<<<     ΛΛΛ     >>>   

Чего, к сожалению, не скажешь о большинстве его учеников. Лишенные необыкновенного дара Фрейда глубоко вникать в каждую деталь и с вниманием к ней относиться, они избрали для себя более легкий путь, и хотя их интерпретации столь же абсурдны, но получены в результате весьма нечетких домыслов, которые чрезвычайно упрощали дело.

Одним словом, Фрейд никогда ничего не упрощал — он, скорее, усложнял и переусложнял все настолько, что где-то к середине его интерпретации создается впечатление, как будто попал в лабиринт. Система мышления Фрейда привела к открытию, что всякое явление означает то, что оно означает по видимости, но может также выражать и собственное отрицание. Он открыл, что всякое повышенное внимание к любви может скрывать подавленную ненависть, неуверенность может таиться под маской высокомерия, а страх — агрессивности, и т. д. Это было важное, но вместе с тем и опасное открытие. Допущение, будто нечто имеет прямо противоположное значение, еще требуется доказать, и Фрейд стремился найти такое доказательство. Если же исследователь не столь педантичен и внимателен, как Фрейд, чем отличались большинство его учеников, то он с легкостью выйдет на разрушительные для научного мышления гипотезы. Чтобы продемонстрировать, что они не ограничиваются здравым смыслом и обладают специальными познаниями, немало психоаналитиков, по сложившейся практике, исходили из того, что больной руководствуется прямо противоположными мотивами, нежели теми, какими он, по его собственному мнению, руководствуется.

«Бессознательный гомосексуализм» — один из лучших тому примеров. Это одна из составляющих теории Фрейда, согласно которой этому подвержены много людей. Психоаналитик, чтобы продемонстрировать, что ему чуждо поверхностное суждение, может высказать предположение, что его больной страдает бессознательным гомосексуализмом. Допустим, что больной ведет весьма интенсивную гетеросексуальную жизнь, на это последует категорическое возражение, что именно эта чрезмерная интенсивность и помогает подавить бессознательный гомосексуализм. Или, допустим, больной вообще не проявляет ни малейшего интереса к лицам своего пола, тогда последует возражение, что такое полнейшее отсутствие гомосексуального интереса как раз и свидетельствует о подавлении гомосексуализма. А если уж один мужчина похвалит цвет галстука у другого, то это просто неопровержимое доказательство его бессознательного гомосексуализма. Дело, конечно, в том, что таким способом никак невозможно доказать отсутствие гомосексуализма, и поиски бессознательного гомосексуализма нередко тянулись годами, хотя наличие его не подтверждалось ничем, кроме основной исходной посылки, будто всегда можно предположить наличие смысла, прямо противоположного первоначальному явному значению. Такая практика имела губительные последствия, потому что она допускала известную меру произвола в истолковании, который зачастую приводил к совершенно ошибочным выводам. (Существует несомненное сходство между этим вульгарным фрейдизмом и тем вульгарным марксизмом, который культивировался в советской теоретической научной мысли. Как и Фрейд, Маркс указывает, что одно и то же может означать и прямо противоположное себе, но и для Маркса такое положение требует доказательства. Однако вульгарная марксистская теория сделала из этого вывод, будто всегда можно утверждать, что если существует несовпадение с тем, что говорится, то значит, оно носит оппозиционный характер, и тем самым легко манипулировать мнением в собственных доктринерских интересах).

2. Величие и ограниченность открытий Фрейда

Нам предстоит выяснить:
1) какие величайшие открытия сделал Фрейд;
2) как под влиянием своих философских и личных взглядов он ограничил и исказил свои открытия;
3) насколько возрастает их значение, если освободить формулировки Фрейда от этих искажений;
4) что это равносильно отделению существенного и вечного в теории Фрейда от обусловленного временем и социальной средой.

Наша задача не «ревизия» Фрейда или создание «неофрейдизма». Мы хотим скорее раскрыть суть идей Фрейда через критическую интерпретацию их философской базы с заменой историческим материализмом буржуазной идеологии.

Открытие бессознательного

Разумеется, не Фрейд первым обнаружил, что в нас глубоко таятся мысли и стремления, которые мы не осознаем, т. е. бессознательное, что наша психика живет своей скрытой жизнью. Но Фрейд был первым, кто сделал это открытие основой своей психологической системы и стал изучать бессознательные явления скрупулезно и с поразительными результатами. Фрейд исследовал главным образом несоответствия между мышлением и существованием. Мы думаем, например, что наше поведение мотивировано любовью, привязанностью, чувством долга и т. д., но мы не осознаем, что вместо этого оно мотивировано желанием властвовать, мазохистскими импульсами или неспособностью быть самостоятельным. Фрейд открыл, что наше представление о себе не обязательно соответствует реальности; то, что человек думает о себе, может отличаться и обычно отличается от того, что он есть, даже полностью противоречит тому, чем он является на самом деле, что большинство людей живут в мире самообмана, и нам только кажется, что наши мысли соответствуют действительности. Фактически, историческое значение фрейдовской концепции бессознательного заключается в том, что Фрейд отбросил традиционное отождествление мышления и существования, доходящее в строгих формах философского идеализма до утверждения, что только мысль (идея, слово) реальна, и в то же время до отрицания реальности чувственно воспринимаемого мира5.

Фрейд, сведя роль сознательной мысли в основном к рациональному объяснению влечений, шел к разрушению основ рационализма, выдающимся представителем которого он сам являлся. Своим открытием несоответствия между мышлением и существованием Фрейд не только подорвал западную традицию идеализма в его философской и общепринятой формах, он также сделал далеко идущее открытие в области этики. До Фрейда искренность можно было бы определить как высказывание того, в чем убежден. С появлением теории Фрейда это определение не может считаться достаточным. Разница между тем, что я говорю, и тем, в чем я убежден, приобретает новое измерение, а именно — мою бессознательную веру (belief) или мое бессознательное стремление (striving). Если в дофрейдовские времена человек, убежденный, что он наказывает своего ребенка потому, что хочет его лучше воспитать, мог считать себя честным, пока он действительно верил в это, то после открытия Фрейда закрадывалось сомнение, а не является ли подобное убеждение рациональным объяснением его садистских желаний, т.е. что ему доставляет удовольствие бить ребенка и что он использует как предлог идею, что такое наказание идет на пользу ребенку. С точки зрения этики, следует предпочесть того, кто, по крайней мере, честно признает свой действительный мотив — он не только более честен, но и менее опасен. Неттакого зла или жестокости, которые бы не объяснялись благими намерениями, как в частной жизни, так и в исторических событиях. Со времен Фрейда фраза «Я желал добра» утратила свою оправдательную силу. Желание добра — это одно из лучших объяснений для дурных поступков, и нет ничего легче, чем убедить себя в справедливости такого объяснения.

Есть и третий результат открытия Фрейда, В культуре подобной нашей, в которой слова играют огромную роль, придаваемое им значение часто не учитывает, если не искажает, опыт. Если кто-то говорит «Я люблю тебя», или «Я люблю Бога», или «Я люблю свою страну», он произносит слова, которые, — несмотря на то, что он полностью убежден в их истинности, — могут быть совершенно неверными и являться рациональным объяснением стремления человека к власти, успеху, славе, богатству или выражением его зависимости от своей группы. Они могут не содержать и обычно не содержат даже частицы любви. Еще не нашло широкого признания открытие Фрейда, что люди инстинктивно критически относятся к высказываниям о благих намерениях или рассказам о примерном поведении, тем не менее остается фактом, что теория Фрейда — это критическая теория, как и теория Маркса. Фрейд не принимал высказывания за чистую монету; он рассматривал их критически, даже когда не сомневался в сознательной искренности говорящего. Но сознательная искренность мало что значит в общей структуре личности человека.

Великим открытием Фрейда, существенно повлиявшим на философию и культуру, было обнаружение конфликта между мышлением и существованием. Но Фрейд ограничил значимость своего открытия, сведя сущность конфликта к подавлению младенческих сексуальных стремлений, предположив, что конфликт между мышлением и существованием — это по сути конфликт между мышлением и младенческой сексуальностью. Это ограничение неудивительно. Как я уже говорил, находясь под влиянием материализма своего времени, Фрейд искал содержание подавляемого в тех стремлениях, которые не только имели одновременно и психический и физиологический характер, но также — что очевидно — подавлялись в том обществе, к которому Фрейд принадлежал, т. е. к среднему классу с его викторианской моралью, из которой вышли Фрейд и большинство его пациентов. Он нашел доказательства Тому, что патологические явления — например, истерия — иногда являлись выражением подавленных сексуальных желаний. Он отождествил социальную структуру и проблемы своего класса с проблемами, присущими человеческому существованию. Это одно из уязвимых мест в теории Фрейда. Для него буржуазное общество было идентично цивилизованному обществу, и хотя он признавал существование своеобразных культур, отличных от буржуазного общества, они представлялись ему примитивными, неразвитыми.

Материалистическая философия и убеждение в широком распространении подавления сексуальных желаний явились фундаментом, на котором Фрейд возвел теорию бессознательного. Вдобавок он проигнорировал тот факт, что очень часто наличие или интенсивность сексуальных импульсов не зависит от физиологической основы сексуальности, а наоборот, весьма часто они являются производными совершенно иных импульсов, не сексуальных по своей природе. Так, сексуальное желание может порождаться нарциссизмом, садизмом, склонностью к подчинению, просто скукой; хорошо известно также, что власть и могущество — важные составляющие сексуальных желаний.

В наше время, когда после открытий Фрейда сменилось два или три поколения, стало очевидно, что в культуре больших городов сексуальность не является главным объектом подавления. Поскольку в своей массе человек становится Homo consumens, секс стал одним из основных предметов потребления (и фактически самым дешевым), создавая иллюзию счастья и удовлетворенности. В человеке можно увидеть различные конфликты между осознаваемыми и неосознаваемыми стремлениями. Вот список наиболее часто встречающихся душевных конфликтов:
- осознание свободы — бессознательная несвобода,
- сознательная чистая совесть — бессознательное чувство вины,
- сознательное чувство счастья — бессознательная депрессия,
- сознательная честность — бессознательный обман,
- сознание индивидуализма — бессознательная внушаемость,
- сознание власти — бессознательное чувство беспомощности,
- сознание веры — бессознательный цинизм и полное отсутствие веры,
- сознание любви — бессознательное равнодушие или ненависть,
- сознание активности — бессознательная психическая пассивность и лень,
- сознание реалистичности — бессознательное отсутствие реализма.

Вот современные противоречия, которые подавляются и рационализируются. Они существовали и во времена Фрейда, но некоторые из них не были настолько очевидны, как сейчас. Однако Фрейд не обратил на них внимания, поскольку сосредоточился на исследовании сексуального влечения и его подавления. Младенческая сексуальность остается краеугольным камнем всей системы ортодоксального фрейдовского психоанализа. Таким образом, психоанализ упорно обходит реальные и весьма серьезные конфликты как внутри человека, так и между людьми.

Эдипов комплекс

Другим великим открытием Фрейда стал так называемый Эдипов комплекс и постулат о том, что подавленный Эдипов комплекс лежит в основе всякого невроза.

Нетрудно понять, что Фрейд имел в виду под эдиповым комплексом: у маленького мальчика, в котором пробуждаются сексуальные стремления в раннем возрасте, скажем, в возрасте четырех-пяти лет, возникают сильная сексуальная привязанность к матери и желание ею обладать. Он желает ее, и отец становится его соперником. У него появляется враждебное чувство к отцу, и он хочет занять его место и в конечном счете устранить его. Чувствуя, что отец — его соперник, маленький мальчик боится быть кастрированным своим отцом-соперником. Фрейд назвал это сплетение чувств Эдиповым комплексом, поскольку в древнегреческом мифе Эдип влюбляется в свою мать, не зная, что любимая женщина — его мать. Когда инцест обнаруживается, он ослепляет себя, что символически равнозначно кастрированию себя, и покидает дом и семью в сопровождении лишь своей дочери Антигоны.

Великое открытие Фрейда здесь — это сила привязанности маленького мальчика к матери или фигуре матери. Степень этой привязанности — желания быть любимым и обласканным матерью, не потерять ее защиту — нельзя переоценить, многие мужчины до конца своих дней не забывают образ матери, видят ее в других женщинах, которые даже будучи одного возраста с мужчиной означают для него мать. Эта привязанность существует и у девочек, но ее последствия несколько иные, прослежены Фрейдом недостаточно четко, и на самом деле их весьма трудно понять.

Привязанность мужчины к своей матери, однако, понять нетрудно. Когда он еще находится в утробе, мать для него — весь мир. Он ее часть, она его питает, защищает, и даже после рождения эта ситуация не претерпевает существенных изменений. Без ее помощи он бы умер, без ее ласки он бы стал душевнобольным. Она дает жизнь, и от нее зависит его жизнь. Она также может отобрать жизнь, отказавшись выполнять свои материнские функции. (Символом противоречивости материнских функций является индийская богиня Кали, создающая и разрушающая жизнь.) Роль отца в первые годы жизни почти так же невелика, как случайна его роль в появлении ребенка на свет. Хотя наука доказала, что мужской сперматозоид должен объединиться с женской яйцеклеткой, эксперименты показывают, что мужчина не играет практически никакой роли в деторождении и заботах о ребенке. С точки зрения психологии в его присутствии нет необходимости, и он с равным успехом может быть заменен искусственным оплодотворением. Его роль может стать более значимой, когда ребенку исполнится четыре или пять лет, когда он учит ребенка, служит ему примером, отвечает за его интеллектуальное и моральное воспитание. К сожалению, он часто показывает примеры эксплуатации, иррациональности и аморальности. Как правило, он хочет сформировать сына по своему образу, с тем чтобы тот был полезен ему в работе и стал наследником его имущества, а также компенсировал бы ему его собственные неудачи, достигнув того, чего отец достичь не смог.

Привязанность к фигуре матери и зависимость от нее — это больше, чем привязанность к конкретному человеку. Это стремление оказаться в ситуации, в которой ребенок любим и окружен заботой и еще не должен нести никакой ответственности. Но не только ребенок хочет этого. Если мы говорим, что ребенок беспомощен и поэтому нуждается в матери, мы не должны забывать, что каждый человек беспомощен по отношению к окружающему его миру. Разумеется, он способен защитить себя и заботиться о себе до какого-то момента, но, учитывая опасности, неопределенные и рискованные ситуации, с которыми он сталкивается, а также как мало у него сил для борьбы с физическими болезнями, бедностью, несправедливостью, вопрос о том, что взрослый человек менее беззащитен, чем ребенок, остается открытым. Но у ребенка есть мать, которая своей любовью отвращает все опасности. У взрослого нет никого. Хотя у него могут быть друзья, жена, определенный уровень социальной защищенности, тем не менее возможность защитить себя и получить, что ему необходимо, весьма хрупка. Удивительно ли, что он лелеет мечту снова найти мать или найти мир, в котором он опять может стать ребенком? Противоречие между любовью к райскому детскому существованию и обязанностями, вытекающими из его взрослого существования, можно с полным правом считать ядром развития всех неврозов.

Но Фрейд заблуждался и не мог не заблуждаться из-за своих взглядов, когда полагал, что привязанность к матери имеет в основном сексуальную природу. Применяя свою теорию младенческой сексуальности, он логически предположил, что маленького мальчика привязывает к матери то, что она является первой женщиной в его жизни, близка ему и представляет собой естественный и желанный объект его сексуальных стремлений. В значительной степени это справедливо. Имеются многочисленные свидетельства тому, что мать для маленького мальчика не только объект любви, но и объект сексуального желания. Но — и в этом большая ошибка Фрейда — не сексуальное желание делает отношения с матерью такими интенсивными и жизненно важными, а фигуру матери столь важной, не только в детстве, а возможно, в течение всей жизни человека. Скорее эта интенсивность основывается на потребности пребывать в состоянии райского блаженства, о котором я говорил выше.

Фрейд не обратил внимания на хорошо известный факт, что сексуальным желаниям как таковым не свойственна высокая степень стабильности. Даже самые интенсивные сексуальные отношения недолговечны, если они не сопровождаются чувством привязанности и сильными эмоциональными узами, наиболее важной из которых является любовь. Сексуальность сама по себе неустойчива, больше, пожалуй, у мужчин — скитальцев и искателей приключений, — чем у женщин, которых ответственность за ребенка заставляет более серьезно относиться к сексу. Полагать, что мужчины должны быть привязаны к своим матерям из-за интенсивности сексуальной привязанности, возникшей двадцать, или тридцать, или пятьдесят лет назад, довольно абсурдно, учитывая, что многие не привязаны к своим женам даже после трех лет сексуально удовлетворительного брака. Действительно, для маленьких мальчиков мать может быть объектом желания, потому что она одна из первых близких им женщин, но верно также, как Фрейд сам отмечает в историях болезни, что они способны влюбляться в девочек своего возраста и страстно их любить, при этом мать отходит на второй план.

Нельзя понять любовные отношения мужчины, не увидев, как он разрывается между желанием обрести мать в другой женщине и желанием оторваться от матери и найти женщину, которая бы настолько отличалась от фигуры матери, насколько это возможно. В этом противоречии кроется одна из основных причин разводов. Если в начале совместной жизни женщина со всей очевидностью не является фигурой матери, то, погрузившись в заботы по дому, она часто становится чем-то вроде классной дамы, сдерживающей мужчину в его детских стремлениях к новым приключениям; этим она берет на себя функцию матери и в качестве таковой желаема мужчиной, но в то же время он боится ее и отвергается ею. Очень часто мужчина в возрасте влюбляется в молоденькую девушку в том числе и потому, что она свободна от всех материнских характеристик, и пока она увлечена им, у мужчины создается иллюзия освобождения от зависимости от фигуры матери. Своим открытием эдиповской привязанности к матери Фрейд выявил одно из наиболее значимых явлений, а именно привязанность мужчины к матери и страх потерять ее; но его объяснение этого явления сексуальным влечением оставило в тени другое важное открытие: страстное стремление к матери — это одно из глубочайших эмоциональных желаний, коренящееся в самом существовании человека.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Оно нападало на последний рубеж обороны человеческой веры в собственное всемогущество
Психоаналитик становится объектом любви
Касающиеся сущности активности души в сновидении
Вспоминали пережитые ими сны существовало множество традиций истолкования сновидений