<<<     ΛΛΛ     >>>   

Другие термины: „внутреннее дополнение“ (inner object), „дополнение содержания“ (object of content), „фактитивное дополнение“ (factitive object); более старое название — ligura etymologica. Большое количество примеров из более ранних стадий развития индоевропейских языков см. у Delbrьc k, Vergleichende Syntax der indogermanischen Sprachen, StraЯburg, 1893, I. 366 и сл.; Brugman n, GrundriЯ der vergleichenden Grammalik, StraЯburg, 1897, II. 2. 621 и сл .; Wilmann s, Deutsche Grammatk, Stra?burg, 1897, 3. 485; ср . так ­ же Pau l, Deutsche Grammatik, Halle, 1916, 3. 226; Curm e, A Grammar of the German Language, New York, 1922, 491; Falk&Tor p, Dansk-norskens syn­tax, Kristiania, 1900, 26; M. Cahe n, Etude sur le vocabulaire religieux, 97. 236, где указаны другие работы. Многие из этих грамматистов, однако, смешивают данный вид дополнения с другими видами дополнения, с которыми, как мне кажется, у него нет ничего общего. Рассматриваемое явление встречается и вне нашей семьи языков; см., например, Setдl д, Finska sprеkets satslдra, § 30.

За пределами их собственной сферы эти слова в результате обычного семантического сдвига употребляются для обозначения („конкретного обозначе­ния“) обладателя такого-то качества: a beauty „прелесть“ = a thing of beauty „то, что обладает красотой“ (часто употребляется для обозначения красивой женщины); realities = real things, a truth = a true saying и т. п. Сопоставьте следующие два предложения: I do not believe in the personality of God и The Premier is a strong personality. Переход здесь аналогичен тому, который про­исходит с отглагольным существительным: building, construction „строительство“, „строение“. Иногда конкретное значение становится настолько обычным, что образуется новое „абстрактное существительное“: relationship „родство“, acquaintanceship „знакомство“. — Заметьте также довольно распространенную фигуру речи, например: Не was all kindness and attention on our journey home.

Сочетания с to (to do „делать“ и т. п.) первоначально представляли собой обычную предложную группу (др.-англ. to donne, второе слово в дательном падеже), которая употреблялась с обычным значением to (например, в предло­жениях, соответствующих современным английским предложениям I went to see the Duke „Я пошел навестить герцога“, He was forced to go „Его заста­вили уйти“; здесь to go и to see были субъюнктами). Но постепенно употреб­ление этих конструкций расширилось и их грамматическое значение во многих случаях изменилось: в предложении I wish to see the Duke „Я желаю видеть, герцога“ to see является первичным компонентом — дополнением к wish; в предложении То see is to believe „Увидеть значит поверить“ обе группы яв­ляются первичными и т. п.

Имена действующих лиц (например, believer) и причастия (a believing Chris­tian; believed) предполагают нексус, но не обозначают нексус сами по себе, как имена действий (belief) или инфинитивы (to believe).

Вундт называет Welch eine Wendung durch Gottes Fьgung! атрибутивным предложением, в котором welch eine Wendung является подлежащим, a durch Gottes Fьgung атрибутом (соответствующим моему адъюнкту). Однако это очень натянуто: все в целом представляет собой предикатив (аднекс) нексуса; невыра­женный первичный компонент появится в нем, если добавить dies ist.

Рассмотрение двух компонентов нексуса до некоторой степени уже предвосхитило вопрос о взаимоотношениях подлежащего и сказуемого: в тех нексусах, которые составляют законченное предложение, „первичный компонент“, как было уже показано, является подлежащим, а аднекс („вторичный компонент“) — сказуемым; говоря о других видах нексуса, можно употреблять также термины „подлежащная часть“ (subject-part) и „сказуемостная часть“ (predicate-part) вместо терминов „первичный компонент“ и „аднекс“.

Теперь рассмотрим различные определения, которые были даны „подлежащему“ и „сказуемому“ в предшествующих работах; в них, как правило, не принималось во внимание ничего, кроме „предложений“ или даже еще более ограниченного разряда — „суждений“. Исчерпывающее критическое рассмотрение всего, что по этому поводу было сказано грамматистами и логиками, потребовало бы целого тома, но я надеюсь, что нижеследующие замечания окажутся вполне достаточными.

Иногда говорят, что подлежащее представляет собой относительно знакомый говорящему компонент, в то время как сказуемое вводит нечто новое. „Говорящий вкладывает в подлежащее все то, что слушатель, как он знает, считает известным; в сказуемом он присоединяет к этому то новое, что должно быть сообщено в предложении... Говоря „А есть В“, мы подразумеваем: „Я знаю, что вы знаете, кто такой А, но вы, может быть, не знаете, что он является тем же лицом, что и В“ ( Baldwi n, Dict. of Philosophy and Psychol., 1902, т. 2, 364). Это справедливо для большинства предложений, но не для всех. Ведь в ответ на вопрос „Кто это сказал?“ мы говорим „Это сказал Петр“; Петр выступает как новое лицо, но он, без сомнения, представляет собой подлежащее. „Новое“ не всегда содержится в сказуемом; однако оно всегда заключается в связи подлежащего и сказуемого, т. е. в самом факте соединения этих двух компонентов, или, иначе, в „нексусе“; ср. выше все сказанное о различии между юнкцией и нексусом, стр. 130—132.

Другие утверждают, что роль сказуемого состоит в уточнении и определении того, что было вначале неясным и неопределенным; следовательно, подлежащее — это определяемое (determinandum), которое лишь при помощи сказуемого становится определенным (determinatum) ( Keyne s, Studies and Exercises in Formal Logic, 96; Noree n, Vеrt Sprеk, 5. 153; Stou t, Analytic Psychology, London, 1902, 2. 213). Однако эта характеристика больше подходит к такому адъюнкту, как blushing „краснеющая“ в сочетании the blushing girl „краснеющая девушка“, чем к blushes „краснеет“ в предложении the girl biushes „девушка краснеет“. Здесь определяется не девушка, а вся ситуация.

Еще одно часто встречающееся определение гласит: подлежащее — это то, о чем говорится, а сказуемое — то, что высказывается о подлежащем. Это справедливо в отношении многих, может быть даже большинства, предложений, хотя неискушенный человек, вероятно, был бы склонен сказать, что подобное определение ему мало помогает; в таком предложении, как John promised Mary a gold ring „Джон обещал Мери золотое кольцо“, он выделил бы четыре предмета, о которых что-то высказывается и которые поэтому могли бы считаться подлежащими: (1) Джон, (2) обещание, (3) Мери и (4) кольцо. Такое распространенное определение, в соответствии с которым подлежащее отождествляется с предметом или темой разговора, неудовлетворительно; лучше всего это можно понять, если проследить, куда оно заводит такого выдающегося психолога, как Стаут ( Stou t, Analytic Psychology, 2. 212 и сл.). В знаменитом отрывке Стаут исходит из приведенного определения и затем приходит к такому пониманию подлежащего и сказуемого, которое, безусловно, весьма далеко от того, что грамматист понимает под подлежащим и сказуемым: „Сказуемое предложения есть определение того, что не было до этого определено. Подлежащее есть первичная характеристика общей темы, к которой затем присоединяется новая характеристика. Подлежащее — это результат предыдущей мыслительной деятельности, являющийся основой и исходной точкой для дальнейшего развития. Дальнейшее развитие — это сказуемое. Предложения в процессе мышления — это то же, что шаги в процессе ходьбы. Нога, на которой сосредоточен вес тела, соответствует подлежащему. Нога, которая передвигается вперед, чтобы занять новое место, соответствует сказуемому... Все ответы на вопросы являются сказуемыми как таковыми, а все сказуемые могут рассматриваться как ответы на возможные вопросы. Если утверждение Я голоден является ответом на вопрос Кто голоден?, сказуемым будет я. Если же задан вопрос С вами что-то неладно?, сказуемым будет голоден. Каждый новый шаг в течении мысли можно рассматривать как ответ на вопрос. Подлежащее является, так сказать, формулировкой вопроса, а сказуемое — ответом“.

Если все это будет считаться логическим следствием известного определения подлежащего, то грамматисты не могут пользоваться им, поскольку оно не помогает им ни в малейшей мере. Очень плохо, что английским грамматистам приходится пользоваться словом subject „подлежащее“, которое в обычной речи наряду с другими значениями имеет значение „тема“ („тема разговора“).

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ И ЛОГИЧЕСКОЕ ПОДЛЕЖАЩЕЕ

Многое из того, что грамматисты и логики написали о так называемом психологическом и логическом подлежащем и сказуемом, вызвано путаницей, проистекающей из двусмысленности слова subject. Перечисленные термины применяются разными авторами к самым различным понятиям. Это будет видно из нижеследующего обзора, который, вероятно, ни в какой мере не является исчерпывающим.

1) Последовательность во времени. Так, Габеленц (G. v. d. Gabelent z, Zeitschrift fьr Vцlkerpsychologie und Sprachwissenschaft, VI и VIII; сокращенно в книге Die Sprachwissenschaft, Leipzig, 1891, стр. 348 и сл.) говорит: слушатель сначала воспринимает слово А и спрашивает, полный ожидания: „Что с А?“ Затем он слышит следующее слово В и, сочетая их вместе, спрашивает снова: „Что с (А + В)?“ Ответом является С и так далее. Каждое последующее слово является сказуемым к подлежащему, заключенному в том, что он уже слышал. Это аналогично явлению, которое происходит с двумя катушками телеграфного аппарата: на одной стороне — катушка с уже заполненной лентой, и она все время увеличивается, на другой стороне — катушка с пустой лентой, которая, разматываясь, увеличивает размеры первой. Говорящий знает заранее, что содержится в одной катушке и что заполнит ленту, намотанную на другой катушке. Что же тогда заставляет его сказать сначала А, а затем В и т. д.? Очевидно, на первое место он помещает то, что порождает у него мысль — его „психологическое подлежащее“, на второе же — то, что он о нем думает — его „психологическое сказуемое“; затем оба они вместе взятые могут стать подлежащим дальнейших размышлений и дальнейших высказываний. ( Подобным же образом : Mauthne r, Kritik der Sprache, 3. 217 и сл.)

Это очень интересно. И Габеленц с этой точки зрения дает искусный анализ предложения Habemus senatusconsultum in te vehemens et grave, который можно привести в любой работе, посвященной психологической стороне порядка слов; но сходство между этими явлениями и отношениями в сочетании „подлежащее — сказуемое“ весьма отдаленное, и обозначать то и другое одним и тем же термином не следует. Термин Вегенера „экспозиция“ для обозначения того, что Габеленц называет психологическим подлежащим, оказывается более удачным. Однако необходимо помнить, что порядок слов в живом языке не определяется целиком и полностью психологическими соображениями; иногда он бывает чисто условным, соответствующим правилам данного языка и не зависящим от воли говорящею.

2) Новое и важное. Пауль ( Pau l, Deutsche Grammatik, 3. 12) сначала как будто соглашается с Габеленцем, определяя психологическое подлежащее как мысль или ряд мыслей, которые появляются в сознании говорящего первыми, а психологическое сказуемое, — как то, что затем присоединяется (neu angeknьpft) к ним. Но он сводит это определение на нет, когда добавляет, что хотя мысль-подлежащее и появляется в сознании говорящего первой, подлежащее иногда ставится на втором месте, поскольку в момент начала речи мысль-подлежащее, особенно под влиянием сильной эмоции, может быть оттеснена мыслью-сказуемым как более новой и более важной. В более ранней работе („Prinzipien der Sprachgeschichte“, 283) он пишет, что психологическое сказуемое — самое важное в предложении; оно является целью сообщения; поэтому оно произносится с наибольшим ударением. Если в предложении Карл едет завтра в Берлин все одинаково ново для слушателя, то Карл представляет собой подлежащее, к которому присоединяется сказуемое едет ; к последнему как к подлежащему присоединяется в качестве первого сказуемого завтра и в качестве второго сказуемого — в Берлин. Далее, если слушатель знает о завтрашней поездке Карла, но не осведомлен о цели его путешествия, тогда сказуемым становится в Берлин ; если же он знает, что предполагается поездка в Берлин, но не знает когда, то сказуемым будет завтра и т. п. Пауль утверждает даже, что если слушателю не известен только способ передвижения (верхом, в карете, пешком), то глагол едет „в какой-то мере распадается на две составные части — общий глагол движения и определение к этому глаголу, обозначающее конкретный вид движения, причем сказуемым является только последнее“. Трудно представить себе более ненужные тонкости. Почему не отказаться в таком случае вообще от терминов „подлежащее“ и „сказуемое“ и не сказать просто, что новое для слушателя в конкретном сообщении может в зависимости от обстоятельств быть выражено любым членом предложения?

3) Ударение (или тон). Рассуждения по поводу данного предмета почти нельзя отличить от предыдущего. Хэфдинг ( Ншffdin g, Den menneskelige tanke, 88) говорит, что логическое сказуемое часто является грамматическим подлежащим или прилагательным, относящимся к подлежащему: You are the man „ Вы именно тот человек“, Аll the guests have arrived „ Bce гости прибыли“. Оно узнается всегда по ударению: The King will not come „Король не придет“, Не has gone „Он ушел“. В предложениях описательного характера почти каждое слово может быть логическим сказуемым, потому что оно может получить ударение для передачи чего-то нового. То, что здесь названо логическим сказуемым, почти совпадает с понятием психологического сказуемого у Пауля. Однако лучше было бы признать, что оно не имеет никакого отношения к логике в собственном смысле: в учебнике формальной логики того же автора постоянно встречаются термины „подлежащее“ и „сказуемое“, например в правилах, которые даются для силлогизмов, но там эти слова приводятся не в логическом, а в грамматическом смысле, без всякого учета ударения. Поскольку ударение определяется преимущественно не логическими соображениями, а эмоциями (интересом к конкретной мысли или значением, которое приписывается ей в данный момент), Блумфилд ( Вlооmfiel d, An Introduction to the Study of Language, 114) правильно поступает, когда предпочитает термин „эмоционально доминирующий элемент“ для обозначения того, что Пауль называет логическим, а Хэфдинг психологическим сказуемым.

4) Любое первичное слово в предложении есть логическое подлежащее. Соответственно этому Кутюр б ( Coutura t, Revue de Mйtaphysique, январь, 1912, 5) в предложении Pierre donne un livre а Paul „Петр дает книгу Павлу“, которое означает то же, что и предложение Paul reзoit un livre de Pierre „Павел получает книгу от Петра“, выделяет три слова Pierre, livre, Paul как „подлежащие к глаголу, который выражает их отношения“.

5) „В сочетании добрый отец, как и в предложении Отец добрый, слово добрый с точки зрения логики является сказуемым к подлежащему отец ; в сочетаниях писать письмо, красиво писать с точки зрения логики при подлежащем писать стоит сказуемое письмо, красиво “ ( Steintha l, Charakteristik, 101).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Путем различения так называемых глаголов совершенного
В3 воспринимается как противоположное по отношению к b1
Для английского языка характерно повторение формы сравнительной степени
Можно легко связать с отрицанием
Достаточно рассмотреть обычные подчиненные предложения