Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 ΛΛΛ     >>>   

>

Эрвин-Трипп С. М. Язык. Тема. Слушатель. Анализ взаимодействия

(Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. - М., 1975. - С. 336-362)

В настоящей статье мы рассмотрим несколько существенных социолингвистических понятий, проиллюстрировав их на одном детально разобранном примере [1]. Смежная область социолингвистики - психолингвистика - обращалась в основном к психологии индивида: сферы восприятия, обучения, индивидуальных различий, патологии (Осгуд и Сибеок 1954, Сапорта 1961). Психология социума появилась впервые при изучении установок (Осгуд и др. 1957, 189-216), а не при психолингвистическом исследовании социализации и аккультурации человека или функционирования малых групп и институтов. Таким образом, психолингвистика оказалась наименее разработанной именно в тех областях, которые больше всего пересекаются с социологией и социолингвистикой.
Социолингвистика изучает словесное поведение в кругу отношений между обстановкой, участниками общения, темой беседы, функциями и формой контакта, а также той оценкой, которую всем этим компонентам дают участники общения (Хаймс 1962, 25). Разумеется, центральное место здесь занимает словесное поведение (разговор участников или его эквиваленты), однако полное описание системы должно включать в себя и жесты, и зрительные образы - в том случае, если они являются функциональными альтернантами языковых знаков.
Словесное поведение является во всех отношениях удобной исходной точкой анализа, так как во всех пунктах своего функционирования оно существует как в высшей степени связная система.
Впрочем, желающие могут в принципе отталкиваться и от более широкого набора актов общения, включая танцы или обмен осязаемыми предметами.

Обстановка

Термин обстановка применяется нами в этой статье в двух смыслах - в локальном (время и место) и ситуационном, включая сюда "постоянные модели поведения" (Баркер и Райт 1954, 45-46), возникающие при общении людей. Так, ситуация - это и семейный завтрак, и факультетское собрание, и вечеринка, и обед в день Благодарения, и лекция, и свидание. При этом социальные ситуации могут быть ограничены культурными нормами, которые определяют состав участников, конкретную обстановку, темы, функции, а также стиль беседы. Разумеется, ситуации различаются в зависимости от наличия тех или иных ограничений и от степени допустимого варьирования, так что, например, в проповеди будет меньше стилевых отклонений, чем на вечеринке. Изменив любой из этих признаков, можно вызвать вопиющее нарушение социальных норм или изменить ситуацию настолько, что на ее основе возникнет новая ситуация (так, свидание превратится в деловую встречу). Возможно также возникновение ситуации, лишенной строгих нормативных признаков и разрешающей максимальное число вариаций.
Одна из важнейших проблем социолингвистического исследования - найти специфические и надежные методы определения обстановок. Этнотаксономия общества (Конклин 1962, 120) может дать нам лексические категории дефиниции обстановок. Однако этнотаксономия, пожалуй, то слишком груба, а то слишком тонка, чтобы дать наметки классификации, представляющей какую-либо ценность для исследователя-социолога.
Так, высокая степень регулярности эллиптических конструкций при заказах официанта повару заставляет предполагать, что существуют такие типы обстановок, для которых в английском языке нет принятого обозначения. Общие черты имеет поведение людей во время рождественского обеда и обеда в день Благодарения, хотя общепринятых терминов, пригодных для обоих этих событий, также нет.
Йоос, строя свою культурную систему, выделяет пять основных видов обстановки (Йоос 1962, 13). Эти виды, определяемые им по типу стиля, следующие: отношения фамильярные, непринужденные, отношения консультативные, официальные и холодные. Тот факт, что только два первых вида соответствуют общему узусу, свидетельствует о неадекватности этнотаксономии на том уровне обобщения, к которому стремился Йоос, Различительные признаки обстановок хотелось бы сформулировать в таких терминах, которые помогли бы осуществить их сопоставление в разных культурах. Гипотезу Йооса (там же, стр. 10) о том, что перечисленные выше пять стилей имеются во всех "национальных языках", можно будет подвергнуть проверке только в том случае, если его деление на типы не произвольно.

Участники общения

В большей части социолингвистических исследований главными для участников общения считаются их социологические характеристики, включающие общественный статус участников (пол, возраст, занятие), их роли относительно друг друга (наниматель и его служащий, муж и его жена), а также те специфические роли, которые характеризуют социальную ситуацию (хозяйка - гость, учитель - ученик, покупатель - продавщица).
Во всяком акте общения есть "отправитель" и "получатель" (Xаймс 1962 - см. наст. сб., стр. 42), которые вместе могут быть названы собеседниками. Кроме того, при акте общения могут присутствовать и слушатели, которые не являются непосредственными адресатами сообщения. Роль отправителя, или говорящего, редко распределяется между участниками общения равномерно. Тот объем речи, который достается каждому участнику, как правило, зависит от четырех факторов. Один из них - это ситуация. При неофициальной беседе небольшой группы роли отправителя и получателя могут чередоваться. Во время проповеди роль отправителя обычно отводится лишь одному участнику, для прихожан же роль отправителя становится возможной только в определенные периоды - во время хоровых реплик при совершении обрядов и во время вопросов, сопровождающих проповедь. Второй, связанный с первым фактор, определяющий объем говорения, - это та роль, которую участник исполняет в данной группе, а также его социальная и физическая ориентированность по отношению к центру группы. Участник общения может быть пациентом психотерапевта, председателем чего угодно, учителем, диспетчером на коммутаторе - в этих случаях его формальное положение само по себе требует постоянного обращения к другим; столь же интенсивным может быть его общение и по неформальным причинам - например, если он выступает как рассказчик или главный знаток обсуждаемой темы. Кроме того имеется некая константа самой личности, переносимая из группы в группу. Результатом совместного действия второго и третьего факторов является неравномерность количества информации, исходящей от разных участников коммуницирующей группы; как было показано, эта неравномерность имеет регулярные математические характеристики для неформальных групп лиц, находящихся в общении (Стефан и Мишлер 1952, Бейлс и Боргатта 1955). Поскольку эта относительная частота говорения распределена с резкой неравномерностью, может случиться так, что в большой группе участник с минимальной частотой говорения может вообще не получить возможности высказаться. Роль "получателя" также распределена неравномерно (даже в очень узких группах); она закреплена в основном за лицами, занимающими центральное или близкое к центру положение, обладающими большим авторитетом, высоким социальным статусом, максимальной частотой говорения, а при условиях, когда желательно согласие, наиболее "несогласных" (Xэйр 1962, 289, Шахтер 1951).

Тема

Темой мы называем здесь манифестируемое содержание, или речевой референт. Предложения, эквивалентные тематически, могут различаться формально - таким образом и при переводе, и при перифразе тождество темы сохраняется, Например, таковы два предложения, перифразированные Уотсон и Поттером (Уотсон и Поттер 1962, 253):
В каждом отрезке беседы есть свой фокус внимания.
Каждая гомогенная единица общения имеет одну тему.
Согласно определению, предлагаемому Уотсон и Поттером, эти предложения тематически эквивалентны. Эквивалентными по теме будут и высказывания типа "Заткнись!", "Пожалуйста, тише!", "Tais-toi" ["Замолчи"].
Понятие темы включает в себя две крупные категории. Во-первых, это непосредственный материал, подлежащий обсуждению (экономика, хозяйственные дела, "перемывание косточек"). Во-вторых, это пропозициональное содержание высказываний. Так, при исследовании когнитивных структур изучаются именно темы - как, например, при изучении системы родства, когда различаются "мать" и "бабушка", но не "мать" и "мама".
При этом ясно, что некоторые экспрессивные выражения (Ох!) и некоторые штампы (Привет!) не имеют явной темы. Такая речь, не несущая содержания, может быть заменена жестами. При традиционной трактовке сущности языка именно тема считалась явлением наиболее характерным и существенным для естественного языка, поскольку в большинстве невербальных и несобственно человеческих коммуникациях она отсутствует. Однако более адекватным будет рассмотрение речи, обладающей референтом, просто как одной из подкатегорий речи вообще. При этом функционально эквивалентными могут оказаться и высказывания, тематически несходные, или высказывания с референционным содержанием и высказывания без него. Например, с функциональной точки зрения в фиксированных ситуациях могут быть эквивалентны высказывания:
"I'm sorry" = "Excuse me" "Простите" = "Извините меня".
"Hi" = "How are you" "Привет!" = "3дравствуйте!".

Функции общения

В рамках данной обстановки функции речевого общения могут меняться. Под словом "функция" в данном случае мы понимаем то воздействие, которое оказывают на отправителя его же собственные действия. Скиннер указывал в 1957 г. (Скиннер 1957, 2), что язык, рассматриваемый в своем социальном проявлении, может квалифицироваться как оперантное поведение, воздействующее на говорящего через посредство слушающего. (Это воздействие может быть позитивным или негативным.) При этом различие между темой и функцией можно сравнить с различием между манифестируемым и латентным смыслом - так, как это делается при смысловом анализе. Различие же состоит в том, что, поскольку во многих речевых ситуациях адресат известен, а также известно последующее поведение отправителя, гораздо проще обрисовать функции в обыденной речи, нежели в текстах, для которых часто используется смысловой анализ.
Система, предлагаемая нами ниже, разработана для описания начальной стадии двухэлементного общения. Это значит, что наш анализ не претендует на охват всего длительного контакта - речь идет только о самом начале беседы, Классификационным критерием здесь служила реплика слушающего, которая, к полному удовлетворению инициатора разговора, могла завершить обмен репликами.
1. Обращения с просьбой дать какие-либо вещи, оказать услугу, сообщить информацию. Реакция получающего здесь предрешена. Например: "Сколько сейчас времени?", "Передайте, пожалуйста, картофель!", "Помедленнее!".
2. Обращения общего характера при разговоре в обществе. В этом случае желательная реакция слушающего не выражается явно и даже может не осознаваться говорящим. При анализе этих реакций фигурируют те субкатегории, которые выводятся из предложенной Мёрреем системы потребностей (Мёррей 1938, 315). Система эта включает в себя одобрение, превосходство, самоуничижение, поучение, членство. Поведенчески явные реакции слушателя выражаются в аплодисментах, словах сочувствия, смехе, объятиях, гневных репликах; но часто реакции слушающего проявляются в неявном виде. "Какое на вас великолепное платье!", "Неприятная история произошла со мной сегодня", "Безумец!".
3. Предложение какой-либо информации или каких-либо толкований. Спонтанное сообщение информации, базирующееся, по-видимому, на убеждении, что слушатель воспримет ее с благодарностью. Оно аналогично спонтанному предложению нищи, каких-либо вещей, услуг и т. п. Например: "Это Орион", "Вы слышали про пожар?".
4. Экспрессивные монологи. Это - выражение радости, горя, гнева, разговор сам с собой, бормотанье. Отправитель реагирует на внешний стимул, на чувство или возникшую проблему, не ожидая реакции слушающего, которая может быть минимальной или вообще отсутствовать.
5. Стандартизованные речевые стереотипы. В эту группу входят слова приветствия, благодарности, извинения, предложения услуг продавцами и официантами - то есть те случаи, когда возможность альтернативных вариантов резко ограничена и, следовательно, предсказуема.
6. Разговоры "избегания". Это тип разговора, который начинается только потому, что альтернативный род деятельности неприятен для отправителя или он им пресыщен. В этом случае подходит любой слушатель; темы разговора весьма вариативны. Это беседы за чашкой чая на службе, во время перерывов между занятиями (за кофе), беседы на автобусной остановке и т. д.
Система, сходная с этой, была разработана Соскином и Джоном (Соскин и Джон 1963) с целью дать классификацию всех высказываний спонтанной речи. Так, в частности, их система различает "знакемы" (signones), то есть те единицы, в терминах которых говорящий описывает свое состояние ити свои мысли, и "управлемы" (regnones) - те единицы, в терминах которых он пытается оказать воздействие на поведение другого лица. Авторы указывают на то, что в условиях удачного и благоприятного окружения такие "знакемы", как "мне все еще хочется пить" или "это было вкусно", могут быть использованы "как акт сознательного манипулирования". В чисто функциональных терминах эти "знакемы" представляют собой просьбы о пище, услугах или информации. Таким образом, классификация Соскина и Джона частично оказывается формальной. Однако важно анализировать форму отдельно от функции, поскольку (как это видно из приведенных примеров) между манифестируемой и латентной функцией могут быть системные расхождения. Более подробно этот момент будет рассмотрен в следующем разделе.
Функции не всегда бывают выражены эксплицитно. Поэтому одна из возможностей выявить скрытые функции - это исследовать реакцию самого отправителя на различные последствия его поступков. Так, например, причиной, по которой мы узнаем, что вопрос "Нет ли у вас спичек?" порой скорее способ завязать разговор, нежели реальная просьба о спичках, есть то, что спрашивающий может продолжать беседу, даже если ему и не удалось получить спичку. В самом деле, если бы он прежде всего хотел именно достать спички, он пошел бы за ними куда-нибудь в другое место. Разговоры "избегания" обычно прикрываются манифестированным смыслом других функциональных классов. Например, маленькие дети, когда им нужно ложиться спать, начинают выдумывать разные правдоподобные просьбы. Эти выдумки можно разоблачить, предложив им в ответ что-нибудь другое, функционально эквивалентное - например, принести им вместо стакана воды крекеры. В любом конкретном обществе некоторые функции всегда остаются завуалированными в разговоре, другие же нуждаются в таком камуфляже лишь при определенных получателях или в определенной обстановке. В результате такой маскировки возникает функциональная двусмысленность. Если женщина говорит, обращаясь к своему спутнику: "Какой холодный вечер!", это может быть как экспрессивным монологом, так и намеком, что ему не мешало бы снять пальто. Эта возможность двоякого толкования может приводить к неловким положениям из-за различной интерпретации высказывания говорящим и слушающим.

Формальные признаки общения

Форму общения можно рассматривать в четырех аспектах. Канал связи. Это звуковой язык, письменная речь, телеграфные сигналы и т. п. Как уже говорилось, в некоторых случаях системными заменителями речи бывают жесты - и тогда они являются частью содержательного речевого обмена. Код, или употребляющийся вариант языковой системы. Он представляет собой системную совокупность языковых сигналов, встречающихся в разных комбинациях в определяющих окружениях. Для устных языков альтернирующими кодами могут быть местные диалекты и другие нестандартные варианты языка. Социально обусловленные варианты речи. Это те языковые альтернанты, которые лингвисты рассматривают как свободные или факультативные варианты в пределах кода, иными словами, просто как два разных способа сказать одно и то же. Неязыковые голосовые сигналы. В данном случае речь идет о ряде явлений, называемых паралингвистическими (Трагер 1958; Питтингер и др. 1960). У таких элементов отсутствует основное свойство языковых сигналов - быть немотивированным знаком.
Лингвисты гораздо больше занимались кодами, нежели тремя остальными аспектами. Дискуссию о кодовых различиях в их специфическом отношении к социальным вариантам мы находим у Гамперца (Гамперц 1961; он же 1962). Так, он различает исконную форму речи, используемую дома и среди своих, и нестандартный вариант, являющийся "нормой для одной или более социально определимых ситуаций общения". Под общим понятием нестандартных вариантов объединяются разные типы - от профессиональных арго до койне, используемых в торговых и региональных сношениях, - как, например, меланезийский пиджин или суахили. Особый тип отношения "исконный язык - койне" в том виде, как он представлен в Греции, немецко-говорящсй части Швейцарии, арабских странах и Китае, был назван Фергюсоном диглоссией (Фергюсон 1959). Все эти случаи - иллюстрации кодовых вариаций.
В любом речевом коллективе каждый говорящий обычно владеет набором речевых альтернатив, реализуемых им в зависимости от социальной ситуации. До сих пор лингвисты концентрировали свое внимание на относительно чистых кодах. Поступая так, они пытаются контролировать речевую ситуацию, в которой участвует информант, чтобы в его речь не проникли бесконтрольно заимствованные формы. Они пытаются найти носителей только одного кода, владеющих только своим родным языком, речь которых представляет собой четко распознаваемую норму (хотя отнюдь не всегда высоко оцениваемую носителями языка в более обширных языковых коллективах). Некоторые альтернативные варианты получают в языковых коллективах определенные названия. Это бывает в тех случаях, когда используемые подсистемы оказываются настолько различными, что при их совмещении собеседники могут не понять друг друга, или тогда, когда они ассоциируются с какой-либо конкретной социальной группой. "Народная лингвистика", строящаяся на различении диалектов и делении систем на общеязыковые и диалектные, опирается на некоторые специфические особенности говорения. Восприятие "акцента", как указал Вайнрайх ("Languages in contact", 1953, р. 21), также имеет свою систему.
Иногда бывает трудно выделить признаки отдельных нестандартных вариантов, поскольку в речи одного лица они обычно сосуществуют и взаимно переплетаются. В таких случаях следует найти определяющие ситуации, которые требуют строгого соблюдения одного какого-нибудь кода (как, например, в молитвах), и тогда мы можем обнаружить специфические характеристики этого кода. В обществах же типа нашего, где в любой ситуации допустимы стилистические варианты, эти характерные черты найти трудно. Там, где велико формальное различие таких подсистем, как это наблюдается в некоторых диглоссиях, взаимопроникновение можно подавлять более успешно. Очевидно, что там, где допускается переключение кодов и проникновение или заимствование элементов другого кода, этот момент может служить показателем роли или смены темы в пределах одной обстановки (Гамперц 1964а).
Социально обусловленные варианты исследовались мало. Примерами этих вариантов обычно служат те краткие формулировки, которые употребляются в ответах и просьбах. Например, "Кофе" вместо "Будьте любезны, дайте мне кофе".
Предложения-просьбы - это блестящий пример формальных различий при сохранении функциональной и тематической тождественности. Если мы обратимся к шести категориям высказываний, предложенным Соскином и Джоном, мы увидим, что просьба может иметь форму любой категории - как, например, в следующих фразах:
Сегодня холодно. - структема
Одолжите мне ваше пальто (или: Не одолжите ли вы мне...?) - управлема
Мне холодно. - знакема
Похоже, у вас теплое пальто. - метрема
Бр-рр-р! - экспрессив
Не помню, взяла ли я пальто? - экскогитатив
В традиционных грамматических терминах эти предложения можно квалифицировать как повествовательные, повелительные и вопросительные.
Очевидно, что выбор этих альтернативных вариантов совсем не "свободен", он обусловлен ситуационными и личностными факторами. Так, наблюдения исследователей показали, в частности, что форма императива наиболее типична в деловой обстановке при обращении к низшим по статусу и при этом чаще при просьбе оказать незначительную (а не трудную или необычную) услугу. Общий вопрос (то есть вопрос без вопросительного слова) - наиболее типичная форма просьбы при обращении к старшим по статусу. Что касается "нормальной" формы просьбы при обращении к наемным служащим, информанты, подобранные с учетом межкультурных различий, показали очень большие расхождения при выборе одного из вариантов пары типа:
Тут в углу пыль - Выметите пыль из угла.
Сейчас время сенокоса - Завтра начинайте косить сено.
Как показало исследование Фишера, занимавшегося. проблемой выбора между причастными суффиксами /in/ и /ing/, варианты морфологические и синтаксические становятся вариантами социолингвистическими (Фишер 1958). Также специально обусловлен, очевидно, выбор синонимов с одним референтом (Конклин 1962), что можно заметить, например, анализируя английские синонимы, обозначающие функции человеческого организма. Фактически, чем больше число синонимов с одним референтом, тем сложнее установки, относящиеся к этому референту. По наблюдениям Брауна и Форда (Браун и Форд 1961), количество обращений к человеку в Америке обычно непосредственно связано с типом отношений - близость, фамильярность, нежность диктуют выбор установочных вариаций.
В ряде работ было продемонстрировано взаимодействие всех этих переменных. Наиболее показательны из них следующие:
1. Участник - функция - форма. Б. Бернстейн (Бернстейн 1962) обнаружил системные различия в речи английских подростков из среднего класса и из рабочих семей. Так, для детей рабочих оказались более характерными обращения-просьбы социального характера, а для детей из среднего класса - сообщение разного рода информации и ее интерпретация. Это различие в функции сильно влияло и на форму сообщаемого. В частности, подростки из среднего класса употребляли меньше личных местоимений, но больше разнообразных прилагательных, больше подчинительных конструкций (вообще - более сложный синтаксис) и больше пауз.
2. Участник - форма. Ч. Фергюсон указывал, что во многих языках обращение взрослого к маленькому ребенку осуществляется в рамках особого стиля (Фергюсон 1964). Наиболее общие формальные черты этого стиля следующие: некоторые сдвиги в употребляемой лексике, упрощение грамматики, словообразование посредством редупликации, упрощение консонантных групп и общая лабиализация.
Современный и исторический аспекты выбора между "ты" и "вы" во французском обращении (а также соответствующими немецкими и итальянскими формами) были изучены Брауном и Гилменом (Браун и Гилмен I960). Им удалось обнаружить, что этот выбор базировался первоначально на отношениях между отправителем и получателем, причем исторически в прежние эпохи была важна относительная степень их власти, теперь же - их относительная близость. При этом они выявили и национальные различия - так, в Германии более существенна близость по родству, а во Франции и в Италии - дружеские отношения. Кроме того, выбор отправителя обусловлен идеологическими и личностными факторами.
Как показали исследования Дж. Рубин, в Парагвае выбор между испанским и гуарани при обращении также определяется тем же набором параметров - "товарищество" и "власть" или статус, а иногда и тип обстановки (Рубин 1962). Она приводит примеры того, как мужчины, ухаживая за женщинами, говорят по-испански, а женившись - переходят на гуарани. Таким образом, в многоязычном обществе смена языкового кода обозначает те же противопоставления, что и употребление социолингвистических вариантов - внутри одного языка.
Другой вид исследования отношения "участник - форма" представлен в работе Путнама и О'Херн (Путнам и О'Херн 1955), изучавших отношение между социальным статусом, представленным социологическими указателями, и языковыми признаками речи - на материале негров, живущих в Вашингтоне. По методу это исследование напоминает диалектную географию, но здесь добавлена процедура суждения "вслепую" о социальном статусе говорящего по данным магнитофонных лент. Введение этой процедуры делает возможным трехмерное сопоставление объективного статуса, воспринятого статуса и соответствующих речевых характеристик. Детальнейший анализ отношений "статус - форма" дает Лабов (Лабов 1964).
3. Функция - обстановка. Гамп, Скогген и Редл (Гамп и др. 1963), сопоставив типы контактов девятилетнего мальчика, осуществляемые дома и в летнем лагере, показали, что системные функциональные изменения имеются даже в такой подкатегории общения, как обращение к взрослым. Процент обращений (в основном вербальных) с желанием "уравняться" ("sharing") выше в лагере, а дома большую часть обращении к взрослым занимают "призывы" ("appeal" behavior) и выражения подчинения ("submissive" behavior). Это поведение "уравнивания" включало в себя узнавание мнения взрослых, игры с ними, соревнование, рассказывание историй. Такие сдвиги в поведении детей могли быть результатом различного поведения взрослых, вступавших с ними в общение.
Соскин и Джон (Соскин и Джон 1963, 265), анализируя данные о поведении супружеской пары во время отпуска, частично использовали в своей работе функциональные критерии. Они показали, что значимые варианты поведения зависят от обстановки. Так, откровенно директивные высказывания были характерны для жены во время пребывания в каюте, а для мужа - во время гребли, когда он давал ей указания. Высказывания же информационного характера делались ими обоими обычно во время еды.
4. Тема - форма. Дж. Фишер, изучая детей штата Новая Англия (Фишер 1958), собрал ряд сведений о факторах, определяющих выбор причастных суффиксов - /in/ или /ing/. Этот выбор, согласно его данным, зависит от отправителя ("типовой" мальчик или "образцово-показательный" мальчик) и от темы разговора. Так, он слышал "visiting", "correcting" и "reading", но - "swimmin", "chewin" и "hittin". Такое тематическое распределение заставляет предположить, что за сменой тем скрывается смена участников общения, когда /ing/ дети слышат от взрослых, особенно от учителей, a /in/ - от сверстников.
Дж. Гамперц (Гамперц 1946b) описывает роль тематики в выборе между сельским диалектом и стандартным северонорвежским в Норвегии. Тип формального выбора определяется, согласно его данным, социальными характеристиками группы адресатов.
5. Обстановка - форма. Формальные изменения, диктуемые переменой обстановки, описывались достаточно часто. Блестящие примеры того, как устный диалект заменялся одной из нестандартных форм речи, приводит Фергюсон (Фергюсон 1959). В частности, он приводит пример того, как при переходе от лекции к обсуждению в аудитории происходила замена классического арабского языка разговорным арабским. Ряд примеров, показывающих влияние окружения на выбор кода в Израиле, приводит Герман (Герман 1961). Так, иммигранты чаще говорят на иврите на людях, чем дома с близкими и друзьями.
А. Кэсифф и К. Чемберлен изучали социолингвистические изменения в связи с паралингвистическими характеристиками. Они сравнивали речь детей на площадке для дошкольников с их же речью во время игры в самодеятельном театре, когда они кого-то изображают. (Материал этот приводится ими в неопубликованной статье.) При таком сопоставлении ими были обнаружены некоторые изменения в лексике - например, использование при обращении ролевых имен: "Ложись спать, детка, скажи - бай, бай". Авторы нашли, что дети, изображая мать, используют напевную интонацию - особенно ругая своего "ребенка". Эта интонация свойственна детям лишь при имитации, другим исследователем она наблюдалась в речи взрослых, обращенной к чужим детям.
В обычной жизни общества все эти переменные процесса общения изменяются одновременно. Социальная обстановка, в которой находились израильские иммигранты, отличалась от их домашнего окружения; обращение взрослых к детям менялось одновременно по теме, по форме и по участникам общения. Используя для анализа естественно складывающиеся ситуации, мы можем выделить существенные факторы, определяющие изменения, только в том случае, если сможем найти какие-то реальные аналогии, где другие потенциально релевантные факторы остаются неизменными. Примером может служить лекция в сравнении с обсуждением в аудитории при диглоссии. Сохраняются темы, функции и участники, но ситуация меняется, а вместе с ней - и форма. В том случае, если такой естественно упорядоченной ситуации найти не удается, хорошим дополнением этнографического метода оказывается социальный эксперимент, который мы опишем ниже.

Эксперимент по изучению двуязычия в японской среде

Формальные изменения в речи двуязычных индивидов весьма наглядны, и потому такая двуязычная речь очень удобна для изучения. Контакты между двумя языковыми коллективами очень многообразны. Например, распределение американских иммигрантов по отношению к ситуации "язык - функция" являет собой весьма пеструю картину. На одном краю этой шкалы мы найдем старика лавочника из китайского квартала. Знание английского языка требуется ему мало - лишь для того, чтобы задать один из немногочисленных вопросов и получить один из немногочисленных ответов от своих клиентов или сообщить цену какого-либо товара. В целом его можно сравнить с туристом, языковой багаж которого состоит лишь из нескольких формул - вопросов и обращений, и словаря, включающего ограниченное число названий товаров и услуг. Этот человек, используя английский язык лишь в ограниченных типах обстановки, все же может успешно участвовать в общении, обладая минимальными знаниями в области английской грамматики и фонетики.
На другом конце шкалы находятся иммигранты, женившиеся или вышедшие замуж в Америке и имеющие здесь семью. Обычно они широко пользуются английским языком, варьируя его функциональное использование и вводя его в столь же разнообразные ситуации, как прежде дома - свой родной язык. Только в некоторых аспектах кода возникают ограничения, налагаемые на употребление английского языка. Так, в частности, у них могут быть пробелы во владении английской лексикой, отражающие, например, различия в знакомстве с деревенской жизнью в той и другой стране. У них может не ладиться дело с фонетикой, если они овладевали новой звуковой системой, будучи уже взрослыми. Они различаются по своим способностям, личностным качествам, а также, возможно, по желанию адаптироваться, утратить свои специфические иностранные черты. Так, например, японские женщины не слишком уважают американок японской национальности и не хотят быть похожими на них. Но мы часто можем встретить женщин, которые блестяще владеют словарем и грамматикой английского языка, и доминирование английского языка в их речи настолько велико, что им не удается говорить на своем родном языке, не вводя элементов английского на всех языковых уровнях.
Первым шагом экспериментального изучения японо-американской речи было основанное на этнографических методах описание их совместного варьирования, построенное на опросе информантов и проведенное в терминах отношений "тема - слушатели - язык". Ежегодно тысячи японских женщин выходят замуж за американцев и едут в Америку - жить и воспитывать своих американских отпрысков. В Сан-Франциско, например, такие женщины оказываются социально изолированными и от американцев японского происхождения, которые уже не кажутся им японцами, и от японцев-иммигрантов, которые значительно старше их и, как правило, родом из деревни, а также и от японцев - представителей различных учреждений и фирм, временно живущих в Америке. Живут они обычно не в тех районах, где расположены японские магазины. В результате такой изоляции им приходится говорить по-японски только в трех ситуациях: 1) во время поездок в Японию; 2) в случае работы в японских ресторанах (где служат только некоторые из них); 3) в беседах с друзьями - носителями такого же двуязычия. У женщин, служивших объектом исследования, обычно были подруги - тоже "военные невесты". Они становились их наперсницами, их поддержкой в трудную минуту. С этими подругами, говоря только на японском языке, они вспоминали Японию, обсуждали новости, полученные оттуда, сплетничали; японский язык был при таком общении языком светской и дружеской беседы и экспрессивных монологов.
Напротив, функции английского языка имели разные сферы охвата. Для всех это был язык товаров и обслуживания, язык покупок. В некоторых браках муж становился другом и наставником, обучавшим жену многим английским словам, сообщавшим о видах американской деятельности и типах американских ценностей, беседовавшим с женой на многие темы. В таких семьях женщины постигали тонкости человеческого общения именно на английском языке. В других же семьях пребывание мужа на море (или просто его молчаливость) давали женщине мало возможностей говорить дома по-английски. Одна женщина, которая, выходя замуж, очень плохо владела английским, сказала, что они с мужем объяснялись на "языке взглядов". Таким образом, очевидно, что для большинства опрошенных женщин функции английского и японского языков оказались распределенными неравномерно.
По-английски эти женщины в основном говорят со своими мужьями, детьми и соседями. При этом можно предсказать тематический круг их бесед, ведущихся на английском языке, - они отражают реалии, конкретные ситуации и образ мышления, которые им встречаются в Америке. В беседах же с японскими друзьями язык менялся в зависимости от темы. По-английски беседовали о блюдах, о туалетах, о мужьях, а по-японски - о личных проблемах и на чисто японские темы. Некоторые женщины заявили, что со своими японскими подругами они говорят по-английски лишь в тех случаях, когда при разговоре присутствуют их мужья, - но эта ситуация уже оказывала влияние на выбор темы во время беседы.

 ΛΛΛ     >>>   

Участники общенияв большей части социолингвистических исследований главными для участников общения
Ермишкина О. Измения текста при пересказе по цепочке экспериментальное исследование Электронная

сайт копирайтеров Евгений