Пиши и продавай! |
Сходная картина вырисовывается в истории христианского канона. В книгах "Нового Завета" встречаются десятки беглых упоминаний о христианских сочинениях, которые, очевидно, были "на слуху" у современников апостолов и евангелистов, однако позже, не будучи защищены принадлежностью к канону, оказались забыты, утрачены. Впрочем, некоторые из раннехристианских внеканонических книг уцелели, в библеистике их называют а п о к р и ф а м и*. * Определение термина апокриф , а также об апокрифах в древнерусской книжности см. §44. Подробно об апокрифах в конфессиональной книжности см. §61-62. Апокрифы и упоминания в "Новом Завете" не сохранившихся сочинений свидетельствуют, что в каноническом сборнике отразилась только ч а с т ь того м а с с о в о г о высокого религиозного напряжения и творчества, богоискательства, мистических озарений, эсхатологических чаяний, жажды перемен и готовности к обновлению, которые привели к сложению новой религии. В первые века новой эры "Новый Завет" не был одинок, он возник не "вдруг", не "на пустом месте". В той или иной мере это верно для истории разных религий: их главные древние книги – это только часть религиозно-философской литературы, сохранившаяся благодаря счастливым обстоятельствам. Главное из этих счастливых сберегающих обстоятельств – включение памятника в религиозный канон. В истории религиозной традиции споры о каноничности или неканоничности тех или иных сочинений начинаются в то время, когда учение в основном сложилось или во всяком случае достигло вершины. Возникает стремление "подвести черту", суммировать разрозненное, привести в систему и предотвратить идеологическое размывание учения. У раввинов, например, это называлось "воздвигнуть ограду вокруг Закона". "Воздвижение ограды" вокруг учения состояло, во-первых, в теоретическом осмыслении учения и формулировании его основных принципов (догматов), т.е. в создании теологии (§66-68), и во-вторых, в кодификации циркулирующих текстов, т.е. в установлении каноничности одних произведений и того или иного статуса других, неканонических, текстов (апокриф, подложная книга, еретическое сочинение и т.д.). Вопрос о каноничности произведения решался в зависимости от религиозного авторитета его автора (конечно, при условии достоверности атрибуции*; см. о псевдоэпиграфах §62). Чем древнее сочинение, чем раньше жил автор, чем ближе он к Богу, пророку или апостолу, тем неоспоримее святость книги и выше ее авторитет. * Атрибуция (лат. attributio – приписывание) – установление авторства, времени и места создания произведения (одна из задач текстологии). По-видимому, на практике принимались во внимание и другие черты произведения (такие, как его соответствие "духу" учения, его необходимость для полноты религиозной "картины мира", его внутренняя непротиворечивость, способность воздействовать на читателя или слушателя и т.п.), однако главным и решающим фактором канонизации были и м я а в т о р а сочинения и его религиозный авторитет. Именно на этом принципе основано христианское определение канона, сформулированное во II-III вв. отцами церкви и принятое ранними вселенскими соборами: канон – это "собрание богодухновенных писаний, заключающих в себе слово Божие, записанное пророками, апостолами" (ППБЭС, 1182). Хотя термины "каноничность текста", "апокриф" и несколько более поздние связанные с ними "отреченные книги" или "Index Librorum prohibitorum" ("Индекс запрещенных книг") относятся к истории христианства, однако сам принцип отбора информации в зависимости от имени (личности) автора характерен отнюдь не только для христианства, но для всех религий Писания, причем в той мере, в какой они сохраняют черты религии Писания. В исламе вопрос о каноничности собственно П и с а н и я не возникал, что связано с ранней и жесткой кодификацией Корана (см. §55). Проблемы достоверности и правильности информации здесь возникли несколько позже в связи с Сунной пророка Мухаммада – преданиями о его поступках и суждениях. В исламе значимость религиозного авторитета автора для принятия его сообщения обусловила сложение принципа иснада , согласно которому пишущий о Мухаммеде обязан ссылаться на все предшествующие источники данного конкретного сообщения. Все рассказы о пророке (хадисы) в обязательном порядке предваряются цепочкой ссылок на слова или сочинения тех авторов (рассказчиков), которые передали это сообщение, вплоть до прямого свидетеля того события в жизни Мухаммада, о котором говорится в данном хадисе. Иснад определил не только структуру текстов Св. Предания мусульман, но и принципы исламского богословия и даже образования. В духе иснада мусульманская система обучения понимается как "последовательная передача религиозного знания лично от учителя к ученику на протяжении веков" (Ислам, 1983, 67). Таким образом, принцип опоры на авторитет при отборе значимой информации в исламе проявляется не в меньшей, а в существенно большей степени, чем в христианстве. В целом в культурах, основанных на религиях Писания, в управлении коммуникацией, вопрос К т о сказал (это)? имел и имеет фундаментальное значение. Со времен Пифагора (т.е. с VI в. до н.э.) известен принцип суждения, аргументации, оценок, обозначенный греческим оборотом autos epha (на латыни ipse dixit , по-русски сам сказал , т.е. 'некто главный – учитель, вождь, хозяин – сказал'). Контексты XIX в. по отношению к принципу ipse dixit в основном ироничны*, и тем не менее аргумент в виде ссылки на авторитет, цитата в функции логического моста или опоры, спор с оппонентом не "от себя", а от имени авторитета, что называется с "цитатами в руках", т.е. путем воспроизведения "чужих слов" (потому что авторитетное чужое слово ощущается как более весомое, чем "свое слово") – подобные феномены в истории человеческого общения имеют многовековую традицию. Было бы легкомысленно сводить все это к индивидуальной робости и ограниченности человека (мол, "спрятался за сильных") и индивидуальному начетничеству. * В XX в. фразеологизм ipse dixit просто ушел из активного лексикона пишущих (см. иллюстрации, например: Бабичев Н.Т. и Боровский Я.M. Словарь латинских крылатых слов, М.: Русский язык, 1982. – 959 с.). Сложение подобных приемов и установок общения связано с потребностью коллективного сознания в том, чтобы с о х р а н я т ь, т.е. длительное время удерживать в неизменном виде определенные массивы особо значимой информации, а также развивать сами коммуникативно-психологические механизмы сознания, позволяющие социуму "консервировать" важную информацию. Сложение религий Писания, как и принцип ipse dixit , находятся в ряду таких защитных образований человеческого сознания. ipse dixit звучит как парафраз к мифологическим рефренам, построенным по модели: Так говорил Заратустра . В данном случае не очень важна хронология (что старше: ipse dixit в школе Пифагора или пиетет к слову пророка в "Авесте"?) – важно то, что все это проявления принципиально одной коммуникативной установки: сохранить особо важную информацию. Возможно, роль принципа ipse dixit в истории культуры имеет тенденцию снижаться. По-видимому, философское творчество как "монтаж цитат" или ученые дискуссии в форме "спора цитат" принадлежат прошлому – временам схоластики. И все же принцип ipse dixit , без прежней серьезности и безоговорочности, пусть с долей иронии, продолжает оставаться ориентиром в информационном пространстве. Возможно, принцип ipse dixit уходит в тень: он становится не столько официальным предписанием, сколько личным выбором, рабочим ориентиром для "домашнего", "внутреннего употребления" информации. Но возможно, что как раз "в тени" у него неплохие перспективы. Дело, по-видимому, не только в культурной инерции и слабости сознания, но и в некоторых новых условиях бытия культуры – таких, как невиданные прежде лавины информации, ориентирами в которой служат разные средства, и в том числе мотивы, напоминающие старинное ipse dixit . 57. Существует ли религиозный канон
|
|
|
|