<<<     ΛΛΛ     >>>   

Борьба отжившего и нового у Бернса драматична, чревата и непредвиденными случайностями, и трагедиями, но все, что стоит на пути к будущему, должно быть сметено. Таков подтекст «Песни смерти» (1792), «Дерева Свободы» (1793) и других стихотворений, созданных в годы Великой французской революции. Еще раньше поэт приветствовал американскую революцию. Он воспринял ее как удар по британской монархии. Но события во Франции были ему ближе. Бернс восторженно встретил падение Бастилии, одобрил суд и приговор Конвента венценосцам Бурбонам, был восхищен борьбой Республики против армий антифранцузской коалиции. Стихотворение «Дерево Свободы» глубоко обобщило эту уверенность поэта в правоте санкюлотов, в общеевропейском значении опыта Франции, особо важного для Англии. Оценка в этом стихотворении английской революции XVII в. еще раз подтверждает проницательность и остроту исторических воззрений поэта. Но текст этого стихотворения был опубликован только в 1838 г., да и после этого включался не во все издания его стихов. Все отклики Бернса на революцию во Франции — не только свидетельство симпатий к ней, но и программа борьбы за желанную Свободу и Справедливость, за подлинное «Величие Человека», неподвластное коронам и деньгам.

Английской реакции тех лет и позднейшего времени особенно ненавистны его обличительные сатиры и эпиграммы. В них слиты свифтовский гнев и дерзость хлесткой народной песни. Многие из них обличали войну. «Войны — чумные эпидемии, в которых виновна не природа, но люди». Он напрямик говорил, что войны нужны монархам, парламентариям, торгашам: войну благословляет церковь; ждут ее, а с ней и новых чинов, генералы. Их прибыли и слава оплачены ценой многих тысяч человеческих жизней («Благодарение за национальную победу»). Только война за свободу народа оправдана и прославлена поэтом.

Политические сатиры и эпиграммы Бернса обычно имели точный адрес и утверждали принципы плебейско-демократической гражданственности и морали. Одна из главных мишеней обличения у Бернса — дворянско-буржуазная парламентская система в англошотландском варианте, контрасты ее видимости и сути.

О королевской чете Ганноверов — Георге III и его супруге, об их наследнике Бернс говорил с пренебрежительной иронией в «Трактирной балладе», в сатирической поэме «Сон» — насмешливом приветствии королю в день его рождения и других стихах. Коронованные персоны Англии — жалкие марионетки в руках парламентской грабительской верхушки, тех, кто наживается на финансовых спекуляциях, затевает войны, стрижет налогоплательщиков, «как баранье стадо». Союз продажных политиков с торгашами и церковью, предвыборные спекуляции разоблачены Бернсом в сатирах «Галерея политиков и святош», «Баллады о выборах м-ра Уэрона» и других. Эти стихотворные политические фельетоны предельно злободневны, обличают существующую систему преступного обмана народа. Среди поздних насыщенных гневом и болью сатир особенно выделяется «Послание Вельзевула» (1790), в котором фантастика служит реалистическому обличению власть имущих и богачей. Законник-взяточник и помещик-деспот превосходят жестокостью в расправе над крестьянами и их семьями самых страшных дьяволов. Вельзевул обещает этим негодяям лучшие места в аду.

В интенсивном становлении социального опыта Бернса и его революционно-плебейского мировоззрения открывались все новые возможности и грани. Новаторское направление своего времени — сентиментализм — Бернс подверг критической оценке, отбросив в нем то, что он назвал «жеманством» (слезливую чувствительность, пассивность, религиозные иллюзии авторов и их героев). В предромантизме он не принял поэтизацию отчаяния и ужаса перед жизнью. Центральная тема предромантиков — всесилие дьявола, зла в мире — решена Бернсом без мистики, в материалистическом плане, содержит политическую оценку реальных сил эпохи. Острый здравый смысл, соленый народный юмор поэта разрушали предромантическую поэтизацию встреч с «нечистой силой». Блестящая пародия на предромантические «дьяволиады» — комическая поэма Бернса «Тэм О’Шэнтер».

Преувеличенной чувствительности и эстетизированным ужасам Бернс противопоставлял свое представление о назначении искусства, в котором сенсуалистические и материалистические идеи просветительской эстетики слиты с лучшими традициями фольклора. Поэзия, утверждал он, должна быть гуманной и естественной, воспевать историю народа и его героев, звать честных тружеников к свободе и защищать их достоинство. Поэта творит Природа («Послание Р. Грэхему»). Ему не чуждо ничто человеческое и главное в нем — человечность. Он «готов утереть любую слезу и исцелить каждый стон». Сам же он — «нагое дитя Природы», — как и все другие неимущие, не защищен от скорбей и зол жизни.

Очищая стих от напыщенности и штампов, Бернс стремился к максимальной выразительности поэтического слова. В стихах Бернса звучит шотландский диалект; многие из них написаны на мотивы народных песен и сами стали песнями, которые и сегодня поет Шотландия. Обновление и демократизация тематики, языка, художественных средств шли у него в единстве с перестройкой традиционной системы лирических жанров, ее обогащением. Удивительная энергия, острота и богатство суждений, находчивость в полемике и сила аргументов, богатство ритмов и интонаций, удивительная гибкость и красочность народной речи — эти характерные особенности лучших стихотворений Бернса завоевали ему всемирную известность.

В России переводы из Бернса появились уже на рубеже XVIII — XIX вв., и с той поры интерес к его творчеству у нас никогда не ослабевал. Томик его стихов находился в библиотеке Пушкина, его переводили поэты — революционные демократы М. Л. Михайлов, B.C. Курочкин и др. Благодаря великолепным переводам С. Маршака и трудам российских ученых о шотландском поэте поэзия Бернса стала неотъемлемой частью русской культуры.

[1] Здесь и далее стихотворения Бернса цитируются в переводах С. Я. Маршака.

Раздел I. АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

ГЛАВА 7. АНГЛИЙСКАЯ ДРАМА. ШЕРИДАН

После блистательных успехов английского театра в конце XVI — начале XVII в., после краткого периода подъема в 1660 — 1680-е годы искусство драмы в течение почти двухсот лет играет сравнительно скромную роль в развитии английской культуры. В эпоху Просвещения драма оказалась на втором плане, уступив господствующие позиции другим жанрам: эссе, памфлету, трактату, позднее — роману. Передовая линия идейно-художественных исканий эпохи в силу определенных исторических, по преимуществу внелитературных, факторов пролегала в стороне от театра.

В годы своего последнего расцвета драма была односторонне ориентирована на антипуританскую и антибуржуазную идеологию верхних слоев общества: отношение к ней третьего сословия еще в 1697 г. выразил Дж. Кольер в нашумевшем памфлете «Краткое обозрение безнравственности и безбожия английской сцены». Родственные умонастроения сохранялись в пуританских кругах и в середине XVIII в.; об этом свидетельствует трактат В. Лоу о театральных «беззакониях», демонстрировавший отношение к ним все более влиятельного буржуазного зрителя.

Относительная стабильность общественных отношений в Англии XVIII в. не благоприятствовала рождению подлинно трагических произведений. С другой стороны, хотя здесь имелась благодатная почва для возникновения политически острой, обличительной драматургии, о чем свидетельствует творчество Гея и Филдинга, развитию радикальных демократических традиций в театральном искусстве существенно воспрепятствовал правительственный акт о театральной цензуре 1737 г. Преобладающими сценическими жанрами в Англии этого времени стали нравоучительная комедия и буржуазная (мещанская) драма, как нельзя более отвечавшие вкусам нового зрителя.

Уже на раннем этапе Просвещения такие талантливые и энергичные его представители, как Стил и Аддисон (см. гл. 1), стремились поставить театр на службу просветительским задачам. Вслед за популярным комедиографом Колли Сиббером, в полном согласии с требованиями Кольера, Стил пытался направить комедию по новому пути, внести в нее нравоучительный элемент. Начал он с пьесы «Похороны, или Модная печаль» (1701), подчиненной чисто комическим эффектам и построенной на фольклорном мотиве мнимой смерти: притворяясь мертвым, муж таким образом испытывает любовь и верность жены. Грубое веселье соединяется в пьесе с дидактическим замыслом. Более серьезными и чувствительными были комедия «Нежный муж» (1705) и поздняя пьеса «Совестливые влюбленные» (1722), высмеивающая несовершенство нравов и рисующая идеального героя, рыцарственного и благородно сдержанного. Хотя подлинные художественные ценности в театре Стил не создал, он все же воплощал в своих пьесах идеи, воодушевлявшие его несравненно более значительные журнальные эссе, и в какой-то мере способствовал развитию буржуазной драмы.

Такой же попыткой подчинить театр нравственным, воспитательным задачам была классицистская трагедия Аддисона «Катон» (1713). Традиционным белым стихом Аддисон славит героизм республиканца Катона: он один среди предателей и трусов противостоит тирании Цезаря и бросается на собственный меч, чтобы ей не подчиниться. Трагедия лишена действия, насыщена плоской, несколько претенциозной морализацией. Тем не менее она имела огромный успех у зрителей и обошла все европейские сцены.

По стопам Адцисона пошли и другие сторонники классицистской трагедии. Последней попыткой в этом жанре стали безжизненные пьесы законодателя классицизма — критика, эссеиста Сэмюэла Джонсона («Ирена», 1741). Одновременно на английской сцене продолжала развиваться и традиция шекспировской трагедии, отличавшейся от рационалистической драматургии Просвещения (пьесы Н. Pay). Но сколько-нибудь значительных побед последователи Шекспира в XVIII в. не одержали. Между тем пьесы самого Шекспира не сходили со сцены на протяжении всего столетия; правда, шли они в переделанном виде, соответствующем мещанским вкусам аудитории.

Соперницами драмы стали эффектный новый жанр пантомимы, а несколько позднее — музыкальная комедия, именуемая «балладной оперой», с обильным вкраплением песенок, старых баллад, музыкальных и танцевальных номеров. Из этих представлений в историю театрального искусства прочно вошла «Опера нищего» (1728) Джона Гея (John Gay, 1685 — 1732). Сюжет ее заимствован из уголовной хроники деяний преуспевающих воров, бандитов и девиц легкого поведения. «Рыцарь большой дороги» Макхит, неверный возлюбленный многочисленных красоток и отец столь же многочисленных младенцев, лишь случайно избежал виселицы, но его откровенные злодеяния в изображении Гея менее подлы, чем прикрытые лицемерием подвиги почтенного Пичема, скупщика краденого добра, одинаково близкого с преступниками и представителями закона.

Спектакль увлек зрителей своей музыкальностью, а главное — легко узнаваемой, всем внятной пародийностью. Литературная пародия, высмеивающая заштампованные приемы и мнимую мораль модных подражателей Сиббера и Стила, сливается с политической сатирой: преступный мир прямо сопоставляется с правящими кругами, с их бесчестностью, взяточничеством и лихоимством. Гей заявляет, что сходство между нравами высшего света и нравами общественного дна так велико, что отличить их друг от друга почти невозможно. Обвиняя высшие классы в целом, Гей, по примеру своего друга Свифта, насытил «Оперу» и личными выпадами против премьер-министра Роберта Уолпола. Его имя носит один из преступных персонажей пьесы. На весь зал звучали хлесткие, как удар бича, слова песенки Пичема: «Вельможный министр полагает,/ Что он не бесчестней меня». «Опера нищего» удержалась в репертуаре театров до наших дней и обрела новую остроту в переработке Бертольда Брехта («Трехгрошовая опера», 1928).

Свифт и Гей были вдохновителями пьес Филдинга, который в 1730-е годы «вывел шумный рой» своих комедий, продолжавших борьбу против политики лиц, облеченных властью (см. гл. 4). Политическая сатира у Филдинга тоже смыкается с литературной пародией. Закон о предварительной театральной цензуре, введенный Уолполом не без оглядки на сатирический театр Филдинга, нанес английской сцене ощутимый удар — она не могла больше быть ареной политических битв. В театре возобладала мещанская драма из жизни и быта средних слоев общества. Таких пьес в XVIII в. появилось великое множество.

Наибольшую известность приобрела драма Джорджа Лилло (George Lillo, 1693 — 1739) «Лондонский купец, или История Джорджа Барнуэлла» (1731). Ее герой, приказчик зажиточного купца, под влиянием страсти к преступной и развратной женщине совершает кражу и убийство; раскаявшись в содеянном, он смиренно идет на казнь. Пьеса полна нравоучений и сентенций, психологически неубедительна и напыщенна. Но она была среди первых пьес, написанных языком прозы, языком, на котором говорили; она сознательно обращена к низкой сфере житейских дел, к мещанским кругам и показывает пример как отрицательный, так и положительный; сбившемуся с пути Барнуэллу противопоставлен в пьесе второй приказчик купца Торогуда — Трумен («настоящий человек»). Пьесой восхищались в Англии и в других странах Европы, ее прославляли такие теоретики мещанской драмы, как Лессинг и Дидро.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В трагедиях вольтера еще яснее
Только с комедиями гольдони
Человек чувствительный
Абсолютизм в германии принял специфическую мелкодержавную форму
Комедии