<<<     ΛΛΛ     >>>   

У Шекспира сказано нечто подобное. Шекспир го ворит об ограбленном, то есть о сенаторе Брабанцио, у которого мавр похитил любимую дочь. Выбросить слово ограбленный — значит лишить эту сентенцию смысла. И замечательно, что всякий раз, когда я на тыкался в переводе на такие непонятные фразы, я отыскивал эти же фразы у старого переводчика Петра Вейнберга и неизменно убеждался, что в его переводе они гораздо понятнее. Я отнюдь не говорю, что вейн- берговский перевод превосходен. Напротив, он очень водянист и болтлив. Но все же при всех своих недо статках перевод Петра Вейнберга и точнее и понятнее радловского.

Возьмем хотя бы такое двустишие:

Сказать, кто я, ничто (?) не ослабляя, Не множа (?) злобно.

Прежде всего это совсем не по-русски. «Пожалуй ста, не множьте злобно» — так по-русски никогда не говорят. «Ничто не ослаблять» — тоже не слишком-то грамотно, ибо дополнение, выраженное местоиме нием, всегда после негативных глаголов ставится в родительном падеже.

У Петра Вейнберга этой фразе соответствует сле дующее:

Таким меня представить, Каков я есть, ни уменьшать вину, Ни прибавлять к ней ничего нарочно.

Это перевод не безупречный, но все же он и вер нее, и грамотнее, и понятнее радловского.

При помощи Петра Вейнберга очень легко расшиф ровывается и другая, столь же туманная строка перевода, которую мы только что тщетно пытались понять:

Хоть поклянусь, что видел сам. Чрезмерно (?!).

1 Шекспир. Сочинения, т. III . СПб., 1902, стр. 300 (Би блиотека великих писателей).

196

Это непонятное чрезмерно восклицает в пьесе дво рянин Лодовико, когда Отелло ударяет Дездемону.

У Вейнберга он говорит, что этому никто не пове рил бы,

.. .хотя б я клялся, Что видел сам... Синьор, уж это слишком!

«Синьор, уж это слишком!» — естественная русская фраза. Ее интонация совершенно ясна. А «чрезмер но!»— так никто и никогда не говорит. Можно ли представить себе, чтобы, видя, как один человек бьет другого, вы закричали ему с упреком:

— Чрезмерно!

И другая строка перевода, которая была для нас таким же неразгаданным ребусом:

Надежда (чья?) образ приняла — правитель! —

у Вейнберга, в полном соответствии с подлинником, звучит и более понятно, и более естественно:

Предчувствие мне говорит, что это — Правитель наш.

Некоторые строки Петра Вейнберга давно уже ста" . iH крылатыми. Кому, например, не известно велико лепное двустишие из первого акта, сделавшееся в Рос сии такой же широко распространенной цитатой, как и в Англии:

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Переводческая речь
Обороты
Этот перевод тоже чрезвычайно типичен для недавней эпохи
Столь же плодотворная попытка передать в переводе внелитературную речь
Переводят малесенький сло вом малюсенький