|
|
<<< ΛΛΛ >>>
"Вы, гражданин консул, доверили мне Министерство иностранных дел,
и я оправдаю ваше доверие; но я считаю себя обязанным теперь же
сказать вам, что не стану заниматься ни с кем, кроме вас. С моей
стороны тут нет никакой пустой гордости, и я поступаю таким
образом единственно для блага Франции. Для надлежащего управления
ею и для единства действий вам следует быть первым консулом, и
надобно, чтобы в руках первого консула было все, что прямо
относится к политике, то есть Министерства внутренних дел и
полиция для дел внутренних, мое министерство для внешних, и два
великих средства исполнения намерений - военное и морское. И
поэтому лучше всего, чтобы министры этих пяти департаментов
занимались единственно с вами. Управление юстицией и финансами,
конечно, соединено множеством нитей с политикой, но все-таки не
так с нею связано. И если вы позволите сказать, то я полагал бы
вверить второму консулу, очень искусному юриспруденту, высшую
власть над юстицией; а третьему, весьма знающему в финансовой
части, предоставить полное заведование ею. Это бы заняло, это бы
забавляло их; а вы, генерал, имея в своем распоряжении все
жизненные силы правительства, достигли бы исполнения вашего
благородного намерения - восстановления Франции". Когда Талейран
вышел, Наполеон сказал своему секретарю: "Знаете ли, Талейран
прекрасный советник. Он человек очень-очень умный ... и ловок.
Мне и самому хочется сделать то, что он советует. Конечно, тот,
кто идет один, ступает вернее. Лебрен честный человек, да у него
в голове не политика, а сочинение книг; в Камбасересе осталось
еще много кое-чего от революции. Мое правление должно быть
совершенно новым правлением".
Между тем Бонапарт, опасаясь новой междоусобной войны в западных
областях, написал к ним прокламацию, которой предостерегал
беречься англичан. Эти предостережения не могли не удержать
общего восстания по той простой причине, что их поддерживала
шестидесягитысячная армия. Но поборники законной королевской
власти, опираясь на правоту своего дела, все еще не клали оружия
и были готовы возобновить борьбу. Они поняли, однако же, что
время междоусобий прошло, и история благородных вандейцев
кончилась по необходимости; от нее сохранилась только память
геройских подвигов и неизменной верности!
Бонапарт, зная, что достоинство любит получать знаки отличия,
поощряющие его усердие, раздал сто почетных сабель тем из солдат,
которые наиболее отличились в сражениях; и это внимание к простым
воинам было принято со всеобщим одобрением.
На благодарственное письмо, полученное по этому случаю от
гренадерского сержанта по прозванию Он, Бонапарт отвечал: "Я
получил письмо твое, мой храбрый товарищ, и мне известны все твои
доблестные дела. Ты, после смерти храброго Бенезетта, остался
самый храбрый гренадер во всей армии. Ты получил одну из почетных
сабель, розданных мною отличным воинам, и все они соглашаются с
тем, что ты более всех ее заслуживал.
Я очень желаю с тобою увидеться; военный министр посылает тебе
повеление приехать в Париж".
Каковы бы ни были тайные побуждения, заставлявшие Наполеона
принимать на себя такую личину искренности и простоты в
обращении, но все же такого рода поступки, будь они и следствием
расчетов властолюбия, лучше смотрятся, чем то, как он давал
праздники в честь лиц, которые, будто бы, избавили его в Сен-Клу
от опасностей, которым он вовсе и не подвергался. Впрочем, нет
сомнения, что все действия Наполеона, имевшие целью привлечь к
нему народное расположение, были направлены на исполнение его
честолюбивых замыслов. Ученые и артисты получали разного рода
поощрения; народная промышленность, убитая междоусобием,
воскресла и развилась с силой, еще больше прежней. Основан
Французский банк; мера и вес учреждены положительно; словом,
Бонапарт, как верховный правитель государства, исполнял то, что
замышлял сделать еще в бытность свою главнокомандующим армией,
когда старался обогатить Национальный музей, входил в сношения с
профессорами, назначал в свой штаб людей ученых и при случае
подписывался "Член Академии наук".
Первый консул тем ревностнее заботился об успехах просвещения и
их поощрении, что сам, в дни молодости, мечтал о знаменитости на
ученом поприще и даже собирался превзойти Ньютона. "Когда я был
молод, - говорит он, - то воображал сделаться изобретателем,
Ньютоном". Жофруа Сент-Илер рассказывает, что Бонапарт однажды
при нем сказал: "Военная служба стала моим ремеслом; но это
случилось не по моей воле, а по стечению обстоятельств". В
последние минуты своего пребывания в Каире, услышав слова Монжа:
"Никому не сравниться с Ньютоном; открыть можно было только один
мир, - другого нет!", Наполеон с жаром возразил: "Что слышу? один
мир!.. А что же вы скажете о мире подробностей? Думал ли о нем
кто-нибудь из вас? А я, я веровал в него с пятнадцатилетнего
моего возраста... Кто наблюдал за притяжением и силами наименьших
атомов, которые беспрестанно носятся вокруг нас?.."
Чрезвычайно занятый войною в Италии и в чаду ежедневных побед,
Бонапарт оставался, однако же, верен своим наклонностям и делал
все, что мог, на пользу наук и художеств.
В Павии беседовал он с физиологом Скарна. В 1801 имел переговоры
с физиком Вольтою, которого осыпал почестями и подарками. В 1802
основал премию в шестьдесят тысяч франков для того, кто
посредством опытов и открытий подвинет учение об электричестве и
гальванизме на столько же, как подвинули его Франклин и Вольта.
Не одно попечение о водворении в республике внутреннего
спокойствия исключительно занимало первого консула; он заботился
также и о мире внешнем, которым ему очень хотелось ознаменовать
начало своего высшего управления Францией. Поэтому он приказал
Талейрану открыть переговоры с лондонским кабинетом, а 26 декабря
1799, в самые первые дни принятия консульства, так писал
английскому королю:
"Бонапарт, первый консул республики, Е. В. Королю Великобритании
и Ирландии.
Призванный желанием французского народа занять первое место в
правительстве республики, я считаю пристойным, при самом моем
вступлении в должность, прямо сообщить о том вашему величеству.
Неужели война, уже в течение восьми лет опустошающая все четыре
части света, должна быть вечной? Неужели нет никакой возможности
объясниться друг с другом?
Каким же образом две просвещеннейшие нации Европы, которые сильны
и независимы, могут приносить в жертву пустым идеям о величии
благо торговли, внутреннее благоденствие, счастье семейств? Каким
же образом они не чувствуют, что мир есть первейшая из
потребностей, так же, как и первейшая слава?
Эти чувства не могут быть чужды сердцу вашего величества, вам,
царствующему над великим народом с единственной целью сделать его
счастливым.
Вашему величеству благоугодно будет принять это письмо как знак
искреннего моего желания усердно содействовать, во второй раз,
заключению всеобщего мира без всяких промедлений, с полной
доверчивостью и без тех форм, которые, быть может, нужны при
переговорах между небольшими владениями, чтобы скрыть их обоюдную
слабость, но в делах между сильными государствами не служат ни
чему, и только проявляют намерение обмануть друг друга.
И Франция, и Англия, употребив во зло свои силы, могут еще долго
поддерживать между собой войну на несчастье всех народов; но смею
сказать, что участь всех просвещенных наций тесно связана с
окончанием войны, объемлющей все части света.
Бонапарт".
Ясно, что Наполеон опасался для Франции враждебного отношения в
одно время двух таких сильных держав, каковы Великобритания и
Австрия; и потому начал переговоры и с лондонским, и с венским
двором, чтобы склонить к себе или тот, или другой. Но английский
король отвечал через лорда Гранвиля, что считает неуместным
входить в непосредственную переписку с консулом, а венский двор
отверг все его предложения. Первый консул хорошо понимал всю важность форм, в которые
облекается власть, и все влияние наружного блеска, которым она
окружает себя; он прилежно занялся всем, что могло в глазах
народа придать его власти большую блистательность.
Местопребыванием прежних властителей республики был
Люксембургский дворец; но власти эти пали при рукоплесканиях
нации, которой наскучило страдать под их беззаконным правлением;
этого уже было довольно, чтобы Бонапарт не захотел жить в
Люксембурге. Ему показалось там тесно; консулу понадобился дворец
королей, потому что он и действительно имел в своих руках
королевскую власть; Наполеон распорядился переехать в Тюильри,
место, освященное в народных воспоминаниях, как всегдашнее
пребывание верховной власти, как некоторый род отечественного
алтаря. Ревностные республиканцы старались, правда, распустить
молву, что такое распоряжение первого консула отзывается желанием
восстановить монархию; но и Конвент, и Комитет общественной
безопасности еще прежде Бонапарта помещались в Тюильри, и
приверженцы первого консула говорили, что он только следует их
примеру.
Приняв решительное намерение перейти в чертоги королей, Наполеон
назначил для этого день 19 января 1800 года, и когда этот день
наступил, он сказал своему секретарю:
"Итак, наконец мы будем ночевать в Тюильри!.. При переезде туда
меня должна сопровождать свита; скучно, да нечего делать: надобно
говорить глазам; это хорошо для народа. Директория была слишком
проста; оттого ее и не уважали. Простота хороша в армии; но в
большом городе, во дворце глава правительства должен стараться
всеми средствами обращать на себя взоры..."
<<< ΛΛΛ >>>
Верне Г. История Наполеона истории Европы 3 желудок
Из армии наполеона многие бежали
Каким было соседство наполеона
Верне Г. История Наполеона истории Европы 11 наполеон
Верне Г. История Наполеона истории Европы 3 неприятеля
|
|
