<<<     ΛΛΛ     >>>   

В поисках методов формализации ситуации конфликтного взаимодействия западная социальная психология обратилась к интенсивному освоению некоторых разделов математики, прежде всего теории игр. Под «конфликтной» здесь понимается ситуация, в которой «участвуют различные стороны, наделенные различными интересами и возможностями выбирать доступные для них действия в соответствии с этими интересами». Формальные модели принятия оптимальных решений в подобной ситуации как раз и изучаются теорией игр, где игра выступает как способ описания столкновения интересов.

Наибольшую популярность и повсеместное распространение получил один из вариантов игры с ненулевой суммой, известный под названием «Дилемма узника» («ДУ»). Хотя J . Davis , P . Laughlin , S . Komorita , сделавшие обзор современных исследований, отмечают, что «в последние два года характерно снижение количества работ с использованием модели «ДУ»», популярность этой игры все еще достаточно высока, а сама модель доминирует в экспериментальном изучении конфликтного взаимодействия. Свидетельством тому являются достаточно полные обзоры работ с применением данной модели, выполненные P . Gallo , С. McClintock , P . Swingle , L . Wrightsman , J . О. Connor , N. Baker , С. Nemeth , E . Apfelbaum и другими авторами.

Необходимо отметить, что многочисленные исследования конфликтного взаимодействия, проведенные в рамках и на основе теоретико-игрового подхода, сопровождаются в современной литературе не менее многочисленными критическими высказываниями в его адрес. Главная причина разочарования в «ДУ» как парадигме изучения конфликтного взаимодействия состоит в том, что сама эта ситуация, по мнению многих авторов, настолько искусственна и многозначна, что поведение в ней лишь в малой степени соотносится с поведением человека в реальной жизни. Этим обусловлено скептическое отношение к ситуации «ДУ» даже тех авторов, которые активно ее используют в собственных исследованиях.

Критическому осмыслению были подвергнуты прежде всего основные теоретические постулаты, имплицитно содержащиеся в «игровом» понимании конфликта. Во-первых, это постулат рациональности, согласно которому стремление к максимизации (оптимизации) выигрышей — основная детерминанта индивидуального поведения. «Этот постулат, — отмечает Н. Touzard , — является соглашением, сделанным теоретиками игр в полном соответствии с теорией « homo economicus »». Прекрасно известно, что подобная теория чисто конвенциональна и не соответствует ни реальности экономических отношений, ни реальности социальных конфликтов. При этом, подчеркивает М. Plon , происходит неправомерное отождествление между лабораторной и естественной ситуацией конфликта: «...игра из математической модели, каковой она была в теории, становится редуцированной моделью реальности». Во-вторых, это постулат статичности ситуации конфликтного взаимодействия: полагается, что индивид изначально обладает всей полнотой информации, содержащейся в матричном описании ситуации и раз и навсегда фиксирующей иерархию индивидуальных значимостей тех или иных действий. Теоретико-игровая парадигма, не без иронии замечают многие авторы, описывает то, как люди должны действовать, а не то, как они действуют на самом деле. В этой связи, пишет Н. Touzard , «теория игр, являясь источником и средством формализации, не может быть названа теорией социального конфликта».

Б. И. Хасан, один из известных отечественных исследователей конфликта, отмечает бесперспективность «монопредметного» изучения конфликта как социального явления и рассматривает трудности, которые мешают определить конфликту достойное место в ряду научной предметности и социальной практики. Рассматривая составляющие механизма «конфликтофобии», автор определяет направления деятельности по преодолению феномена конфликтофобии. В целом автор обобщает опыт «конструктивной» конфликтологии красноярских психологов . 1

Печатается по изданию: Хасан Б. И. Психотехника конфликта и конфликтная компетентность. — Красноярск, 1996.

Рассмотрение конфликта с позиций функционального подхода (в деструктивной или конструктивной функциях), т.е. полагание его как условно естественного явления человеческой жизни и деятельности, уже требует неоднозначного отношения и в научном исследовании, и в психопрактике. Но даже такой, допускающий не исключительно отрицательную, но и положительную функцию, подход встречал и до сих пор встречает весьма заметное сопротивление в научном психологическом сообществе. И уж тем более утверждается непросто в прикладной психологии конфликт, который претендует на роль психотехнического средства, создаваемого искусственным путем для разрешения противоречий.

В значительной мере такая ситуация складывается в связи с продолжающимися попытками монопредметного изучения конфликта, хотя уже должно быть ясно, что усилиями одних психологов здесь не обойтись. Разработки в области диалектической логики, этики, оргуправления и содержания той деятельности, в которой возникает конфликт, — необходимые и, по-видимому, неисчерпывающие условия для системного рассмотрения такого сложного объекта, как конфликт.

Что же выступает помехой для кооперации разных предметно-профессиональных позиций?

Важнейшее противоречие, которое нам необходимо разрешить, определяя место конфликта в социальной практике, индивидуальной психологии и научной предметности, заключается в:

1) достаточно очевидном понимании функций конфликта как механизма разрешения противоречий в действии, обеспечивающих тем самым развитие человека и общества;

2) достаточно очевидном и весьма устойчивом страхе перед конфликтом как экзистенциальным фактом. Социологические и психологические исследования показывают, что никакие уговоры, научные объяснения не-збежности или даже полезности конфликта никак не снимают (даже не снижают) конфликтофобии как социального явления и факта индивидуального переживания.

Предпринимаемые попытки разведения понятий содержательного (хорошего) и коммунального (плохого) конфликтов, по-видимому, малоэффективны, поскольку дело здесь не столько в удачных или неудачных названиях, сколько в сложившейся культурной традиции, которая определенным образом транслируется за счет передачи норм через обучение, искусство, науку, религию и вместе с тем находит собственные основания и соответствия в онтогенезе индивидуальной психической жизни.

Вывод вроде бы прост: нужно закладывать и последовательно выращивать новую культурную традицию, используя прежде всего каналы образования. Для этого необходимо вскрыть успешно работающие в настоящее время основания и психологические механизмы конфликтофобии, чтобы создать условия введения конфликта как содержательного и формального элементов образования.

Важным это представляется и с терапевтических позиций, для которых достаточно типичны ситуации избегания разрешающих конфликт стратегий именно потому, что разрешение требует построения или конфликтной актуализации, а для пациента — ввергания в новый конфликт.

Наиболее важный пункт в психологическом обсуждении конфликта заключается в том, что любой конфликт независимо от его содержания и феноменальной пред-ставленности (внешний или внутренний) образуется как структура расщеплением «Я» (или другого типа целостности), а как процесс — взаимоизменением столкнувшихся действий (образов действий).

Настаивая на том, что этот тезис имеет отношение не только к внутреннему, но и к внешнему конфликту, хочу обратить внимание на достаточно типичное игнорирование существенной разницы между столкновением и взаимоизменением деятельностей и «натолкновением» и изменением одной деятельности (без характеристики «взаи-мо»). Исследования интроспективных фиксаций в том и в другом случае показывают, что существуют, по крайней мере, два типа интерпретаций инцидента (независимо от бихевиоральной, гещтальт или когнитивной ориентации), которые являются основаниями для дальнейшего развора-чивания действий либо как конфликта, либо как преодоления препятствия (еще раз специально подчеркиваю это как разное). Второй вариант традиционно понимается как фрустрация со всеми возможными вытекающими отсюда исходами, в том числе и конфликтом. Но это как бы лежит в нем дальше. Первый же вариант интресен тем, что в нем сразу реализуется расщепление определенной целостности на носителей разных действий.

Таким образом, я утверждаю, что взаимопринятие каждой из столкнувшихся сторон действий (образов действий) другой стороны — сцепление с момента столкновения и вгшоть до разрешения — автономизации действий с новыми или сохраненными качествами и возвратом целостности — есть необходимый атрибут любого конфликта и, более того, его сущностная характеристика как организованности и специального психологического явления.

Вариативность действий (образов действий) немедленно рождает болезненную трудность выбора. Поскольку единовременно действие может быть совершено только одно, то выбор требуется однозначный.

В традиционно-психологическом понимании содержание действий выбора представляет собой ядро картины конфликта. Основная ее проблематика состоит в том, что расщепление «Я» или какой-либо другой целостности образует одновременно несколько инстанций, актуализация которых в неизменном виде невозможна. Например, актуализация учительской позиции по отношению к ученику делает невозможной одновременную актуализацию родительской позиции; какая-то из них или обе должны измениться для решения одной ситуации.

Сосуществование подинстанций расщепленного «Я» допустимо в двух случаях: либо как бездействующих потенциальных, либо действующих в разном времени или пространстве. Последний случай вместе с тем всякий раз подразумевает как ведущую какую-то одну подинстанцию.

Понимая, что такой подход является линейным, я, опираясь на традиции изучения конфликта в психологии и современные практики конфликтного менеджмента, пока оставляю открытым вопрос о возможности нелинейного многоуровневого рассмотрения. Здесь же считаю важным подчеркнуть, что необходимость однозначного решения (линейная модель) напрочь отбрасывает те диапазоны стратегий поведения в конфликте, которые предлагаются, например, М. Дойчем или К. Томасом. Такой диапазон может быть реализован исключительно во внешнем взаимодействии, то есть в тех случаях, когда основания действий не открыты участникам и могут рассматриваться как индивидуальные ресурсы сторон.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

С которыми сталкиваются психологи в процессе обучения посредничеству
Действующему в групповых конфликтах
Ученика
Надо научиться сначала разрешать конфликты в личной жизни