Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Уваров М. Непокаянный Петербург( Переработанный автором вариант главы из монографии Архитектоника исповедального слова . СПб.: Алетейя, 1998) 1. СудьбаАрхетипические константы исповедального слова могут найти свое выражение в сюжетах, на первый взгляд далеких от темы исповеди. Тем не менее такая связь существует, и я остановлюсь теперь на одной из тем, непосредственно связанной с метафизикой петербургской культуры. Я думаю, что судьба Петербурга служит индикатором наиболее больных, трагических вех русской истории. Петербург называют иногда городом-призраком, городом-испытанием. Великая традиция исследования поэтики Петербурга в русской литературе (А. Пушкин, Н. Гоголь, Ф. Достоевский, Д. Мережковский, З. Гиппиус, М. Волошин, А. Блок, И. Бунин, И. Анненский, А. Ахматова, О. Мандельштам, Н. Анциферов, Г. Вейдле, Ю. Лотман и многие другие) отводила этому феномену достойное место, значительное внимание уделяя теме исповедальной судьбы Петербурга. Петербург, несмотря на его столичный лоск, бессмертную архитектуру и «отблески» идеи «Третьего (Четвертого) Рима», постоянно подвергается насилию со стороны Власти, питающей к городу поистине странную, вполне проповедческую, «коварную» любовь. Карнавал вечной смерти в призрачном круге города жизни - этот амбивалентный образ Петербурга является определяющим элементом опознания, идентификации подлинного лика города. Именно эта символика воплощена в «Сфинксах» М. Шемякина, установленных в 1995 г . на берегу Невы (напротив тюрьмы «Кресты»). Композиция задумана и выполнена художником в качестве памятника жертвам политических репрессий в годы сталинизма. Древний языческий символ, давно уже ставший элементом петербургской истории и культуры, диссонирует неожиданным соединением образов вечности и смерти. Скульптор выполнил таким образом завещание Анны Ахматовой, создав неожиданный, но удивительно органичный природе Петербурга памятник не только безвинным жертвам, но и Поэту . Яркий исповедальный смысл несут в себе и установленные недавно памятники Ф. М. Достоевскому и Н. В. Гоголю. Трансформации исповедального слова в отечественной культуре вообще трудно представить себе без проблемы, обозначить которую можно одним словом - «Петербург». Метафизические ландшафты «северной столицы», несомненно, представляют одну из значимых территорий работы исповедального дискурса. Петербург самой судьбой предназначен для ответа на амбивалентные вопросы типа «что есть Россия», «какова природа русского самосознания». Как мы уже видели, эти вопросы не являются самодостаточными, обращенными лишь вовнутрь вечных русских проблем. В данном очерке будут рассмотрены те аспекты историко-культурного бытия Петербурга, в которых, по мнению автора, находят выражение важные стороны движения исповедального слова в культуре. 2. Пушкин и жертва
...Счастлив тот, чей путь недолог, пальцы злы, смычек остер - музыкант, соорудивший из души моей костер. А душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она! Б. Окуджава. Музыкант (Исааку Шварцу). 1983 г .
Наш замечательный учитель литературы Дмитрий Николаевич Мурин, хитро усмехаясь в несуществующие усы, задал как-то нам, ученикам специального литературного класса, тему домашнего сочинения: «Пушкин о Некрасове». Была мертвая тишина и напряженная работа мысли. Не через секунду и не через пять раздался первый смешок в классе, что-то понявшем пока еще не коллективным умом, но по общей атмосфере скорбного недоумения. Не сложно было поймать нас, «детей семидесятых», на эту провокацию: слишком живы были в сознании, воспитанном общей атмосферой околокультурной схематики, принципы восприятия причинно-следственных связей великой русской литературы, где непосредственно за Пушкиным шел, чеканя шаг, Некрасов, а за последним, отставая на полшага, Маяковский. Естественно, что идущие следом должны быть поглощены великим гением, которому известно все. Вот и возникала вполне принимаемая за реальную возможность анализа того, что же писал о Некрасове Пушкин. И не важно, что логическая цепочка, преподнесенная в обратном порядке, нарушает структуру реальности: какая разница, что является причиной, а что следствием в умело детерминированном культурной разрухой сознании. Очевидная интенция литературного (да и не только литературного) образования возникала в этих условиях как фраза из какого-то витающего над нами цитатника, в котором все разложено по полочкам «культурного развития» и воспринимается как изреченная на века истина. Особенно характерен в этом отношении петербург мандельштама публикации стихотворения |
|
|
|
|
