<<<     ΛΛΛ     >>>   

Католичество и православие также по-разному подходят к вопросу о том, возможны ли после Вселенских соборов новые догматы (в терминах богословия это формулируется как вопрос о "полноте Откровения и догматическом развитии"). Согласно православной точке зрения, нового Откровения, новых догматов, новых пророчеств в христианстве не может появиться, однако более точное выражение Откровения в слове – возможно. Например, церковь всегда исповедовала Божество Иисуса Христа, но только в IV в. эта истина была сформулирована догматически (Догматическое богословие, 1994, 30).

Согласно католической теории догматического развития (выдвинутой в XIX в.), церковь может принять новые догматы. В частности, таким относительно поздним догматическим нововведением Рима стал догмат о непогрешимости папы, принятый в 1870 г. I Ватиканским собором.

Христианская церковь всегда проявляла осторожность в отношении свободного обсуждения догматов. Современное православие следует здесь авторитетам Иоанна Лествичника (VI в.) и Варсонофия Великого (VI в.): "Глубина догматов неисследима... Небезопасно касаться богословия тому, кто имеет какую-нибудь страсть"; "Беседовать о догматах не следует, ибо это выше тебя" (цит. по книге: Догматическое богословие, 1994, 4-5).

Впрочем, либеральные русские богословы подчеркивали необходимость живого и творческого отношения к догматам. В начале XX в. профессор Московской духовной академии А.И. Введенский писал, что за каждым догматом прежде всего нужно расслышать тот вопрос, на который он отвечает. "Тогда догмат оживет и откроется во всей своей умозрительной глубине. Откроется как Божественный ответ на человеческий запрос. <...> Догматика, идущая навстречу современным запросам, должна поэтому как бы заново создавать догматы, претворяя темный уголь традиционных формул в прозрачные и самосветящиеся камни истин веры" (цит. по работе: Флоровский, [1937] 1991, 387).

Коммуникативный смысл категории догматов, состоял в том, чтобы создать и внести в традицию еще один информационный "консервант" (наряду с такими регуляторами, как принцип ipse dixit и религиозный канон), призванный обеспечить стабильность и преемственность религиозной коммуникации. В функциональном отношении христианская институция догматов, трактуемых как абсолютные и непререкаемые истины учения, была не менее прочной "скрепой" и связующей нитью традиции, чем исламский иснад (см. §65).

68. "Духовная броня" исламской теологии

Об исламе часто пишут как о религии несложной, наследующей ментальность клана или соседской общины и доступной массам простых людей. Действительно, в исламе нет таких сверхприродных парадоксов, как Дева-Богородица и непорочное зачатие, Богочеловек или Бог-Сын в качестве ниспосланного Слова Бога-Отца. Поэтому естественно, что в исламе просто не возникали многие из тех проблем, которые столетиями волновали христианских богословов и суть которых сводилась к потребности рационально осмыслить сверхрациональность Писания.

Однако в исламской теологии возникали свои проблемы, сложные п о - с в о е м у, часто в неожиданных для христианства аспектах и коллизиях. Дело в том, что ислам – это не только вера и религия. Ислам – это образ жизни, Коран – это "арабский судебник", и именно эта "вплетенность" ислама в повседневные и ответственные жизненные ситуации создает фундаментальное своеобразие ислама и объясняет основные коллизии исламской теологии. В сравнении с исламом, христианское богословие представляется крайне умозрительным и отвлеченным, далеким от жизни интеллектуальным "искусством для искусства". В свою очередь исламская теология, в сравнении с христианской, представляется озабоченной гораздо больше юриспруденцией и ежедневными ритуалами в быту, чем спорами об атрибутах Аллаха, несотворенности Корана или Божественном предопределении человеческой судьбы. Кроме того, присущий исламу крайний и радикальный монотеизм сразу же исключал самое возможность мусульманских аналогов по отношению к такой центральной и чреватой ересями теме христианского богословия, как Пресвятая Троица.

Основные теоретические проблемы мусульманской теологии близки к спорам, волновавшим христианское богословие: о природе Аллаха; о соотношении веры и разума; о свободе воли человека и Божьем предопределении его судьбы; о посмертном суде над умершим и его загробной жизни; о соотношении Корана и "Сунны" (т.е. Писания и Предания); о принципах толкования священных текстов; о взаимоотношениях религии и общества (в развитие принципа слияния религиозной и политической общин, провозглашенного Мухаммадом.).

Специфически мусульманские догматические проблемы связаны с вопросом о сотворенности или несотворенности "Корана". После полуторавековых дискуссий победило фундаменталистское мнение о несотворенности: Коран "пред творцом не есть сотворенное" (цит. по работе: Климович, 1986, 94; см. также §52).

Своеобразие мусульманской теологии иногда видят в некоторой смысловой дезинтеграции картины мира, в преобладании в исламе окказионалистского мировоззрения и атомарности мышления*. Например, в популярной мусульманской доктрине время считается дискретной (прерывистой) последовательностью атомов времени. "Бог воссоздает мир в каждый из атомов времени, но только на момент продолжительности этого атома. <...> Подобный окказионализм имел целью утвердить абсолютное могущество Бога в смысле его полной независимости от законов и обязательств, в том числе и от его собственных установлений" (Грюнебаум, 1981, 179-180).

* Окказионализм (от лат. occasio – случай, повод) – философский взгляд, согласно которому любые события и явления мира – это не связанные между собой случайности (и даже не "цепь случайностей", а "случайное нагромождение случайностей"). В языкознании окказионализм – это слово, созданное "на случай", в конкретном контексте, для большей выразительности, или игры слов, или за неимением лучшего (например, прозаседавшиеся В. Маяковского или лошадист в речи ребенка, еще не знающего слова всадник или наездник ).

Окказионализм и дискретность мировидения находят в исламе самое различное выражение. Например, вера определяется как сумма добрых дел. Человек считается состоящим из атомов и акциденций (устойчивых, но независимых от субстанции признаков)... В дискретности и окказиональности мусульманской картины мира культурологи-исламоведы видят фактор, создающий своеобразие исламской литературы и искусства. Тенденция рассматривать мир как прерывный, с одной стороны, и концентрация на деталях и отдельных эпизодах, а не на связности и завершенности композиции, с другой, порождена самой сутью ислама. Налицо взаимная близость литературы и философско-теологической доктрины ислама. Эти черты литературы допустимо трактовать как "специфически исламское явление" (Грюнебаум, 1981, 180).

Теология всегда занимала исключительно престижное место в исламской цивилизации. Мусульмане видели в ней не только высокую мудрость, но и практически важное знание, ключ к Откровению Аллаха и "Сунне" Пророка, к мусульманскому праву и шариату. Вместе с тем высокий престиж знания или занятия, как правило, не уживается с его массовостью и доступностью. Это обстоятельство, а также консервативно-охранительные тенденции, существенные для ислама как религии Писания и в целом для раннего мусульманского общества, – все это усиливало в исламском богословии черты закрытой и авторитарной системы, "духовной брони ислама" (Г.Э. фон Грюнебаум).

Стремление сузить круг богословов и затруднить доступ к богословской информации уже в 892 г. вызвало в Багдаде специальный указ халифа о запрете книготорговцам продавать книги по догматике, диалектике и философии (Бартольд, 1966, 125).

Догматика ислама сконцентрирована в одном аяте Корана: "О вы, которые уверовали! Веруйте в Аллаха и Его посланника, и писание, которое Он низвел Своему посланнику, и писание, которое Он низвел раньше. Кто не верит в Аллаха и Его ангелов, и Его писания, и Его посланников, и в последний день, тот заблудился далеким заблуждением" (4,135).

Слова... писание, которое Он низвел раньше указывают на Св. Писания иудеев и христиан. Согласно исламской догматике, Бог, еще до Мухаммада, посылал Откровение людям через пророков, но люди не вняли пророку и отступили от заветов Бога. И только Мухаммад, "печать пророков", т.е. последний и главный пророк истинной веры, сумел вывести уверовавших из заблуждения.

Таким образом, в исламе регламентация теологии достигалась, во-первых, путем ограничения доступа к информации и, во-вторых, путем ранней и жесткой догматизации главных вероучительных истин. Характер контроля над теологическим знанием находит соответствие в основных тенденциях в управлении всей религиозной информацией в исламе. Быстрая кодификация Писания, радикальное устранение неканонических (апокрифических) версий Корана (по приказу халифа: сжечь), информационная власть традиции, постоянно воспроизводимая в иснаде, – все это в сочетании с радикальной регламентацией и догматизацией теологии характеризует ислам как наиболее жестко организованную религию Писания.

С распространением вероучения вширь и по мере его развития вглубь учение усложняется. Происходит его внутренняя структурация, складывается определенная и е р а р х и я смыслов – различение главного и второстепенного и третьестепенного. С другой стороны, возникают новые вопросы, новые темы, новые и нередко небесспорные решения, что вызывает дискуссии, полемику, борьбу мнений и новые вопросы... Иначе говоря, идет обычный процесс приращения знания, в данном случае богословского.

Христианская церковь достаточно рано ощутила потребность в определении корпуса главных, общепризнанных и общеобязательных истин вероучения – догматов. Они принимались на Вселенских соборах в IV-VIII вв. Их систематическое изложение, обоснование и объяснение составило предмет специальной церковной дисциплины – догматического богословия (см. §67). Однако массам верующих книги по богословию были трудны и недоступны. Простые люди нуждались в своего рода а з б у к е вероучения – в кратком, понятном и точном изложении основ веры. Вместе с тем источник этого знания должен быть в глазах народа непререкаемым авторитетом.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Что касается загадывательно-разгадывательной структуры мифов творения
Есть аналоги символа веры
Писания расположены в том порядке
Александр i разрешил начать работу над русским переводом писания