

Храбрость

Наконец, важно поговорить и о храбрости в истории душевного здоровья. В своих автобиографических заметках Чарлз Дарвин спрашивает: "Почему психологи никогда не говорят о храбрости?"

Поскольку переживание храбрости в истории душевного здоровья тесно связано с переживанием страха, полезно внимательно взглянуть на психологическую структуру страха от мгновенья к мгновенью. Страх особенно доступен наблюдению в стадии выздоровления от психоза, когда больной чувствует себя столь уязвимым и беззащитным. Одна молодая женщина живо описывала цикл возникновения страха, который "превращал кровь в лед" и завершался потрясающим ознобом, непреодолимо вынуждавшим ее забираться обратно в постель. Эти припадки принимали особенно преувеличенный характер по утрам, в моменты пробуждения.

Сначала ее описания касались только интенсивного страха. Когда же ее внимание обратилось к самой природе страха, она начала замечать его предварительную фазу "подавляющего блеска". Затем появлялась мысль: "Не могу продолжать, не могу встать". Она чувствовала, что ее как бы тянет обратно, в "полумрак, тепло и уют". Постепенно в разнообразных жизненных ситуациях она стала улавливать колебания между блеском и страхом и поняла заключенную в них привычную регрессивную склонность, накопившуюся за многие годы психотических эпизодов. Психотерапия состояла в пробуждении храбрости для непосредственной работы со страхом; в то же время окружение было подобрано таким образом, чтобы ей приходилось общаться со многими храбрыми людьми.

Даже в таких случаях, когда разрушение здоровья представляется нам необратимым, мы обнаруживаем, что качество храбрости не только необходимо для выздоровления, но и являет собой саму природу здоровья. Опыт психотерапии предлагает широкие возможности для храбрости как у пациента, так и у психотерапевта. Храбрость пациента принимает множество форм – например, решение отказаться от употребления хронически принимавшихся психоактивных медикаментов. Храбрость терапевта также принимает разнообразные формы; но наиболее понятной из всех бывает способность находиться во взаимоотношениях вне памяти, повторения или переноса.

Когда терапевт практикует дисциплину храбрости, происходит нечто весьма интересное: храбрость становится качеством терапевтических взаимоотношений; по мере того как она распространяется в тотальное терапевтическое окружение, она начинает привлекать и мотивировать разум и здоровье у каждого человека, включившегося в процесс. Практика психотерапии вводит психотерапевта в целую последовательность событий – от отвращения до храбрости; то же самое происходит и с пациентом. Общепринятые системы психотерапии пытаются очень детально описывать историю невроза или патологии, но часто упускают из виду развитие таких элементов душевного здоровья, как пробужденность, любознательность, любопытство.

С точки зрения истории душевного здоровья терапевт может начать улавливать аспекты здоровья даже внутри тяжелейших симптомов болезни. Это означает, что психопатология не есть нечто, подлежащее устранению; с ней нужно работать, вникая в мельчайшие детали, потому что в ней мы видим прежде всего результат препятствий для разумных импульсов.

Когда психотерапевт начинает улавливать огромное богатство и плодородие психопатологии другого человека, он способен начать освобождаться от напряжения и работать с людьми в точности такими, каковы они есть, не испытывая ни малейшего желания изменять их. Из этого развивается живое чувство понимания и сострадания. Когда психотерапевт практикует какую-то специальную дисциплину, он может обнаружить, что его путь к большему осознанию не столь уж отличен от пути пациента к восстановлению физического и душевного здоровья.

Глава 18

Энн Кэсон, Викторио Томпсон. РАБОТА СО СТАРИКАМИ И УМИРАЮЩИМИ

Энн Кэсон и Виктория Томпсон – основательницы и исполнительные директора "Дана Хоум Кэйр", нововведения в области службы по уходу за пожилыми и умирающими людьми с филиалами в Чикаго и Боулдере, штат Колорадо.

"Дана Хоум Кэйр" предлагает альтернативный подход к уходу на дому за пожилыми людьми и инвалидами; этот подход основан на принципах, вытекающих из практики медитации. Существует целый мир различий между уходом за человеком в его доме и уходом в специальном заведении. Люди, вырванные из своего окружения, особенно пожилые люди, часто оказываются смущены и дезориентированы. Поскольку необходимость в услугах специального заведения в общем является результатом некоторого кризиса и демонстрирует неспособность данного лица к независимому функционированию, общая травма у таких людей оказывается огромной. Уход за ними, осуществляемый в их собственном доме, при правильном выполнении представляет собой гораздо более мягкий подход. Клиенты могут оставаться в знакомом окружении, и им оказывают помощь в домашних мелочах, с которыми они более не в состоянии справляться. Хотя повседневная рутина одевания, приготовления пищи и выполнения врачебных назначений очень важна сама по себе, эти процедуры, кроме того, предоставляют уникальную возможность работы с состоянием ума клиента. В течение последних двух лет в основу нашей работы со стариками и умирающими было положено множество понятий. Эти понятия возникли, по мере того как мы начали обсуждение вопроса о том, чем занимается наш штат.

Обычно, думая о старости и смерти, люди полагают, что этих переживаний они еще не имеют. Смерть – это что-то такое, что еще должно когда-то прийти, нечто таинственное и загадочное, но в то же время далекое и пугающее. Наш подход к этим явлениям состоит в том, что в действительности они нам весьма знакомы; фактически они представляют собой постоянно присутствующие у нас психологические переживания. Когда после выпивки вы просыпаетесь с неприятным ощущением разбитости, чувствуя во рту запах сигарет, когда ваш рот напоминает забитый сажей дымоход, это чувство измученности и есть старость; ваши ощущения не являются свежими, у вас нет никакой надежды, нет причины идти дальше. Такое переживание знакомо каждому из нас. Мы также постоянно переживаем смерть, когда оказываемся отделены от любимых нами людей или вещей.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Мягкость может стать характерным признаком человека в целом
Слушатель
Мой психотерапевт джим бюдженталь учил клиентов развитию обостренной чувствительности к своим

Есть чувство структуры всего явления