<<<     ΛΛΛ     >>>   

"Господь вошел в красильню Левия. Он взял 72 краски, он бросил их в чан. Он вынул их все белыми и сказал: Подобно этому, воистину Сын человека пришел как красильщик" (с. 281).

"Истина пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах" (с. 284).

"<...> истина породила имена в мире из-за того, что нельзя познать ее без имен. Истина едина, она является множеством, и (так) ради нас, чтобы научить нас этому единству посредством любви через множество" (с. 275).

Не так давно (в 1945-46 гг.) в Египте, на берегу Нила в селении Наг-Хаммади, была обнаружена целая библиотека гностических апокрифов: 13 папирусных кодексов, содержащих около тысячи страниц на коптском языке ("потомке" египетского), всего около 50 сочинений, переведенных в IV в. с греческих оригиналов II-III вв. Греческие первоисточники не сохранились, поэтому обнаруженные коптские переводы представляют исключительную ценность для истории христианства и философии. Среди Наг-Хаммадских находок – упоминавшиеся евангелия от Фомы и Филиппа, "Евангелие Истины" крупнейшего гностика Валентина, "Разговоры Иисуса с учениками", Апокалипсисы Иакова и Адама и другие апокрифы.

Гностическая библиотека Наг-Хаммади была полностью издана в Нидерландах при участии Египта и Юнеско (факсимильное воспроизведение рукописи и английский перевод, см. The Nag-Hammadi Library in English. Leiden, 1977). С русским переводом некоторых памятников можно ознакомиться по публикациям М.К. Трофимовой (см.: Трофимова, 1972; Апокрифы, 1989).

Традиция раннехристианских апокрифов, возникших как парафразы на новозаветные темы, частично впитавших в себя "гностическую ересь", получила значительное и разнонаправленное развитие в последующие века. Апокрифы были популярным чтением у православных и католиков и послужили образцом для создания новых, теперь уже действительно подражательных произведений. Н.С.Тихонравов считал, что на Руси отреченные книги (устойчивое обозначение апокрифов у православных славян) издавна были любимым, особенно уважаемым чтением грамотных людей (Тихонравов, 1898, 14)*.

* Два знаменитых апокрифа на ветхозаветные темы ("Беседа трех святителей" и "Сказание, как сотворил Бог Адама") и два более поздних апокрифа ("Сказание отца нашего Агапия, зачем оставляют свои семьи, и дома, и жен, и детей, и взяв крест, следуют за Господом, как велит Евангелие" и "Хождение Богородицы по мукам") опубликованы на церковнославянском языке и в русском переводе в ПЛДР. XII в. (М., 1980, с. 137-183).

С другой стороны, понятие "апокриф" расширилось и усложнилось. Отрицательное отношение официальной церкви к апокрифам, которые были признаны еретическими, привело к тому, что термин апокриф стал использоваться для обозначения самых разных сочинений и книг, не одобряемых христианской церковью, в том числе "богоотметных и ненавидимых книг" – гадательных, астрологических, всевозможных "волхвовников", сонников, сборников примет и другого подобного полуязыческого чтения. Однако это совсем другая литература, далекая от вероучительных раннехристианских сочинений. Волею судеб не включенные в канон, ранние апокрифы образуют тем не менее "блистательный эпос, созданный живым верованием христианского Востока" (Тихонравов, 1898, 145).

Следствием принципа ipse dixit 'сам сказал', столь органичного для коммуникации в религиях Писания (см. §56), стало то, что круг авторов Писания был изначально крайне ограничен. Он включал только высшие религиозные авторитеты, и относительно скоро, после определения канона или даже только его основной части, этот круг стал принципиально з а к р ы т ы м. Новые сочинения, совершенно необходимые для успешной религиозной коммуникации, для распространения вероучения, разумеется, продолжали создаваться, однако они уже не могли войти в п е р в ы й к р у г – в Писание – и составили сочинения в т о р о г о п о р я д к а, вторичные не только хронологически, но и содержательно. Эти произведения образуют Св. Предание.

В Предании постоянно подчеркивается его зависимость и вторичность по отношению к первоисточнику – Писанию; Предание направлено на Писание и призвано дополнять и толковать первоисточник. Однако, по мере расширения конфессиональной коммуникации, в религиозной практике (в церковной школе, в церковном суде) нередко бывало так, что к Преданию обращались чаще, чем к Писанию. О "Мишне", древнейшей части "Талмуда", евреи говорили: если "Тора" – Закон Израиля, то "Мишна" – "душа Закона".

"Талмуд" (буквально 'изучение, изъяснение') складывался на протяжении 9 веков – с IV в. до н.э. по V в. н.э. Он представляет собой энциклопедически полный свод всякого рода предписаний, основанных на "Танахе", а также добавлений и толкований к "Танаху"- юридических, богословско-догматических, этических, семейно-бытовых, хозяйственных, фольклорных, исторических, филолого-экзегетических. Эта тематическая широта отличает "Талмуд" от Предания христиан (патристики) и мусульманского Предания (Сунны и хадисов). Как писал Вл. Соловьев, "то, что для иудеев Талмуд, – то для православных Писания отцов церкви, жития святых, Кормчая" (Соловьев, [1885] 1911, 4)*.

* Писания отцов церкви – то же, что патристика (см. §64); Кормчая (т.е. "Кормчая книга" , от кормчий – 'рулевой, управляющий движением судна') – сборник церковных и светских законов на Руси с XII в. (см. §86).

В "Талмуде" две основных части: 1) более важная и ответственная – законодательный свод "Галаха", обязательный для изучения в иудейских школах, и 2) "Аггада" (в другой транскрипции "Гаггада") – собрание народной мудрости полуфольклорного происхождения. "Аггада" изучалась в меньшей мере, однако была популярна как нравственно-религиозное назидательное чтение и источник сведений о мире и природе.

Едва ли не в поговорку вошла запутанность и громоздкость "Талмуда". Действительно, только "Галаха", его юридическая часть, напоминает гигантский кристалл причудливой формы. Его зародышевой основой является "Мишна" (на иврите означает 'второй закон, или заучивание') – юридический комментарий к "Торе", восходящий, согласно ортодоксальным представлениям, к правилам, которые Бог устно сообщил Моисею одновременно с письменным Законом – "Торой". Вокруг и на основе этого "зародышевого" кристалла постепенно наращивались подробнейшие комментарии к каждому законоустановлению "Торы", включая рассказы об особо трудных случаях применения конкретного закона. Новое поколение комментаторов создавало свой комментарий к "Мишне", попутно обсуждая споры и решения предшественников, так что со временем в обращении стало несколько конкурировавших сводов толкований, из которых важнейшие – это "Иерусалимский Талмуд" (IV в. н.э.) и "Вавилонский Талмуд" (V в.). При этом самый ранний комментарий – "Тосефта" – был необходим для понимания последующих сводов толкований и служил к ним своего рода введением.

В издании "Талмуда" на русском языке в переводе Н.А. Переферковича (см.: Талмуд, 1902-1904), включавшем только "Тосефту" (но, разумеется, с выписками комментируемых законов из "Мишны"), шесть больших томов, которые планировалось дополнить 7-й книгой указателей. Что касается Иерусалимского и Вавилонского сводов комментариев, то каждый из них по объему в несколько раз превышает "Тосефту", и всё вместе – это только законодательная часть "Талмуда". Вл. Соловьев сравнивал "Талмуд" с лабиринтом, состоящим из "целого ряда экзегетических, казуистических и легендарных построек – на вид причудливых и бессвязных, как сама жизнь. Эти-то постройки, нарастая в течение шести или семи веков, были, наконец, трудами позднейших собирателей сведены в один огромный лабиринт "Талмуда" (Соловьев, [1885] 1911, 6).

"Строители" "Талмуда" вполне сознавали его необозримость и связанные с этим трудности в его практическом использовании. "Талмуд" не раз кодифицировался, из него делались систематизированные извлечения, создавались сокращенные изложения. Юридические разделы "Талмуда" стали фундаментом иудейского права (см. §85).

Между прочим, в околоталмудическом фольклоре отчасти шутя, отчасти всерьез был задан вопрос о возможности выразить суть иудаизма в одной фразе. Некий язычник пришел к мудрейшему из раввинов и попросил: "Научи меня всей "Торе", но только за то время, пока я буду стоять на одной ноге". В ответ он услышал: "Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы тебе делали, – в этом итог всего Закона, остальное только подробности. Теперь иди и учись". Это "высшее правило иудейско-христианской морали" (Вл. Соловьев) восходит к нравственной заповеди Бога: "<...> люби ближнего твоего, как самого себя" (Лев, 19, 18).

После канонизации "Талмуда" (V в. н.э.) замкнулся круг авторитетов иудаизма, с трудами которых традиция связывала иудейское Предание. У последующих авторов создатели "Талмуда" устойчиво называются мужами великого собрания (хотя историки сомневаются в реальности именно с о б р а н и я или другой формы организации работы над "Талмудом"), в отличие от просто книжников – знатоков и толкователей "Талмуда". Христианскую параллель мужам великого собрания составляют создатели патристики – отцы церкви (см. §64), в мусульманстве – составители ранних хадисов пророка (см. §65). В поздних талмудических текстах "мужам великого собрания" приписывается следующий завет книжникам: "Будьте медлительны в суждении, поставляйте побольше учеников и делайте ограду Торе" (цит. по работе: Ранович, 1937, 258).

64. Святые отцы церкви и Патристика.
Что важнее: Писание или Предание?

Согласно христианской библеистике, Новый Завет (собственно христианскую часть Священного Писания) написали четыре евангелиста (Матфей, Марк, Лука и Иоанн) и апостолы Иаков, Петр, Иоанн, Иуда и Павел, т.е. восемь человек (апостол Иоанн Богослов, автор двух "Посланий" и "Откровения", и автор "Евангелия от Иоанна" – одно и то же лицо). В иерархии христианских авторитетов авторы Нового Завета занимают вершинное место, при этом, если речь заходит об апостолах и евангелистах, то апостолы называются первыми – они почитались выше евангелистов, поскольку апостолы были прямыми учениками и посланниками Иисуса Христа и знали его лично. Они точнее всех могли передать то, чему учил Христос. Их толкование и развитие учения принималось прежде всего по принципу ipse dixit 'сам сказал': все, что исходило от апостолов и евангелистов, было непререкаемо и принималось как Истина.

Но вот закончилось время "апостольских мужей". Христианство ширилось по городам и странам, постепенно превращаясь из гонимой секты в государственную религию, христианская церковь строилась и крепла, учение интенсивно и разнонаправленно развивалось. С одной стороны, происходила кодификация учения: определялся состав произведений христианского канона, вырабатывалась система основополагающих, в идеале неизменных, принципов учения (догматов), закладывались логико-теоретические и филологические основы интерпретации Писания и принятия церковью нового знания; разрабатывались принципы церковного строительства и взаимоотношений клира и мира. С другой стороны, создавалась всеобъемлющая христианская картина мира: учение о космосе, о природе, о человеке, христианская концепция истории, государства, политики, права.

Это огромное смысловое, информационное, содержательное приращение к первоначальному христианству происходило на протяжении шести веков – со II по VIII в. трудами многих поколений книжников. Выработанный мощный пласт новой информации, чтобы быть принятым социумом, нуждался в общем признании а в т о р и т е т н о с т и создателей информации. Ссылку ipse dixit 'сам сказал' следовало распространить от апостолов и на новых авторов. Их стали называть отцами церкви или святыми отцами церкви , а их труды – святоотеческими творениями , или патристикой (лат. pater – отец). Уже в раннем средневековье известность отцов церкви в христианском мире и их престиж были значительны и с течением времени продолжали расти. Так сложился второй (после апостолов и евангелистов) круг авторитетов христианства – отцов церкви, а святоотеческие сочинения стали вторым по значимости (после Св. Писания) корпусом христианских доктринальных текстов – Священным Преданием. Святоотеческое изложение и объяснение христианской веры принимается церковью к р у к о в о д с т в у.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Именно такие законченные в смысловом отношении отрывки из писания
Поэтому воздействие религии на менталитет народа исключительно глубоко
Семиотический подход к феномену религии находит все большее признание
Они возникали под влиянием протестантской практики перевода писания